Прорвемся, опера! Книга 3 (СИ)

Толя уже достал ПМ и прицелился, я тоже выхватил свой нелегальный ствол. Но стрелять никому не пришлось.
Тренированный пёс молнией подлетел к бандиту и прыгнул. С рычанием вцепился в руку.
— Падла ты, сука! — ряженый упал на землю, не выдержав натиска.
Сан Саныч намертво вцепился ему в предплечье, не давая стрелять. Бандит левой рукой полез в карман, доставая ножик, но я уже был рядом.
  
Наступил ему на левую руку, а подбежавший Толя с размаху пнул ряженого по голове, так сильно, будто целился по футбольному мячу. Удар вышел такой, что глаза лже-участкового чуть не лопнули, рот он приоткрыл, мыча, а Толя матюгался и морщился, глядя на свою ногу в милицейском ботинке. Ну точно отбил пальцы.
— Вы чё творите? — закричала полная женщина, развешивающая бельё на верёвке во дворе. — Вася! Звони в милицию!
— Мы уже на месте, — Толя достал корочку из нагрудного кармана куртки. — И не уходите далеко, понятые нужны!
Я оттащил собаку и подобрал за спусковую скобу лежащий на земле наган. Старый, облезлый, но явно боевой.
Правая рука бандита от встречи с зубами кровоточила, форменный бушлат без подстега пропитался кровью. Задержанный шипел и матерился от боли, но не вырывался, потому что Сан Саныч стоял рядом, рычал и всем своим видом показывал, что хочет продолжить его рвать. Зубы оскалены, шерсть на загривке встала дыбом, а громкий лай и рычание отбивали любое желание сопротивляться.
— Ну что, риелтор хренов, — я склонился над задержанным. — Добегался! Опачки… Эй, да я тебя знаю, великий комбинатор.
Пока Толя связывал ему руки бельевой верёвкой, одолженной у той женщины, потому что наручников при себе ни у кого из нас не было, я присмотрелся к бандиту внимательнее.
Этот сорокалетний мужик с носом-картошкой был мне хорошо знаком. Это же старый мошенник Прохоров, он уже два раза сидел, ещё при Союзе и в начале девяностых. И первый раз как раз за то, что грабил почтовые отделения, притворяясь милиционером.
А в нулевые в годы моей первой жизни он попался ещё раз. Я как раз тогда стал замом начальника УГРО, вот и помню, что он увеличил масштабы деятельности и начал зарабатывать деньги, выигрывая аукционы на ремонт муниципальных зданий, регистрируя для этого фирмочки на всяких бомжей. И оплату по липовому контракту всегда брал авансом.
Но сейчас он до таких схем ещё не дорос. И не дорастет уже.
— Не знаю, о чём ты, начальник, — прохрипел он снизу. — Для смеха форму надел, кореша хотел разыграть, у него днюха сёдня! А вы меня повязали ни за хер собачий, ещё пса натравили! Как так-то, чё за беспредел? А вдруг он бешеный?
— Тогда поставят тебе сорок уколов в живот, — Толик хохотнул. — Так тебе и надо! Стрелять в нас удумал⁈
— Да я думал, бандиты! Вот и…
— Для смеха, говоришь, надел? — я кивнул на наган. — А это что, пугач?
— Да, пугач!
— Понятые, — тут же позвал Толя. — Смотрите!
Учится быстро парень, даже напоминать ничего не пришлось. Подошла та тётка с бельём и небритый мужик в тельняшке. Толя осторожно взял наган и с помощью шомпола вытащил один патрон. Узнаваемый такой, характерный для нагана, с длинной гильзой и утопленной в ней пулей.
— Смотрите, граждане, вот боевой патрон! — воскликнул Толя. — А оружие проверит наш криминалист. Но оно точно боевое.
— Стрелять в нас вздумал, значит? — спросил я у жулика. — Зря. Да и твои сообщники с квартирами тебя и сдали, Прохоров. Говорят, ты всё замутил и деда хотел хлопнуть. Все раскололись под протокол. И сказали, где тебя искать. А ты думал, как мы на тебя вышли?
Небольшая хитрость, и лже-участковый сразу повёлся.
— Чё? — он аж выгнулся. — Никого я убивать не хотел! Я не мокрушник! Я честный вор! Я же просто маскарад наводил! Бля, клянусь, начальник! Мое дело маленькое — лохов разводить! Не убивец я…
— Да не гони мне, честный ты наш.
