Как становятся предателями (СИ)

Давая год назад «добро» эксперименту по электрификации металлургического района Кесу-Талу, я и не догадывался, во что всё выльется – иначе хрен бы допустил вбухивание целой прорвы ценных ресурсов в столь рискованное предприятие и отрыв уймы рабочих рук от строительства дорог, а квалифицированных кадров (с которыми и так негусто) с медеплавильного и ружейного производства. Но теперь уже поздно. Больше всего процесс напоминал мне сказку про кашу из топора – только роль мяса, крупы и овощей играли бешеные затраты труда на производство высококачественных металлов и их дальнейшую обработку.
  
Единственное, что утешало: на второй, третий и так далее, энергоблоки траты предстоят чуть ли не на порядок ниже. Во-первых, Ипаль и Ко, набив шишек на опытном образце, решили многие проблемы, неизбежные при создании новой техники «с нуля», и теперь процесс пойдёт быстрее. Во-вторых, под нужды электрификации уже отлажена куча технологических цепочек, можно сказать, целые производства, пусть и мелкосерийные, а чаще вообще кустарные. Бывший подлейтенант, правда, всё время бурчал насчёт постоянной необходимости обращаться к самым примитивным методам и приёмам, сильно удорожающим изготовление в сравнении с использованием того, что было доступно у него дома.
Пуск состоялся, и высокое начальство в моём лице соизволило покинуть место действия, предоставив персоналу станции – паре тенхорабитов под началом Нихту Токита и полудюжине папуасов – заниматься рутинной работой. «Тонбе Китикеру», как переиначили на туземный манер имя попавшего в нечаянную «медовую ловушку» пленного тюленелова, двинулся вместе с великим и ужасным Сонаваралингой-таки. От плотины ГЭС мы потопали вдоль реки по ведущей вниз грунтовке: Чирак-Шудай в своих владениях предпочитал сразу обустраивать нормальные дороги, по которым грузы можно возить хотя бы на воловьих упряжках.
Возле моста через реку пришлось немного задержаться: он был оккупирован отарой, перегоняемой с побережья в Верхнее Талу. Ага, значит, прибыла очередная партия блеющих «пассажиров». Идея заменить телят овцами принадлежала брату моего «распорядителя стадами», который контролировал экспорт живности из «Страны Чёрных»: дескать, нынешняя коровья болезнь на них не действует, растут быстрее витуков, а шкуры и мясо найдут применение, не говоря уже о шерсти, да и молоко с «бяшек» можно получать, пусть и не в таком количестве, зато сыр вкуснее, чем с бурёнок. Насчёт последнего пункта, я лично с тагирийцем не согласился бы, но на вкус и цвет товарищей, как известно, нет. Ну и в качестве тягловой силы овец не используешь.
Вот и возили их весь прошедший год вместо телят. Кьёшиове сумел договориться с некоторыми продавцами о замене одной живности на другую, а частично просто распродал молодняк витуков на месте и купил на вырученные деньги овец с баранами. Вышло в итоге в пересчёте на голову (с учётом потерь на продаже и выплат компенсаций посредникам) практически один к одному. Тут, правда, следовало понимать, что, с одной стороны, стоимость полугодовалых бычка или телочки и вполне взрослого барана сопоставимы, а с другой, брать приходилось, считай, первых попавшихся «заместителей», в то время как кэрээсин на племя выбирали самых что ни на есть элитных.
Впрочем, нынешний завоз так и должен остаться разовой акцией, на которую пошли от отчаяния. Как только импорт КРС вновь станет возможным, овец возить сразу же прекратим: быки нужны для пахоты и перевозки грузов, да и мест на нашем острове, где бяшкам будет комфортно, не так уж и много – кроме Верхнего Талу, пожалуй, только выделенный Людям Света и Истины северо-восточный край Пеу, да Сонав. В остальных местах для них слишком жарко и влажно. Но обитатели последнего вряд ли станут в ближайшее время овцеводами. Так что пока хватит и этих привезённых четырёх сотен вкупе с теми, которых прихватывали с собой да уже успели развести за последние годы мигранты-тенхорабиты. На теплую одежду нескольким десяткам работающих на холодных верхогорьях настригаем шерсти и сейчас – не так уж там и холодно, шуб и валенок не надо, достаточно штанов и безрукавок. А ко времени, когда счёт занятых на медных рудниках пойдёт уже на многие сотни, «шубоносных» зверюг разведут в достаточном количестве.
