Император Пограничья 9 (СИ)

— Пойдём, — я встал. — Поговорим с твоим отцом вместе.
— Наставник, не надо, — испугался Егор. — Он ещё больше разозлится.
— Доверься мне.
Мы направились к кузнице. Фрол как раз заканчивал работу, укладывая инструменты. Увидев сына, он сразу догадался о теме разговора и нахмурился.
— Вечер добрый, Фрол, — поздоровался я.
— Воевода, — сухо кивнул кузнец. — Зачем пожаловали?
  
— Поговорить о твоём сыне и его обучении.
Фрол выпрямился, скрестив могучие руки на груди.
— Тогда скажу прямо — не нравится мне, чему вы его учите. Пусть лучше в кузнице остаётся. Мне он нужен живой, а не геройски погибший.
— А если попытка отсидеться в безопасности тоже приведёт к его смерти? — спокойно спросил я.
Кузнец дёрнулся, как от удара.
— Что вы имеете в виду?
— Фрол, мы живём в Пограничье. Здесь мало быть мастером своего дела. Здесь нужно уметь защищать себя и других. Твой сын спас жизнь человека в Копнино, используя боевые навыки металломантии.
— Один раз повезло, — упрямо возразил кузнец, — но если он будет лезть в драки, рано или поздно его удача кончится.
Я подошёл ближе, глядя собеседнику прямо в глаза.
— А если он не будет уметь защищаться, его жизнь кончится ещё раньше. Ты сам видел, что творилось во время Гона. Думаешь, Бездушные пощадят талантливого кузнеца? Они придут за всеми — и за теми, кто куёт мечи, и за теми, кто ими сражается.
Фрол помолчал, переваривая мои слова.
— Я не спорю, что боевые навыки нужны, — наконец произнёс он, — но зачем эти фокусы с метанием металла? Пусть учится владеть оружием, как все.
— Потому что его дар даёт ему преимущество, — терпеливо объяснил я. — Представь — враг думает, что обезоружил вашего сына. А Егор создаёт клинок из пряжки его же пояса. Или превращает вражеский доспех в смертельную ловушку. Это не фокусы. Это навыки выживания.
Я повернулся к Егору.
— Покажи отцу, чему ты научился. Но сначала — основы.
Парень кивнул и подошёл к наковальне. Положил руку на холодный металл и закрыл глаза. Через мгновение наковальня едва заметно завибрировала.
— Я чувствую каждую частицу металла, — тихо произнёс Егор. — Каждую трещинку, каждое несовершенство. Вот здесь, — он провёл пальцем по казалось бы идеальной поверхности, — микротрещина. Ещё пара лет интенсивной работы, и наковальня расколется.
Фрол подошёл ближе, всматриваясь в указанное место.
— Не вижу никакой трещины.
— Потому что она внутри. Но я могу её исправить.
Егор сосредоточился, и я почувствовал, как его сила проникает в металл. Медленно, аккуратно он начал «сращивать» трещину, перестраивая кристаллическую решётку.
— Теперь проверь, — отступил парень.
Фрол взял молот и несколько раз ударил по наковальне. Звук был чище, звонче, чем обычно.
— Как… — кузнец растерянно посмотрел на сына.
— Это созидание, отец, — тихо сказал Егор. — Я могу чинить металл на уровне, недоступном обычному кузнецу. Могу находить скрытые дефекты, усиливать слабые места. Но для этого мне нужно понимать металл полностью — и когда он создаёт, и когда разрушает.
Я видел, как в глазах громилы-отца происходит внутренняя борьба. Упрямство сталкивалось с отцовской гордостью и здравым смыслом.
— А боевые навыки? — наконец спросил он.
Вместо ответа Егор поднял с земли горсть гвоздей. Подбросил их в воздух и замер. Гвозди повисли, медленно вращаясь вокруг своей оси.
— Контроль, — пояснил я. — Чтобы удержать десять предметов одновременно, нужна железная концентрация. Это развивает магические каналы лучше любых медитаций.
Егор направил гвозди в деревянный столб в углу кузницы. Они вонзились точно по одной линии, образовав идеально ровный ряд.
— А это — точность. Которая пригодится и при ковке особо сложных изделий.
Фрол молча смотрел на демонстрацию. Наконец он тяжело вздохнул.
— Ладно. Убедили. Но с одним условием — половину времени Егор работает в кузнице. Ремесло предков забывать нельзя.
— Согласен, — кивнул я. — Более того, иногда я буду заказывать у вас особые изделия, требующие совместной работы отца и сына. Магически усиленное оружие, доспехи с рунами — всё это требует и мастерства кузнеца, и силы металломанта.
Я протянул руку. Фрол слегка замешкался, известие о моём новом титуле дошло в деревне до каждого, и могучий кузнец слегка заробел, но потом решительно тряхнул головой и ответил.
Мы скрепили договор крепким рукопожатием. Егор смотрел на нас с такой благодарностью, что я невольно улыбнулся.
— Отужинаете с нами, воевода? — предложил кузнец. — Жена небось уже заждалась.
Мы провели вечер за столом в его доме, обсуждая планы совместных проектов. Кузнец оказался кладезем идей, когда понял, какие возможности открывает дар его сына. К концу ужина отец и сын уже увлечённо спорили о конструкции магически усиленного нагрудника.
Возвращаясь домой под звёздным небом, я размышлял о тяжёлой доле родителей в Пограничье. Фрол не был упрямым традиционалистом — он был отцом, который каждый день видел, как уходят и не возвращаются чьи-то сыновья. Егор же горел желанием использовать свой дар во всей полноте, не понимая до конца, какую цену могут потребовать его мечты. Найти баланс между защитой близких и позволением им расти — вот что оказалось труднее любого боя.
Ночь прошла спокойно.
Я проснулся на рассвете от непривычного шума, доносившегося откуда-то из острога. Выглянув в окно, попытался разобрать, что происходит — похоже, вся эта суматоха исходила от главных ворот.
Быстро одевшись, я вышел во двор. Утренний воздух был свеж и прохладен, трава блестела от росы. Шум усилился — теперь я отчётливо различал громкие голоса.
И тут над острогом взлетела песня. Женский голос, сильный и чистый, выводил какую-то изумительную мелодию. Голос был особенный — не высокий и не низкий, а что-то среднее, бархатистое и глубокое одновременно. В исполнении певицы даже простенькие слова звучали завораживающе.
— Что за чертовщина? — пробормотал я, направляясь к воротам, откуда доносилось всё это безобразие.
  
