Гермиона, первая леди Грейнджер (СИ)

Очнувшись, она долго не могла понять, где находится. Мысли путались, напоминая клубок флоббер-червей. Почему-то чудилось, что она заблудилась в подземельях Хогвартса и потеряла волшебную палочку. Под Хогвартсом настоящий лабиринт, рядом с которым меркнут владения Минотавра. Комнаты факультета Слизерин, учебные классы и кладовые занимают едва ли десятую часть всего этого великолепия.
Она лежала на одеяле и скулила. Так страшно ей никогда не было. Она потерялась… .
Мысли и воспоминания вернулись далеко не сразу. В какой-то момент Гермиона вдруг начала умирать. Симптомы у смерти были очень схожи с симптомами пищевого отравления. В желудке не могла удержаться даже вода, а голову хотелось разбить о стены — лишь бы перестала болеть. Под конец у неё начался жар, сопровождаемый галлюцинациями.
Гермиона лежала на каменном полу, пытаясь хоть как-то освежить пылающее тело, когда к камере подошла Беллатрикс. Ведьма явилась ей в тюремном балахоне, со спутанными темными космами и в ножных кандалах с разорванной цепью. Оскалилась злобно и рявкнула:
Прикройся, дура! Простынешь!
Гермиона поспешно перекатилась на одеяло и натянула на себя край. Беллатрикс ухмыльнулась и исчезла.
В конце концов, она оправилась от той ночи. Хотя долгое время ощущала себя слабой как новорожденный котёнок. И знала, что если как следует не поберечься, то слабость станет началом агонии.
Пожиратели Смерти были правы. Не во всём, конечно. Но её лучшие друзья, люди, которых она считала семьёй… . Они предали её. Предали магглорожденную Гермиону Грейнджер.
Гарри Поттер и Рональд Уизли — те, кто утверждал, что их с трудом разлучит даже смерть. Они забыли её. Радуются жизни, женятся, заводят детей, играют в свой дурацкий квиддич. А она…  она в Азкабане. Как там это называли? «Гнить заживо»?
Миссис Уизли… . Девушка зашипела сквозь зубы, пытаясь справиться с охватившей её ненавистью. Эта женщина убила её!
Хороший огородник внимательно следит за своими грядками. Если среди морковки появляется росток чертополоха, он вырвет его, чтобы не дать испортить ценный овощ. Миссис Уизли оказалась отличным огородником. Она нашла чертополох по имени Гермиона, но почему-то вырывать не стала. Зато залила корень кипятком. Ей оставалось только дождаться, пока оно рассыплется в прах. Зачем? Зачем она это сделала? Разве Гермиона давала когда-нибудь повод для такой ненависти? Разве она не уважала эту рыжеволосую ведьму?
Беллатрикс… . В загробном мире придётся просить прощения за невыполненную клятву. И попадёт Гермиона в этот мир очень скоро. Сколько там дают на выполнение клятвы? Год? Два? Максимум три, если верить мистеру Малфою. А потом магия начнёт терзать её, пытаясь заставить выполнить обещание. Будет больно.
Но прежде чем начнётся агония, она доберётся… . Обязательно доберётся до них всех. Даже если не будет волшебной палочки, то можно применить любые маггловские средства. Она уничтожит их всех.
  
Глава 7
 
Гермионе с большим трудом удавалось избежать того пагубного умственного оцепенения, которое часто настигает заключенных в Азкабане и предшествует безумию. Она ела, спала, чертила палочки на стене, изредка их пересчитывала и пыталась не утонуть в собственных мыслях и переживаниях. Иногда Гермионе казалось, что она слышит голоса. Словно приговорённые Пожиратели Смерти вдруг вернулись в свои камеры и переговариваются между собой.
Узница старалась придумывать себе занятия. Она сточила один из камней, углубляя контуры шахматной доски на полу. И, однажды, потратила несколько недель, вычерчивая на стене рядом с решёткой план библиотеки Хогвартса. Проведя в этом месте, по крайней мере, треть своей школьной жизни, она даже сейчас помнила расположение всех книжных стеллажей и шкафов. Вот только… . На вычерченном плане всё равно получалось, что между отделом с книгами по Истории магии и отделом Арифматики находится небольшая потайная комната. Жаль, что она не может проверить её существование.
Изредка в Коридоре Смертников появлялись другие заключённые. Видимо, Визенгамот продолжал осуждать волшебников на пожизненное в «строгих» условиях и на Поцелуй дементора. Вот только теперь совсем за другие преступления.
 