Вели себя овцы как конченые бараны: с громким блеяньем толпились на дороге, норовили вырваться из общей кучи и сигануть в сторону, в том числе, и прямо в воду. Хорошо, хоть тенхорабитские старосты определили в перегонщики людей, имеющих какой-никакой опыт в обращении с этими безмозглыми созданиями – в первой партии не уберегли всего пару ягнят, а в последующих обошлись и вовсе без потерь. Вот и теперь троица вохейцев виртуозно управлялась с семью десятками разновозрастных овец. То и дело слышались резкие хлопки бичей, которым вторили окрики, полные шипящих звуков, а отара медленно втягивалась на мост. На той стороне её уже поджидала пятёрка тинса, выделенная в помощь иноземным специалистам. Впрочем, сии «новые ганеои» уже и сами научились неплохо справляться с заморскими зверями.
Теперь «шипбоям» остаётся сопроводить подопечный контингент на пяток километров вверх по склонам, к карантинным загонам. А дальше большинству «бяшек» предстоит распределение по овцеводческим фермам Верхнего Талу, а некоторым и более дальняя дорога в Северный Сонав – в Вохе-По и иные деревни иммигрантов.
Моя охрана рассматривала диковинных заморских зверей с видимым интересом. Я же оглядываю отару с некоторой озабоченностью: много ли из них после выбраковки пойдёт под нож – хотя, конечно, с моей колокольни ценность баранов куда ниже, чем быков, всё равно жалко тратить бешеные деньги на их перевозку, чтобы в конце пути пустить на мясо. Только Ипаль Шитферу смотрел на блеющую массу совершенно равнодушно, вскользь – для палеовийца это просто обычная живность. Что они значат для медной промышленности Пеу, а также, сколько труда и ресурсов вбухано в то, чтобы овцы добрались сюда из Тсонго-Шобе, бывшему подлейтенанту неведомо.
Всё-таки годы начинают брать своё: каких-то пять лет назад нынешнее путешествие от Нового Порта до Рудничного пояса и обратно вообще бы не почувствовал, а сегодня уже устать успел. Хорошо хоть селение с казённым постоялым двором скоро. Причём это был не Мужской дом, служащий у папуасов обычно и гостиницей с харчевней, а специальное заведение, где многочисленные путники могли отдохнуть и подкрепиться – те, кто вынужден топать с побережья вверх либо обратно по надобностям медного хозяйства или иным государственным нуждам, могут сделать это бесплатно, предъявив номерную бляху (за попытку подделать сей удостоверяющий личность жетон предусмотрено пять лет «улагу»), остальные в обмен на энное количество ракушек по утверждённому свыше прейскуранту. А что до Мужского дома – не хрен постоянно напрягать его обитателей толпами постояльцев. В иных деревнях, что стоят не в столь оживлённых местах, сохраняются старые порядки насчёт гостеприимства, но там, где моими стараниями каждый месяц перемещаются туда-сюда сотни человек, волей-неволей приходится обустраивать соответствующую инфраструктуру.
В Мар-Хоне инициативные граждане уже успели открыть пару частных постоялых дворов, вполне себе коммерчески успешных, но в Бунсане и Кесу с Талу гостиничное дело полностью находится в ведении казны – по той причине, что в отличие от морских врат Пеу в этих краях в подобного рода услугах большей частью нуждаются мои подчинённые.
  
Постоялый двор встретил нас тишиной и пустотой обеденного зала, только за столом возле входа уминала варево из коя со следами свинины троица тинса. Раноре, в последнее время заменивший Гоку в должности начальника моей охраны, повинуясь выработанному за годы службы рефлексу, строго поинтересовался: «Кто такие? Куда направляетесь?» Один из болотных жителей хмуро ответил: «Домой идём. Отработали своё». И в доказательство предъявил лист бумаги с печатью канцелярии Наместника Рудного Края. Суниец тут же стушевался и передал документ мне. Я бегло пробежал корявые строки: писал, конечно, не Длинный, а кто-то из его подчинённых. Всё правильно: эти трое отработали положенное им и теперь возвращаются в своё родное селение под Тин-Пау.