Конструктор живых систем: На пути к цели (СИ)
Глава 11
Несвятая троица
Барон Казимир Блазовский, мелкий князёк Вахтанг Кавабидзе и барон Густав Седерблом присутствовали на одном из собраний, о котором не принято говорить в стенах академии, да и не только в ней, особенно, в присутствии добропорядочных граждан.
— Итак, господа, наступает решительный миг борьбы с самодержавием и произволом Павла Пятого! Монархия должна рухнуть, открыв свободу всем ста тридцати национальностям, проживающим на территории империи и угнетаемым тиранией императора. Великодержавный славский шовинизм будет уничтожен, и вместо него в небе ярко засияет звезда ста тридцати национальностей бывшей империи, что, наконец, обретут свободу, равенство и собственное государство!
— Какие сто тридцать национальностей, что он несёт? — шепнул Блазовский Густаву.
— Так надо, не обращай внимания, это он ещё поскромничал, другой бы загнул и про сто пятьдесят, и про триста национальностей, которых никогда столько и не проживало в империи. Политика — дело грязное, и искать в ней здравый смысл на первый взгляд бесполезно. Если говорит, значит, поступила установка на эти слова.
Блазовский только хмыкнул. Оно и правда, что ни говори, вся вода на одну мельницу льётся, чем больше заявленных на самоопределение наций или народностей, которые даже до наций не доросли, тем мельче и многочисленнее осколки империи в будущем, а чем больше осколков, тем труднее из них склепать хоть что-то стоящее. Не зря древние римляне говорили: «Разделяй и властвуй!». Тут всё просто до банальности, главное, говорить благоглупости и заводить толпу речёвками о светлом будущем, эпохальном настоящем и чёрном прошлом.
Между тем, оратор закрытого клуба продолжал усердствовать, нещадно эксплуатируя наивность и жадность слушателей, ведь сейчас он говорил не в клубе, а в аудитории одного из средних учебных заведений, снятого под какую-то лекцию стороннего преподавателя. Имел ли оратор нужное образование, Блазовский не знал, скорее всего, не имел, но на суть данного мероприятия это не влияло.
Зал оказался битком набит людьми, одетыми в простую одежду рабочих, крестьян или обычных мещан из пригородов, но не все из них являлись таковыми. Часть из них, если не половина, не имели вообще никакого отношения ни к одним, ни к другим, ни к третьим.
Блазовский, облаченный в одежду обычного рабочего, с отвращением теребил в руках классическую кепку, Густав, сидевший рядом с ним, маскировался под столичного мещанина, а Вахтанг — под крестьянина.
Сам Казимир не испытывал сильного дискомфорта от одежды, как и Густав, а вот Вахтангу его костюм очень не нравился, очень… Но ничего, злее станет, а злость при совершении революции — это хорошее качество, оно не даст ему ни капли милосердия по отношению к врагам. Очень нужное качество для революционера.
— Товарищи! — продолжал оратор, — я говорю, товарищи, потому как всех сидящих здесь считаю своими товарищами, осталось совсем немного времени до совершения революции, и мы готовы к ней. Скоро цепи самодержавия рухнут, и над нами воссияет солнце свободы! Товарищи! Нам необходима атмосфера полной самоотдачи и готовности к революции! Держите себя в руках, копите злость, запоминайте все преступления царского режима, и да свершится высшая справедливость!
— Обязательно свершится, — вновь тихо прокомментировал Казимир, вызвав недовольный взгляд Густава, предпочитавшего молчать и делать, а не болтать языком.
Тем временем к трибуне подошёл очередной оратор и продолжил накручивать публику лозунгами на предмет необходимости немедленной революции. Это длилось ещё примерно с полчаса, пока собрание не подошло к своему логическому концу.
— Товарищи! Соблюдайте строжайшую конспирацию и готовьтесь выходить на улицы, чтобы сражаться за общую свободу и самоопределение любой нации империи. Готовьтесь!
— Наше собрание закончено, — объявил председатель собрания, — прошу всех покинуть зал, выходим не сразу, а по рядам.
