Черное в белом (СИ)
Со времени моего прошлого визиты кабинет Лиора ничуть не изменился, разве что на окне появился горшок с сухой палкой в центре. На столе ждал ужин, сидхе, как гостеприимный хозяин, разлил вино по бокалам.
― За твою свободу, Рин из рода Рош, ― фейри сделал глоток, отставил бокал в сторону и кажется, потерял ко мне всякий интерес, переключившись на ароматное жаркое. Мне осталось только догонять, тем более что жаркое было выше всяких похвал. Только когда первый голод был утолен, а бокал с вином опустел, я откинулась на спинку стула и задала вопрос, который мучил мне весь день:
― Ты уверен, что печать удалось снять?
Сидхе разлил остатки вина и кивнул:
― Печать Рока ― награда, которую может получить любой, а вот снять сможет далеко не каждый. Тебе крупно повезло.
― Хороша награда, ― усмехнулась я, накручивая на палец усик сонной лозы, которая подползла поздороваться.
― Как говорит одна моя знакомая: «Чем своенравней нить, тем красивее выйдет узор», ― туманно изрек фейри, откинулся на спинку кресла и снизошел до пояснения: ― На гобелене судеб у каждого своего места, только кто-то выбирает его для себя сам, а за кого-то это делает судьба. ― Лиор прикрыл глаза, провел пятерней по волосам и продолжил: ― Мы слишком часто доверяем себя случаю, что само по себе неплохо, но некоторые вещи каждый должен решать для себя сам. Печать ― это символ окончания узора, символ смерти, если хочешь, ― он покрутил в руке бокал, не отрывая от меня внимательных глаз.
― То есть ты отсрочил предначертанную мне смерть? ― я сделала очередной глоток вина, не чувствуя вкуса.
― Нет, я подарил твою смерть другому, ― пожал плечами Лиор и решительно поставил бокал на сто.
― Кому?
― Первосвященнику, он давно напрашивался, ― доставая из-под стола коробку с мелом. ― Но для того, чтобы печать сработала, нам еще нужно достать Лирель.
Я кивнула и подтянула к себе коробку с мелом. Деревянный пол был идеально ровный, линии ложились одна к одно, пентаграмма обретала форму. Фейри подпирал плечом стену, с холодным интересом наблюдая за моей работой.
Осталось провести всего одну линию, когда сидхе отлепился от стены и задал вопрос:
Кто был тот первый темный в твоем сне?
Кусок мела сломался пополам, линия уперлась в незапланированную жирную точку, а перед глазами встало лицо Лира. Пришлось собрать все свое самообладание, чтобы голос не дрогнул:
― Всего лишь призрак прошлого.
― Призраки иногда бывают слишком назойливы, ― Лиор сделал шаг и оказался за моей спиной. ― Но я рад, что они больше не имеют над тобой власти. ― Сидхе точно так же как во сне, положил руки мне на плечи и, наклонившись к моему уху, прошептал, ― то, что ты смогла довериться мне, значит для меня гораздо больше, чем все твои поцелуи с эльфами вместе взятые.
Я вскочила и оказалась лицом к лицу с Лиором. Сиреневые глаза опасно сузились:
― Стоит думать о последствиях, прежде чем выводить противника из равновесия.
Лиор положил руку мне на талию и притянул к себе, я замерла, не в силах отвести взгляд от его губ. Разум требовал оттолкнуть, вырваться и никогда больше не приближаться к этому мужчине, но сердце стучало в груди как сумасшедшее, а душа замерла в предвкушении. Я невольно сглотнула и облизала губы. Сидхе подался вперед, но за миг до касания губ отвернулся в сторону и прошептал, опаляя дыханием ухо:
― В отличие от эльфа, я не готов сидеть у подножия твоего трона, но хочу предложить тебя встать позади моего.
Я рванулась, он не удерживал, сделал шаг к столу и кинул мне новый кусочек мела:
― Нам нужны дворфы, помнишь?
«Если находишься с псом в одной клетке, то прежде, чем его злить, стоит убедиться, что пес не бешенный и дверь за твоей спиной открыта», ― глубокомысленно изрекла Тьма, опутала щупальцами мою дрожащую руку и направила мел по прямой линии.
Я упорно молчала, стараясь осознать произошедшее. Клякса уже по третьему разу обвела и без того четкие линии на полу, и не выдержала:
«Кажется, даже твой отец не позволял жене стоять за спинкой трона», ― мелок в моей руке стерся до размера горошины.