Один колдун сидел далеко слева — камер пять или шесть. Он быстро сошёл с ума, но умирал долго. Гермиона прислушивалась к безумному бормотанию. Волшебника звали Алексус Сметвик. И он был аптекарем.
Вам жуков, сэр? У нас свежая поставка из Египта. Прошу вас, сэр, — повторял он бесконечно, словно стоя за прилавком. — Всего три галеона за пинту драконьей крови, сэр. Благодарю вас, мадам. Мы примем ваш заказ. Доставка совой.
От этих слезливых причитаний у Гермионы мороз шёл по коже.
А приблизительно в декабре две тысяче второго года камеру напротив заняла колдунья лет шестидесяти. О, это была такая злыдня. Почему её сразу не приговорили к Поцелую дементора?
Гермионе она напоминала старуху Вальбургу с портрета в доме на площади Гриммо. Легко представлялось, как она, одетая в черное платье и чепец, истошно кричит и оскорбляет кого-то. За пять месяцев, проведённых в этой сомнительной компании, девушка так и не узнала её имени. Только фамилию — Бёрк.
Бёрк — чистокровные колдуны в двадцать третьем поколении, — самодовольно говорила последняя представительница этой семьи, осуждённая за убийство родной дочери, зятя-маггла и полукровного внука трёх лет от роду.
Это было оскорблением памяти Беллатрикс Лестранж — посадить в её камеру эту безумную старуху. Бёрк использовала собственную систему «противодействия» дементорам — она засыпала до их прихода. Гермиона попыталась объяснить ей, что этого делать ни в коем случае нельзя, но получила в ответ резкую отповедь, в которой «грязнокровная мразь» упоминалась шесть раз, а «шлюха» девять. У старой колдуньи совершенно не было фантазии. Потом-то старая ведьма поняла, что спать при дементорах нельзя, но было уже поздно — волшебные стражи сковырнули всю защиту с её сознания, как сухую шелуху с луковицы. Она полностью сошла с ума за месяц.
Сириус рассказывал, что безумные узники в Азкабане умирают, потому что прекращают есть. Бёрк смерть не грозила. Женщина раскладывала кашу на десяток маленьких кучек и устраивала «приёмы» и «чаепития». Слушать, как она разговаривает с несуществующими и, возможно, давно умершими людьми было странно, но занятно. Если из обсуждения новинок волшебной моды, воспитания детей и чьих-то адюльтеров состоит жизнь чистокровной колдуньи, то Гермиона никогда бы не хотела ею стать.
Был апрель или даже начало мая, когда в камеру Гермионы внезапно влетела свёрнутая в рулон газета, перевязанная ярко-красной лентой. Девушка встрепенулась и недоумённо посмотрела вслед разносчику еды, принёсшим «посылку».
Ленточка была очень яркой для Азкабана. И шелковой. Гермиона долго наслаждалась ощущением гладкой скользкой ткани под пальцами. Тот, кто прислал газету, знал, какая это радость для узников.
В развёрнутом виде оказалось, что это шесть листов из «Ежедневного Пророка» за шестое февраля две тысячи третьего года. Буквы во всех статьях были увеличены в два раза и слегка светились.
Люциус Малфой… . Люциус Малфой, клявший мелкий газетный шрифт, почерк сына и слабое освещение, на чём только свет стоит. Это он прислал газету! Собственно больше некому.
Поначалу буквы никак не узнавались и отказывались складываться в слова. В своём воображении Гермиона перечитала сотни книг заново. Но одно в мыслях и совсем другое в реальности. Не сразу по постепенно дело пошло на лад.
Заголовки статей на первых страницах заставили её сердце испуганно сжаться.
 
«Скандал в Министерстве магии».
 
 
«Невинные души Азкабана».
 
 
«Проведенная в январе этого года плановая проверка всех работников Аврората на предмет должностных преступления явила магической общественности шокирующие результаты. Применение Непростительного заклятья «Круциатус» и иных пыточных заклинаний, уклонение от расследования, подлог доказательств, применение физического насилия к обвиняемым и свидетелям, фальсификация дел всех уровней. Это лишь малая часть того, что удалось обнаружить независимой комиссии при тщательной проверке отдела дознания…»