Тайна постоялого двора «Нью-Инн»

Инстинкт, который просыпается обычно в час дня, побудил меня направиться в сторону Бромптон-Роуд и, в конце концов, усадил за столик в большом ресторане, явно ориентированном на дам, прибывавших в этот район для занятий женским спортом – хождения по магазинам. Здесь, в ожидании обеда, я сидел, просматривая утреннюю газету и размышляя, чем бы мне заняться в остаток дня. Тут мой взгляд случайно зацепился за объявление о представлении в театре на Слоун-Сквер. Я давно не был в театре, да и пьеса – легкая комедия – вполне соответствовала моему невзыскательному вкусу, поэтому я решил посвятить оставшееся время возобновлению знакомства с Мельпоменой [40]. Закончив с обедом, я пошел по Бромптон-Роуд, сел в омнибус и вскоре оказался у дверей театра. Через несколько минут я обнаружил, что занимаю отличное место во втором ряду партера, забыв как о своем недавнем разочаровании, так и о предостережениях Торндайка.
  
Я не восторженный зритель. Я ничего не требую от театра, кроме скромной функции развлечения. Я хожу в театр не для того, чтобы меня чему-то научили или дали урок морали. Меня легко удовлетворить. Простая пьеса, отвечающая моему примитивному вкусу, приносит мне массу удовольствия. Поэтому, когда опустился занавес, и зрители стали покидать зал, я подхватил свою шляпу и присоединился к ним с чувством, что провел очень приятный день.
Выйдя из театра, уносимый уходящим людским потоком, я вскоре оказался напротив чайной. Инстинкт, на этот раз пятичасовой инстинкт, направил меня внутрь. Мы – рабы своих привычек, особенно привычки к пятичасовому чаю. Незанятый столик, к которому я подошел, находился в тёмном уголке недалеко от кассы. Я просидел не больше минуты, как мимо меня прошла дама, направляющаяся к дальнему столику. Мельком взглянув на нее – она проходила за моей спиной – я заметил, что она одета в черное, на ней была вуаль и шляпка, расшитые бисером. В дополнение к стакану молока и булочке в ее руках, она еще несла зонтик и маленькую корзинку, очевидно, с рукоделием. Должен признаться, что в тот момент я уделил ей очень мало внимания, будучи занят тревожными размышлениями о том, сколько времени пройдет, прежде чем официантка обратит на меня внимание.
Через три минуты с четвертью – я засёк время – анемичная молодая женщина подошла к столику и окинула меня угрюмым вопросительным взглядом, как бы безмолвно спрашивая, какого дьявола я хочу. Я смиренно попросил, чтобы мне принесли чайник с чаем, после чего она повернулась на каблуке, который был изрядно изношен с изнаночной стороны, и доложила о моём поведении женщине за мраморным прилавком.
Похоже, что дама за стойкой отнеслась к моему желанию снисходительно, потому что менее чем через четыре минуты официантка вернулась и мрачно поставила на стол передо мной заварочный чайник, кувшин молока, чашку с блюдцем и кувшин с горячей водой. Затем она снова удалилась с обиженным выражением на лице.
Я только перемешал чай в чайнике и уже собирался налить первую чашку, как почувствовал, что что-то слегка ударилось о мой стул и упало. Быстро повернувшись, я увидел, что дама, которую видел несколько минут назад входящей, стояла прямо за моим стулом. Закончив свою скромную трапезу, она уже собиралась уходить, как уронила маленькую корзинку, содержимое которой высыпалось на пол.
Каждый, наверное, замечал, с какой дьявольской ловкостью движется предмет, когда его роняют, и с каким коварством он закатывается в самые труднодоступные места. Это был один из таких случаев. В корзинке были материалы для восточной вышивки бисером, каждая бусинка из которых молниеносно, словно одержимая дьяволом, оказавшись на полу, помчалась подальше от своих собратьев, улетая в самый отдаленный и неприступный угол.
Поскольку я был единственным мужчиной поблизости, обязанность спасателя легла на меня. Я встал на колени, забыв про почти новые брюки, стал рыться под столами, стульями и креслами в поисках разбросанных сокровищ. Клубок толстых ниток, скорее похожих на бечёвку, я извлек из-под темной и грязной подставки, после короткого общения с ее острым углом, а множество бусин мне пришлось выискивать по всему залу. В конце концов, я выполз на четвереньках с двумя горстями сокровищ в руках и очень ярким впечатлением от твёр­дости чугунной ножки стола по сравнению с человеческим черепом.