— Пора! — сказал Густав, и они направились к выходу.
Выйдя из зала, они повернули направо и двинулись туда, куда, собственно, и должны были прийти после проведения собрания. Для того и собирали много народу, чтобы максимально отвлечь внимание на других, и в то же время быстро собрать весь актив в одном месте, без ненужного афиширования. Это организаторам удалось в полной мере.
Помещение, куда вошли активисты, в том числе и эта троица, оказалось намного теснее прежнего зала, но и актив из собравшихся образовался раз в пять меньше. Всего в нём состояло около пятидесяти человек, в данном секторе города. Собравшись в зале, косящие под рабочих, крестьян, студентов и мещан люди уставились на трёх человек местного президиума, собственно, и являвшихся их руководителями. И вот здесь разговоры пошли уже совсем, разительно другие. Прежние ораторы исчезли, а выступать взялись новые люди.
Вообще, сегодняшний сбор организовали из-за катастрофической нехватки времени на подготовку. Из центра поступил приказ резко форсировать события и вывести людей на улицы, попутно создав боевые группы и мобилизовав матросов на решительные действия. Такой план имелся у руководителей, и о котором все остальные могли только догадываться.
Все детали плана Казимир не знал, их собрали только для того, чтобы выдать устные задачи, как боевой тройке, и то из-за нехватки времени, иначе их бы получил только один из них, и совсем в другой обстановке. Включенный режим цейтнота вынуждал организаторов идти на откровенный риск, несмотря на засилье провокаторов. Однако, основные вопросы подготавливались годами, и все ждали часа икс, чтобы начать действовать по полной программе. И вот он, кажется, наступил.
— Итак, господа и товарищи, выступаем на днях, всем быть готовыми, никому не исчезать, всем пребывать на месте. Всем, кто работает под прикрытием, продолжать так же, кто нет, тому залечь на дно и ждать инструкций, — говорил благообразный старикашка, о котором никто в жизни и не подумал бы, что он принадлежит к тайной организации. — Все инструкции, господа, вы получите буквально накануне, а пока прошу достать из тайников оружие и боеприпасы, и предупредить о скором выступлении других членов ваших спящих ячеек. Они должны оказаться к тому готовы, и в то же время, ничего не знать. Выступление начнут рабочие Путиловского завода или любого другого, если информация о том просочится жандармам. Мы должны нанести удар империи в самое сердце, туда, откуда она его не ждёт. Однако, отдельные точечные удары возможны и раньше, в самых разных местах, но вы все действуете только по прямому указанию, и не более того.
В зале после этих слов возник лёгкий шум сдержанного обсуждения, но из всей сидящей рядом троицы не удержался сказать что-то вслух только Вахтанг.
— Эээ, что делается! Наконец-то! Я теперь смогу достать свой новый карабин, и подстрелю из него обязательно жандарма или полицейского, а лучше студента. Этого, как его, Дегтярёва.
Казимир, что сидел на соседнем стуле, только хмыкнул, а Густав и вовсе не обратил никакого внимания на его слова. Он больше делал, чем говорил, а вот картвел, наоборот.Это уже давно все знали, и никто не собирался поправлять Вахтанга. Собака брешет, караван идёт.
Старичок, отдав ещё несколько указаний, удалился с центра зала, уступив место другому. Новый человек, с весьма непримечательным лицом, светлыми, подстриженными ёжиком волосами и коренастой фигурой звался товарищем Вальдисом. Кто он такой и что конкретно курирует, знали немногие, Казимир не знал, его знал Густав, но ничего никому не рассказывал.
Товарищ Вальдис ничего не сказал, он остановился в проходе между рядами и стал внимательно оглядывать всех присутствующих, останавливая взгляд то на одном руководителе боевой тройки, то на другом и, подходя к ним, отдавал короткие записки. Каждый, кто получал их, вставал, вскрывал, прочитывал, и они тут же вспыхивали ярким огнём, за секунду превращаясь в серый пепел, который ещё через мгновение исчезал уже бесследно.