Право первой ночи для генерала драконов (СИ)

постучал пальцами по стойке, разглядывая меня исподлобья.
— Что ж, хорошее предложение, — медленно произнес он. — Но поскольку я теряю
работника на этот срок, половина его заработка будет идти в общую кассу таверны...
И тут я не выдержала.
— А меня спросить никто не хочет?! Или вот так сейчас и решите на месте вопрос моей
продажи, как какого-то мешка картошки! — вырвалось у меня в отчаянии. На меня
  
накатило чувство дежавю. Точно так же в свое время Эланиру продали барону, а после
этого, как какую-то вещь, впихнули в спальню дракону. История повторялась.
Томас растерянно приподнял бровь, не ожидая от меня такого спича. Дрейк прищурился, его также явно неприятно удивила моя реакция. Он моментально нахмурился, будто я его
лично оскорбила. Похоже, ожидал, что буду тут сейчас скакать от счастья. Краем глаза я
заметила, как сжались его пальцы на стойке.
— Ты чего несешь, дурень? Прислуживание постояльцам входит в твои обязанности, где
тебе за это будут еще и такие деньжищи платить? — прошипел мне Томас, не понимая, чем вызвана такая моя реакция.
Да и девчонки в дальнем углу зала дружно крутили пальцами у виска. Кларисса даже
второй рукой тыкала себя в грудь, явно намекая, что, если я откажусь, она попытается
выцепить эту обязанность для себя. Ну не могу же я прямо сказать им, почему мне нужно
держаться как можно дальше от дракона!
Дрейк, в свою очередь, тоже помрачнел, глядя то на Томаса, то на меня, и медленно
выдохнул, как будто боролся с раздражением. Атмосфера в таверне сгустилась еще
больше.
— В чем проблема, Лан? Разве не ради этого ты работаешь? Разве не твоя цель
заработать? — обратился дракон ко мне, не скрывая эмоций.
Его прямой вопрос застал меня врасплох, и я прикусила губу, пытаясь найти подходящие
слова, но так и не нашла. По сути, он прав. И логичных причин отказаться я не видела.
Любой мальчишка с улицы, работающий за сущие копейки в таверне, был бы счастлив до
мокрых штанов получить такое предложение.
Отказаться от простой работенки, за которую щедро платят? Ну глупость несусветная. И
эти же доводы я уже прокручивала у себя в голове. Я опустила глаза, чувствуя, как щеки
вспыхнули, и сдалась, тихо выдавив:
— Да, конечно... это глупо... отказываться.
Повисло молчание.
— То есть ты согласен прислуживать милорду? — уточнил Томас, явно желая
окончательно поставить точку в этом вопросе. И мне не оставалось ничего иного, кроме
как угрюмо кивнуть.
Дрейк тоже кивнул с удовлетворением. И, бросив на меня взгляд, в котором смешались
досада и любопытство, добавил холодно:
— Принеси мне ужин, Лан. Заодно обсудим твои обязанности.
34. 
Мои руки чуть подрагивали, когда я поставила поднос с ужином на столик перед
Дрейком. Его тяжелый пристальный взгляд давил, ощущался почти физически. Но я
упорно смотрела куда угодно, но не на него. Все как-то слишком быстро завертелось. Я
ощущала себя кэрролловской Алисой, которая прыгнула в нору вслед за кроликом и
теперь ни на что не могла толком повлиять. Осталось определить роль дракона: Безумный Шляпник или Королева Червей? На кролика он уж точно не тянул.
— Теперь сядь, — прозвучал безапелляционный приказ.
Если дракон до этого момента меня не связал с Эланирой и, похоже, даже подозрений в
эту сторону не возникло, то чего мне бояться-сопротивляться? Мне выпал нереальный
шанс подзаработать, как такое можно упустить? Вот только сейчас, находясь в опасной
близости от дракона, я больше не была так уверена в правильности своего решения. Да
уж, такими темпами и до биполярочки недалеко...