Владелица найденного имущества была очень огорчена и взволнована происшествием и неприятностями, которые она мне доставила. Рука, державшая корзинку, в которую я высыпал собранное драгоценное барахло, заметно дрожала, а когда она пробормотала слова благодарности и извинения с очень легким иностранным акцентом, я заметил, что она очень бледна. Это было хорошо видно, несмотря на довольно тусклый свет в этой части магазина и бисерную вуаль, закрывавшую ее лицо. Кроме того, я увидел, что она была довольно запоминающейся женщиной с огромной копной жестких черных волос и очень широкими черными бровями, которые почти сходились над ее носом и поразительно контрастировали с мертвенной белизной кожи. Но, конечно, я не стал пристально разглядывать ее. Вернув ей ее собственность и получив слова признательности, я вернулся на свое место и предоставил женщине возможность идти своей дорогой.
Только я опять взялся за чайник, чтобы налить себе чая, как сделал довольно любопытное открытие. На дне чайной чашки лежал кусочек сахара. Для большинства людей это ничего бы не значило. Они решили бы, что положили его и забыли, и продолжили бы наливать чай. Но в то время я пил чай без сахара, следовательно, кусок был положен не мной. Предположив, что его небрежно бросила официантка, я вынул его и положил на стол, наполнил чашку, добавил молока и сделал пробный глоток, чтобы проверить температуру.
Чашка была еще у моих губ в тот момент, как я случайно взглянул в зеркало, стоявшее напротив моего столика. В нем отражалась та часть магазина, которая находилась позади меня, включая кассу, за которой сейчас стояла хозяйка корзины и расплачивалась. Между ней и мной была газовая люстра, которая бросала свет на мою спину, и хорошо освещала лицо дамы. Несмотря на ее вуаль, в отражении я мог видеть, что она пристально смотрит на меня, точнее, наблюдает за мной с очень странным выражением лица – ожидания, смешанного с тревогой. Но это было еще не все. Она смотрела на меня только правым глазом, левый смотрел в сторону ее плеча. Одним словом, у нее было расходящееся косоглазие.
Я опустил чашку с удивлением и внезапно вспыхнувшими подозрениями и тревогой. В моей голове молниеносно пронеслось воспоминание, что когда женщина разговаривала со мной несколько минут назад, оба ее глаза смотрели в мои без малейшего признака косоглазия. Мои мысли вернулись к куску сахара, к кувшину с молоком, и к порции уже выпитого чая. Едва понимая, что я задумал, я поднялся на ноги и обернулся к ней. Но, когда я встал, она схватила свою сдачу и выбежала из магазина. Через стеклянную дверь я увидел, как она вскочила на подножку проезжавшего мимо кэба и дала водителю какое-то указание. Мужчина пришпорил лошадь, и, когда я подошел к двери, кэб уже быстро удалялся в направлении Слоун-стрит.
Я заколебался. Я не оплатил свой счет и не мог выбежать из магазина без лишнего шума, а моя шляпа и трость все еще лежали на поручне возле стола. За женщиной следовало бы проследить, но у меня не было ни малейшего желания это делать. Если чай, который я выпил, был безобидным, то никакого вреда не будет и, в итоге, я избавился от преследователя. С моей точки зрения, инцидент был исчерпан. Я вернулся на свое место, взял кусок сахара и аккуратно положил его в карман. Моё желание выпить чаю было удовлетворено. Кроме того, вряд ли было разумно оставаться в чайной, пока какой-нибудь новый шпион не пришел присмотреть за мной. Поэтому я попросил свой счёт, оплатил его в кассе и удалился.
Сейчас у меня не оставалось сомнений – эта дама в черном следовала за мной из Кенсингтона и это была не кто иная, как миссис Шаллибаум. Действительно, обстоятельства сделали этот вывод неизбежным. Как только я заметил, что ее левый глаз смотрит в другую сторону, я сразу её узнал. Отдавая ей рассыпанное рукоделие, я лишь бегло взглянул на нее, и почувствовал нечто смутно знакомое, но тут же об этом забыл. А заметив характерное косоглазие, моя память сразу же ожила и все поставило на место. В том, что эта женщина была миссис Шаллибаум, я теперь не сомневался.