Наши уже не придут 6 (СИ)
Двигатель МЯР-216 является представителем «двухсотой» серии реактивных двигателей, шестнадцатой моделью в линейке. Предыдущие на самолёты ставить было нельзя, ибо они загорались, взрывались, рассыпались и деформировались почти сразу после запуска. И МЯР-216, продукт неблагодарного и кропотливого труда, стал причиной двух десятков Ленинских премий I-й степени, потому что имеет тягу 650 кгс, а также рабочий ресурс в 30 часов.
В серию пускать его рано, нужно дождаться МЯР-217 или МЯР-218, которые обещают прирост тяги до 800 и 900 кгс, соответственно, без снижения рабочего ресурса. Закончить их должны до конца этого года и тогда можно будет задумываться о реактивных истребителях-перехватчиках и реактивных бомбардировщиках.
Германии разрабатывать реактивные технологии гораздо легче, чем СССР, ведь даже несмотря на феноменальное сокращение технологического разрыва, СССР всё ещё находится позади. Невозможно настигнуть страну, которая была далеко впереди ещё сотню лет назад и постоянно развивалась. Небольшую задержку Германия получила по итогам Первой мировой, а также Гражданской войны в Германии, но это оказалось неспособно сильно повлиять на её технический уровень.
Даже если бы Троцкий в Германии целенаправленно занимался уничтожением заводов и фабрик, он бы, при всём своём желании, не смог разрушить даже 1%, так как их там умопомрачительно много. А у капиталистов, которые ими владели, умопомрачительно много денег, с помощью которых они бы всё это легко и выгодно восстановили.
А в Российской империи заводов было мало, они были совсем не такие мощные и высокотехнологичные, что в Германии. Да и специалисты — в России их было очень мало, тогда как Германия могла бы восполнить потерю хоть половины всех специалистов в течение нескольких лет.
Единственный способ быстро догнать Германию — это опрокинуть её на свой уровень или ниже, а уже потом «честно конкурировать».
Был ещё один надёжный способ — плановая экономика. Но это требует десятилетий мира, чего Европа никак не может позволить СССР, даже если захочет…
У Немирова было отчётливое осознание одной закономерности: Слабый СССР = Сильная Европа и наоборот. Это экзистенциальное противостояние, которое может закончиться гибелью одного или обоих его участников.
В Кремле он сразу же пошёл в 14-й блок, в генштаб.
— Вольно, — махнул он рукой. — Товарищ генерал-полковник, здравия желаю.
— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник, — козырнул Шапошников. — Пройдёмте в мой кабинет — есть ценная информация.
В кабинет Бориса Михайловича сразу же занесли поднос с чаем, варёными сосисками с хлебом и овощным салатом.
— Чаю? — предложил он Аркадию. — Чего-нибудь перекусить?
— От чая не откажусь, — кивнул тот. — Так что за новости?
Шапошников дал знак адъютанту и подвинул к себе поднос.
— Контрнаступление идёт согласно плану, — заговорил он, положив в чай одну ложку сахара и начав размешивать его. — Войска достигли промежуточной линии Думитрести-Визиру-Корбу. В тылу у наших подразделений имеется три крупных и четыре небольших «котла». Если с небольшими разберёмся, то крупные можем не «усвоить» — ночью крупных «котлов» было пять, но немецкие дивизии организованно прорвались, бросив технику. Суммарно захвачено 126 танков, 119 бронетранспортёров, а также полевую артиллерию в количестве свыше 500 единиц. Такое маленькое количество трофеев объясняется тем, что они слили топливо с большей части техники, выбрали самые боеспособные подразделения, которые и послужили тараном для прорыва окружения.
— Это понятно, — кивнул Аркадий. — Я бы тоже так поступил, окажись на их месте.
— Подытоживая, могу ответить на вопрос из нашего предыдущего разговора — да, мы успели, — улыбнулся Шапошников. — Несмотря на очень высокие потери среди личного состава и техники, промежуточная линия взята, а контрнаступление, после тактической паузы, продолжается. «Котлами» уже занимаются пехотные дивизии и авиация.
— В крупных «котлах» сидят румынские дивизии? — спросил Аркадий.