— Да век воли не видать, начальник, это всё эти отморозки! У меня руки не в крови. И на квартире тогда мента стреляли, и…
— А вот об этом ты мне всё расскажешь, — сказал я. — Поехали к нам.
* * *
Хотелось мне подопрашивать злодея прямо по дороге, говорил он много, охотно и искренне надеялся, что так отомстит сдавшим его подельникам. Но всё это надо записывать под протокол, потому что его показания закрывали половину вопросов с этой серией чёрных риелторов, если не больше.
Но далеко не все.
Вечерело, начальство где-то ездило, осматривая места сегодняшних разборок. Федорчук и Шухов справедливо рассудили, что генерал Суходольский может вернуться из области и вставить им ещё сильнее, если они не возьмут дело под свой контроль.
А мы затащили Прохорова в кабинет, левую руку пристегнули к батарее, а правую перевязали. Тут и Руслан Сафин подтянулся, и Устинов с Якутом, и даже уставший батя завалился к нам с коллегами. Всем хотелось знать, чем закончится эта история с квартирами.
— Вот как знал, — сказал дядя Витя, крутя в руках советскую фуражку, — вот как знал, что там такой хитрый хрен ходил, стариков обманывал. И вот, попался.
Он попытался в шутку надеть фуражку на Сан Саныча, но пёс не понял, что от него требуется, так что головный убор упал на пол.
— Ладно, — отец отряхнул куртку. — У меня тут дело срочное, если что, мои мужики здесь, а я уеду ненадолго в одно место. А этого убийцу — колоть надо.
— Никого я не убивал! — заявил Прохоров. — Это сначала Кадет взял в банду Ганса, а тот вообще отморозок был конченный, я и ушёл! Отвечаю! Потом сам Кадет с Ушастым ушли, а Ганс каких-то других перцев набрал, отморозков ещё хуже!
— Давай сначала, — я наклонился к нему ниже. — Но если что, вот это — детектор лжи. Соврёшь — он это распознает.
Сан Саныч оглушительно гавкнул, а Прохоров принялся торопливо излагать. Про всё это он уже так или иначе сказал, просто сейчас это звучало упорядочено.
Про квартиры он рассказывал, как они отжимали их втроём — сам Прохоров, Кадет и брат Кадета — Ушастый. Это братья Кадочниковы, жители посёлка близ нашего города. Ещё был Дюха, у которого водились контакты в больнице, куда отправляли стариков перед оформлением, чтобы там не задавали лишних вопросов.
Кадет сам находил квартиры с пенсионерами, давал указания Прохорову начинать обработку клиента, а потом подключался с братом, тем более, оба Кадочникова прилично выглядели и никогда не сидели.
Потом в какой-то момент в банде появился Ганс, мокрушник, который первого же клиента просто грохнул, заколов ножом, а потом зарезал и Дюху, когда тот после увиденного оказался в поле зрения РУОП и чуть им всё не рассказал. Но не успел — Ганс его нашёл и прикончил, а труп бросили в реку.
Вскоре Ганс подтянул Сёму и ещё кого-то, отморозков похуже. Прохоров, по его словам, не захотел связываться с мокрухами и свалил из города в область, Кадет с братом уехали чуть позже.
Учитывая, что в нас Прохоров собирался стрелять без лишних прелюдий, я не поверил, что ему так уж противны были убийства. Скорее всего, он испугался не мокрух, а самого Ганса, который был скор на расправу и вполне мог отправить жулика вслед за Дюхой.
И дальше начиналось интересное.
— Кадет ко мне пришёл недавно, — жулик в советской милицейской форме уже, кажется, устал говорить, но продолжал. — Говорит, снова с хатами хочет связываться, контакты, говорит, надыбал надёжные. А я спрашиваю, что с Гансом? А тот показывает, что типа хана ему, — он провёл перевязанной рукой поперёк горла. — И, говорит, намётки есть на дальнейшую работу, но сначала надо будет хвосты зачистить. Говорит, сообщник есть, мент, которого прижали, надо его спасать.
— И что дальше? — спросил я.
Я старался не показывать, что эта часть информации особо ценна — пусть излагает, а там посмотрим.
— Поехали с ним на квартиру уже тем вечером, — продолжал Прохоров. — Там кошка ещё была, её Кадет пнул…
— Гад твой Кадет, — с чувством сказал Василий Иванович. — Пну ему, как достану…
— Ну это, — жулик растерялся, — короче, там менты были.