Глава 16
 
Я направился к воротам острога, откуда доносилась вся эта суматоха. Ещё не дойдя до места, услышал восторженные итальянские восклицания, перемежающиеся радостными всхлипываниями. Свернув за угол амбара, увидел поистине удивительную картину.
Джованни Альбинони, наш экспрессивный хирург, кружил на руках даму весьма внушительных габаритов. Женщина была не то чтобы толстая — скорее крупная, высокая, с пышными формами. Как худощавый Джованни вообще удерживал её на весу, оставалось загадкой — видимо, чудесная сила любви придавала ему нечеловеческие силы.
— Mia cara! Mia adorata Варвара! — выкрикивал он сквозь слёзы, продолжая кружиться.
Дама — а это несомненно была Варвара Уварова — громогласно выводила какую-то оперную арию, стискивая в объятиях хирурга так, что тот начинал синеть. Её меццо-сопрано действительно обладало удивительной глубиной и бархатистостью, хотя в данный момент громкость исполнения заставляла ближайших кур в панике разбегаться.
Жители острога высыпали на шум, образовав полукруг зевак. Среди них я заметил Илью и Лизу Бутурлиных. Молодые аристократы стояли с открытыми ртами, наблюдая за этой сценой воссоединения влюблённых.
— Прохор, — Лиза дёрнула меня за рукав, когда я подошёл ближе, — это… это нормально, что у тебя посреди деревни какая-то женщина поёт во всю глотку?
Илья добавил, едва сдерживая смех:
— И при этом душит твоего доктора в объятиях?
Я улыбнулся, наблюдая, как Джованни наконец опустил свою возлюбленную на землю, но продолжал целовать её руки, приговаривая что-то на смеси русского и итальянского.
  
— У нас в Угрюме бывали картины и более странные, — ответил я молодым Бутурлиным. — Это Варвара Уварова, если вам интересно.
— Уварова? — Лиза нахмурилась. — Мы никогда с ней не встречались лицом к лицу. Она редко посещала публичные мероприятия Сергиева Посада.