Прорвемся, опера! Книга 3 (СИ)

Короче, нечего долго церемониться. Раненого отправим в больничку, искусанного — в изолятор, а труп в машине надо оформлять. Я дошёл до автомата, сделал сообщение в дежурку, сказал, чтобы высылали группу. Ну а смуглый парнишка, работавший в киоске, крутился рядом с нами, интересно ему стало.
— Скучно одному-то сидеть, — сказал он, разглядывая место преступления, — а тут развлекуха началась.
  
— Развлекуха? — недовольно проговорил отец. — И тебя бы грохнули за компанию, вот была бы тебе развлекуха.
— А меня-то за что? — удивился пацан.
— А чтобы ничего не рассказал, — отрезал батя.
Но мы его не гнали, свидетелем будет, хотя толком из своего закутка он ничего и не видел. Зато подтвердит то, что будем говорить мы.
Сначала приехал Якут с Василием Иванычем, чуть позже Толик, из-за чего-то мрачный, потом два судмеда, криминалист, и… оба-на, ещё один мой новый старый знакомый.
— Ты же завтра выходишь? — отец нахмурился, увидев его.
— Да думаешь, дадут отдохнуть? — высокий усатый мужик в коричневом пиджаке громко заржал. — Прокурор звонит, говорит, коллеги зашились, в городе разборки, трупешники. Давай-ка, говорит, выходи-ка на работу.
Звали его Гена, и это новый следователь городской прокуратуры, прибывший из области взамен Верхушина. Фамилия у него Кобылкин, но скоро его назовут — Конь, из-за его очень громкого смеха. Друзьями мы не были в первой моей жизни, но это с ним мы брали того маньяка-душителя… когда же это было? В 1996-м или в 1997-м? Надо вспомнить, кстати говоря, дело-то по зиме было.
Кобылкин со всеми познакомился, посветил фонариком Кириллу, пока тот искал гильзы, и выслушал от водителя Степаныча анекдот про Ельцина. А тот и рад, что нашёл, с кем поговорить.
— Ну и уговорил Ельцин, короче, водилу, чтобы за руль пустил. Едут-едут, и х**кс! Врезается он братве в шестисотый мерс, прямо в жопу, на полной скорости, прикинь! Вот как эти киллеры в Лёхин москвич!
Степаныч махнул рукой на смятый багажник и продолжил:
— Из мерина выходит браток, в кожанке, с мобилой, цепура — во толщиной! — он показал большой палец. — Подходит к машине их, дверь открывает, смотрит на Ельцина так внимательно-внимательно, потом дверь осторожно закрывает и уезжает. Его уже в тачке братва спрашивает, мол, чё случилось-то? Кто там был-то? А тот в ответ: без понятия, пацаны, что там за крыша у этого мужика, но водила у него — сам Борька Ельцин! Прикинь! Сам Борька Ельцин! Ах-ха-ха!
Степаныч засмеялся, следак Кобылкин — ещё громче, широко открывая рот. Из-за этого видно было глубокий шрам над губой, то ли пуля так попала, то ли ножом били. Я никогда не спрашивал, да и он сам не говорил.
Ручка, чем-то расстроенный, тяжко вздыхал. Пока его напарник Ванька осматривал тело в машине, Ручка начал возмущаться, глядя на отца.
— Вы чё, сдурели? — ныл он. — Очередной труп за ночь? Мне будто заняться нечем, как трупы за вами считать? Стреляете и стреляете! Сколько можно?
— Мы бы не стреляли, ты бы нас тогда осматривал, Яха, — хмыкнул отец.
— Ты так не говори, — Ручка погрозил отцу пальцем. — Слова-то сбыться могут! Скажешь тоже! Ну куда я без вас? Куда, скажи мне? У меня бы сердце не выдержало, вас бы, Васильевых, осматривать!
— Типун тебе на язык, Яха, — улыбнулся отец.
Ручка шмыгнул носом. Кажется, он выпил больше, чем следовало, вот и расчувствовался. Ну а отца самого, возможно, тоже скоро угонят на реабилитацию. Правда, Шухов уже в курсе, что я никуда не уехал, и скоро будет из-за этого топотить.
Но надо успевать, остались последние дела.
— Шухов в кабинете у нас был, — сказал Устинов громким голосом. — Там генерал Суходрищев возвращается, снова пистонов вставлять всем будет, вот Шухов и носится с горящей жопой. У него уже и так на коленках мозоли, весь ковёр в кабинете протёр ими, до дыр! — он засмеялся, но через секунду стал серьёзнее. — И про тебя точно в курсе, Паха. Орал так, аж слюни летели. Короче, какая-то лажа творится сегодня на улицах нашего города.