Занесли поднос с чаем и завтраком.
— Да, — подтвердил генерал-полковник, прожёвывая кусок сосиски. — С одной дивизией уже ведутся переговоры о сдаче — склонны согласиться. Они пытались прорываться, но всякий раз терпели неудачу — немцы, в этом вопросе, гораздо настойчивее и находчивее. И связь, в их случае, даёт огромное преимущество.
У румынских подразделений практически нет средств связи — максимум, до уровня полка/дивизии, что затрудняет координацию подразделений уровнем ниже. Будь у них связь хотя бы уровня батальона, это позволило бы координировать прорывы во множестве направлений, что сильно увеличило бы их эффективность.
— Два наших полка вырвались слишком далеко и оказались в окружении, — продолжил Шапошников. — Командующий фронтом, генерал Василевский, предложил считать их плацдармами…
— Он с ума сошёл? — поперхнулся чаем Немиров.
— Нет-нет, там всё под контролем, — покачал головой верховный главнокомандующий. — Согласно откорректированному плану, скоро они будут деблокированы. Уже согласовали — они нанесут встречные удары, когда будут подходить наши основные силы.
— Фух… — выдохнул Аркадий и вытер рот носовым платком. — Каковы потери, на данный момент?
В контрнаступлении задействовано два фронта, в составе которых 90 дивизий — 15 танковых, 30 механизированных и 45 стрелковых. Это примерно 1 миллион красноармейцев, 2800 танков, 4000 бронемашин, это не считая САУ, БРЭМ, ЗСУ и мостоукладчики, а также грузовики.
— Предварительно, около 90 тысяч красноармейцев убитыми и ранеными — уточняем данные, — начал Борис Михайлович, сверяясь с рапортом. — По технике — выбыло около 1000 единиц. Но что будет восстановлено, а что не подлежит ремонту — это тыловые части отрапортуют, но это только через двое суток. По самолётам знаем точно — 368 самолётов. Из них 160 штурмовиков, 37 бомбардировщиков и 171 истребитель.
— А по противнику есть хоть приблизительные данные? — поинтересовался Аркадий.
— Захвачено около 140 000 пленных, преимущественно солдат румынской армии, — кивнул Шапошников. — Убитых приблизительно 31 000, а раненых в разы больше. Обычно, соотношение 1:3. По технике — зафиксировано около 2000 единиц, разной степени целостности. Служба тыла проведёт эвакуацию и инвентаризацию — рапорт следует ждать в течение двух недель.
— До каждой циферки — серийные номера, фотографирование, протоколирование состояния и так далее, — потребовал Аркадий. — Выделите ответственного офицера, чтобы всё было тщательно зафиксировано. А что по другим фронтам?
— Подозрительно тихо, — ответил Шапошников. — На всех фронтах, кроме южного, мёртвая тишина. Нет, давление на Линию Ленина они поддерживают, на Карпатах тоже проявляют активность, но ничего серьёзнее вылазок отдельными ротами и батальонами не наблюдается.
— В ближайшие двое суток меня не будет, — сказал Аркадий. — Уезжаю в командировку — нужно уладить очень старые дела. На тебе всё командование. Как всегда.
— Понял тебя, товарищ генерал-полковник, — усмехнулся Шапошников. — Не подведу.
Глава вторая
Пустая могила
*19 июня 1940 года*
— Даже немного жаль бросать такой хороший лагерь… — пробурчал Эрих Рёмер, бреющийся у своей палатки.
Брился он по случаю того, что сегодня последний день их пребывания в этих болотах.
За эти дни на их лагерь выходили разные люди, которых пришлось прикончить — несколько румын, несколько немцев, а также пара бандитских шаек из местных. Все они рассчитывали спрятаться здесь, пока всё не утихнет, но место уже было занято.
Технику пришлось бросить в роще неподалёку от болота. Так как её даже не маскировали, отступающие от Измаила подразделения Вермахта обрадовались такой счастливой находке и, погрузившись в машины, уехали с ветерком.
Измаил, если верить донесениям разведчиков, ночами выходящих на вылазки, уже освобождён, но в регионе, до сего дня, присутствовали неопределённые количества вражеских сил.