― Позволить кому-то встать за твоим троном, значит доверить ему свою жизнь. У моей матери скопилось слишком много обид, для того, чтобы лорд Рош мог повернуться к ней спиной.
Тьма резко втянула щупальца, осознав масштаб произошедшего. Больше я ни сказала ни слова, крутила в руках остатки мела, а в голову лезли непрошенные мысли, что никто и никогда не говорил мне ничего подобного. Для любого из Лордов эти слова значили намного больше, чем истертое до дыр «Я люблю тебя». Отвергнуть подобное доверие невозможно, немыслимо. Лучше молчать, растягивать время тишиной.
«А вдруг он лжет», ― ухватилась за соломинку Тьма. «Традиции Лордов для него пустой звук».
Я бросила быстрый взгляд на сидхе, он сидел в моем кресле, задумчиво накручивал на палец стебель сонной лозы и, кажется, совсем потерял ко мне интерес.
― Он слишком долго был одинок, чтобы разбрасываться такими словами, ― озвучила я как будто чужую мысль.
Пентаграмма была начерчена, стоило закинуть остатки мелка в коробку, как Лиор поднялся, закатал рукав и протянул мне кинжал.
― Не нужно, я использую Риареля, как маяк.
На губах сидхе заиграла снисходительная улыбка:
― Но эльф в замке, а пентаграмма здесь.
Под насмешливым взглядом сиреневых глаз, кинжал осторожно уколол подушечку указательного пальца. Я поймала в ладонь несколько капель крови и осторожно слизнула их кончиком языка.
― Присмотри за телом, пока меня не будет.
― За телом? ― не понял Лиор, но я уже шагнула внутрь пентаграммы. Тьма тут же подхватила меня и понесла к чернеющим вдалеке горам.
***
― У духов не бывает аллергии, у духов не бывает аллергии, ― как заклинание твердила я, осторожно обходя мерно колышущиеся заросли мха. Пока, вроде, помогало. Поиски Бареса затягивались, он мерцал где-то наверху, но мне никак не удавалось угадать с помещением, меня упорно выносило то правее, то левее. Наконец, я, зажав нос, ломанулась прямо сквозь заросли мха, на свет ярко-оранжевого духа, и нисколько не удивилась, когда оказалась на кухне.
Барес был занят. Он деловито орудовал ложкой в большой кастрюле, еды там осталось только на дне, и бывшему сидхе приходилось по локоть погружать руки в кастрюлю и царапать ложкой по дну. В углу кухни, поминутно хватаясь то за одну погремушку, то за другую, работал шаман, рядом с ним стояла недовольная повариха, она хмурила брови и многозначительно постукивала скалкой по ладони.
Тьма ухмыльнулась, размяла щупальца и потянула кастрюлю с едой на себя, Барес недовольно замычал и вцепился в кухонную утварь мертвой хваткой. Повариха вскрикнула и уронила скалку на ногу шаману. Дворф отчаянно взвыл, и наконец-то докричался до одного из своих духов. Посреди комнаты с легким хлопком возник сухонький старичок. Шаман удивленно икнул, но все же поднял погремушку и дрожащим голосом запел. Дух недовольно фыркнул, окинул взглядом Бареса и непокорную кастрюлю, еще раз фыркнул, и кастрюля с ложкой сами прыгнули ему в руки. Горный дух шкарябнул ложкой по дну, задумчиво рассматривая содержимое кастрюли, он высунул длинный, раздвоенный язык и осторожно слизнул содержимое ложки и замер. Морщинки на старческом лице, казалось, разгладилось, он улыбнулся и зачерпнул следующую ложку. Кухарка вжалась в стену, с ужасом глядя то на шамана, то на духа, Барес с рыком кинулся отнимать захваченную ложку, Тьма дернула кастрюлю на себя, но на стороне духа был опыт, он обнял кастрюлю и исчез. Разочарованная повариха подняла скалку, шаман, проявляя чудеса смекалки и скорости, ринулся в коридор, дворфа не отставала от него не на шаг.
Тьма выгнулась черной кошкой и растеклась по дну клетки. Барес прошлепал босыми ступнями по каменному полу, откинул длиннющие рыжие волосы назад и приветливо улыбнулся:
― Добро пожаловать, моя госпожа, ― сидхе отвесил шутовской поклон, мазнув длинной челкой пол.