— А вдруг уволят Паху? — испуганно спросил Толик. — Мало ли, Шухов же дурной!
— А кто тогда работать будет? — заметил Якут, глядя в небо. — Сам Шухов? Нашего брата и стреляют, и режут, а мы ходим и работаем. Знаю я, кстати, этих придурков, — он зыркнул на тело водителя восьмёрки. — Надо к ним на квартиру наведаться, может, чего накопаем…
Поспать так и не удалось. Шерстили по месту жительства киллеров, проводили обыски, искали контакт того, кто нас заказал. Очухавшийся в больнице стрелок толком ничего не знал, а вот тот, кого «задержал» Саныч, говорил больше. Он и выдал, что за нас обещали две тысячи долларов, правда, вместо аванса им дали только дозу дури. Но нарики и на это согласились.
На дело их нанял какой-то хмырь с погонялом Меркуха, но кто он такой, они толком не знали. Им его рекомендовали знакомые пацаны, а сам Меркуха сказал, что будет ждать их в общаге за радарным заводом. Там этого Меркухи не было, да и выглядело всё так, будто он их кинул, особо не заботясь о результате.
В общем, провозились мы до самого утра, даже дядю Витю, сидевшего в ИВС, пришлось допрашивать по этому вопросу. Но он ещё в кабинете сознался во всём, даже в том, что он сам лично тогда одобрил Федюнина как потенциального киллера, а вот эту новую заказуху брать на себя отказывался. Возможно, здесь и правда бывший опер не замешан, но спросить стоило в любом случае.
Но работа на месте не стоит, у нас были и другие дела. Надо заняться тем, что предлагал мне отец как раз перед покушением. Уже ранним утром, пока нас не дёрнуло начальство, мы с отцом поехали за речку. Табельный ПМ у него забрали, как вещдок, в прокуратуру, но у бати в отделении оставался ПСМ, да и выписать он мог себе любую пушку из оружейки, он же всё руководитель городского РУОП. Вот он и «выписал» себе ещё дополнительно «Кедр», который убрал в кожаную папку и выдал мне. Ещё и бронежилеты мы оба надели на всякий случай, вдруг опять кто-то решит на нас покуситься.
Пока ехали в машине, гадали, кто мог нас заказать, но идей особых не было. Правда, отец кого-то точно подозревает, по лицу вижу. Но не говорит, наверное, и сам не уверен.
Ресторан «Охотник» работал, судя по табличке, с пяти вечера, но дверь уже и утром была открыта. На первом этаже никого, стулья подняты на столы, а на кухне, судя по запаху, уже готовили что-то вкусное.
Мы поднялись наверх, на второй этаж, в зал для самых важных гостей. Там нас хоть и не ждали, но нашему прибытию совсем не удивились. За большим столом сидело всего двое: Артур и его бригадир Мирон. Оба ели шашлыки, Артур срывал мясо зубами прямо с шампура. Вид хитрый, лыба до ушей, но молчит, некогда говорить — жрёт.
— Приятного аппетита, — проговорил отец, усаживаясь напротив него.
Я сел рядом и без всяких церемоний просто взял один шампур с большого блюда — есть хотелось, со вчерашнего вечера во рту ни крошки. Собаку-то я покормил, а самому даже некогда перекусить. Артур кивнул и показал рукой, мол, угощайтесь. А неплохие тут шашлыки, с дымком, распробовал сразу.
— С чем пожаловали? — спросил Артур, прожевав мясо.
— Сам знаешь, — сказал отец. — Ты тут кое-что у Кросса забрал, что ему не принадлежит.
— Ему, если хочешь знать моё мнение, в этом городе вообще ничего не принадлежит, — проговорил Артур, вытирая руки белой салфеткой. — Он всё силой взял и назад никому не отдаёт. Не даёт работать честным бизнесменам.
— Ты-то у нас честный, — едко проговорил батя.
— Но мы про другой груз, — влез я.
Ведь ради разговора отец меня позвал, сам-то он с бандитами говорить не любил, хотя приходилось часто, а у меня хорошо получалось найти с ними общий язык.
— Про другой груз, — повторил я. — Который был не у Кросса, а у Боцмана, которого ты урыл.
— Ты о чём, начальник? — Артур хмыкнул и пихнул локтём Мирона. — Боцман с лестницы упал, весь город это знает, ха!
— Ага, и прямо на твою биту упал, причём несколько раз, а потом ещё на нож напоролся, прямо во время операции. Ладно, давай серьёзно, Артур. У Боцмана был груз, не его товар, но он его прятал, хотел перепродать. И даже нашёл покупателя. Но Боцман умер, а покупатель ждёт в городе. А за этим покупателем…