Не выдержав повисшей тишины, бросила взгляд на дракона. Дрейк сидел напротив, скрестив руки и пристально наблюдая за мной, будто готов был в любую секунду уловить
малейшую ложь. От открытого окна тянуло вечерней прохладой. В комнате было почти
темно, и я невольно ощущала себя пойманной в сети из теней и вопросов.
— Ничего объяснить мне не хочешь? — спросил лорд практически спокойно, но в голосе
сквозила, помимо любопытства, уязвленность. Похоже, его таки задела моя реакция на
соблазнительное предложение.
Вот что за манера ставить вопрос таким образом? Нет, блин, никогда и ничего я не хочу
никому объяснять!
— Я вам уже говорил сегодня, что не все можно получить при помощи власти или денег,
— угрюмо пробормотала я.
— Да что за ерунда с этой твоей «свободой» и «справедливостью»?! Я всего лишь
предложил тебе работу! Складывается впечатление, что ты где-то крепко обжегся, и
теперь я желаю знать, что стало причиной такой твоей реакции, — припечатал он тоном, не терпящим возражения.
Я растерянно отвела взгляд, лихорадочно обдумывая слова. О настоящей Эланире
рассказать я не могла. Но почему бы не использовать часть ее истории в своей?
— Я из Тэркоса. Это маленький город к западу отсюда, — начала я, краем глаза уловив, как вздрогнул дракон. Ага, то есть таки запомнил город, где его так круто накололи с
правом первой ночи. — Наш градоправитель нехороший человек.
Амбиций много, ума мало. Жажда власти ослепила его давно, побуждая срываться на
жителях. Кто смог, убрался оттуда куда подальше в поисках лучшей судьбы. Это озлобило
барона еще больше. Со всеми вытекающими. Залог долгой и спокойной жизни — никогда
не попадаться ему на глаза. Вот только его соглядатаи повсюду.
За плохую работу, нелестное высказывание о ситуации в городе, за косой взгляд в
сторону его замка, да за что угодно, можно было нарваться на плети, а после надолго
засесть в подвалах его замка.
Я замолчала, судорожно переведя дыхание. Эти воспоминания Эланиры лежали
достаточно глубоко, но сейчас, когда я начала говорить, они вышли на первый план
вместе с эмоциями безысходности и отчаяния, которые девушка испытывала, похоже, почти постоянно. Совсем неудивительно, что, видя лишь жестокость вокруг, она
предпочла добровольно запереть себя в храме, где не будет никого, кроме монахини и
духа ее богини.
— И тебя тоже?.. — осторожно начал Дрейк, но я не дала ему закончить фразу, порывисто
мотнув головой.
— Моя мать работала на кухне у барона. Она часто говорила, что это была тяжелая, но
справедливая работа... пока однажды барон не посчитал, что суп пересоленный или
недосоленный, за что приказал высечь ее плетьми на конюшне, а после запереть в
темнице. Просто потому, что мог. — Я замолчала, чувствуя странный комок подступивших
воспоминаний, который приходилось буквально проглатывать. Отчаяние и боль Эланиры
сейчас воспринимались как свои собственные. — Тогда было очень холодно, у нее
начался жар. Я об этом знал только со слов ее подруги-горничной. Но никто не мог
повлиять на решение барона, да и не собирался. Мою мать никто даже не попытался
лечить. Не уверен, кормили ли ее. По прошествии назначенных бароном дней наказания
ее выпустили. Точнее, Марта ее смогла оттуда вынести, попросив своего мужа помочь.
Мама была без сознания. Раны воспалились, болезнь, полученная в подвалах, съедала ее
легкие...
— Я закусила губу, стараясь не выдать ни волнения, ни дрожи в голосе. — Мне тогда
только исполнилось четырнадцать. Я пытался ей помочь, сам готовил снадобья, как она
меня когда-то учила, но было слишком поздно. Она умерла дома, практически на моих
руках.
Я резко замолчала, понимая, что сейчас просто позорно разрыдаюсь. Боль Эланиры была
слишком велика и сейчас заполнила все мое нутро. В голове калейдоскопом проносились
и другие воспоминания. Как Эланира хоронила свою мать, благо соседи помогли вырыть
могилу на кладбище, где было немало свежих холмиков. Как она возненавидела барона и