Смертельная клятва (ЛП)
— Мне это нравится даже меньше, чем городская девочка, — отрезвляет она, скрещивая руки на груди. — И ты оставил беспорядок на моей кухне. Ты не собираешься помочь с уборкой?
— Можно подумать, что было бы лучше, если бы ты все сожгла. — Возмущаюсь я. — Я просто проезжал мимо во время обеденного перерыва, и захотел убедиться, что с тобой все в порядке после вчерашней стычки со змеей. И тут я увидел, что ты собираешься поджечь свой дом. Теперь же, мне уже пора возвращаться к работе.
Сабрина поднимает подбородок, все еще скрестив руки на груди. Ясно, что она перешла от смущения к раздражению на меня, может быть, даже немного разозлилась. Но мне просто показался забавным проблеск ее огня.
Я позволил своему взгляду скользнуть по ее телу лишь один раз, позволяя себе вспомнить, как она выглядела, когда вчера вечером снимала с себя одежду. Позволил себе представить ее маленькую обнаженную грудь, стройный, гибкий изгиб ее бедер, идеальную, мягкую форму ее киски, обрамленную овалом ее бедер.
Я чувствую горячую пульсацию в паху, мой член мгновенно поднимается по стойке «смирно», и я отталкиваю эту мысль, прежде чем она станет слишком подавляющей.
— Увидимся, — натянуто говорю я, поворачиваясь к полуоткрытой задней двери.
— Ты говорил это и в прошлый раз. — Руки Сабрины все еще скрещены на груди, ее глаза сузились, и я ухмыляюсь, подмигивая ей, и снова оглядываюсь на нее.
— И я это сделал, не так ли?
Я слышу ее бормотание проклятий, когда дверь за мной закрывается. И я снова чувствую эту боль в груди, ощущение, что мне немного неловко из-за того, что я оставил ее с этой бедой на кухне, чтобы разобраться с ней. Но это была ее вина. Еще один симптом того, какое испорченное существование она, должно быть, вела до этого момента: ей двадцать два года, а она до сих пор не умеет готовить.
Судя по всему, она никогда раньше даже не пробовала.
Я качаю головой, возвращаясь к своему грузовику, пытаясь отогнать все мысли о Сабрине Миллер, ее идеальном теле и мягких губах, и о том, как она посмотрела на меня всего на секунду, как будто ей очень хотелось, чтобы я ее поцеловал ее. У меня есть текущие дела, но я знал, что она будет отвлекать меня с того момента, как увидел ее.
Приложив некоторые усилия, мне удается провести остаток дня на станции, не позволяя своим мыслям слишком часто возвращаться к ней. Мне предстоит совещание с другими заместителями, нужно разобраться с множеством документов, связанных с переходом, и есть повестка, которую мне нужно вручить до того, как я закончу рабочий день, что требует от меня поездки на другую сторону города.
К тому времени, как я заканчиваю со всем этим, я уже готов пойти в спортзал. Встреча с Сабриной заставила меня кипеть сдерживаемой энергией, и, хотя у меня есть искушение провести немного времени в раздевалке только со мной и моей рукой, прямо сейчас я больше склонен выплеснуть ее на боксерские мешки.
Мне предстоит драка. С подросткового возраста я занимался боксом и смешанными единоборствами, и, хотя мне никогда не удавалось драться в каком-либо официальном качестве, существует множество неофициальных, несанкционированных боев, которые можно провести, если человек знает, где искать… И я всегда так делаю.
Рутина сама по себе приносит облегчение. Я снимаю форму, остаюсь в шелковых баскетбольных шортах и без рубашки, быстро завязываю руки и направляюсь в пустой зал спортзала. Уже больше семи, и в таком городе тренажерный зал практически не используется, за исключением учеников средних и старших классов, которые используют его для занятий тяжелой атлетикой. К этому моменту они все уже пошли домой ужинать, и до конца вечера больше никто не придет. За то короткое время, что я здесь нахожусь, я дважды видел, как кто-то заходил, пока я пользовался удобствами.
Я теряюсь в ритме тренировок, растяжек, отжиманий и упражнений. Я настолько сосредоточен на этом, что даже не замечаю, как проходит время, едва замечая, как пот выступает на моих мышцах, когда я работаю с мешком, вкладывая всю свою сдерживаемую энергию и разочарование в удары. Я представляю своего противника в бою, как я буду атаковать, как я добьюсь победы. Я настолько увлекся этим, что даже не услышал звука открывающейся входной двери или мягких шагов по полу, пока не обошел мешок на с другой стороны и не увидел Сабрину Миллер, стоящую там, ее глаза такие же широкие от шока, как и сегодня днем.
— Тебе что-нибудь нужно? — Опять же, это выходит гораздо резче, чем я предполагал. Но она последний чертов человек, которого я когда-либо ожидал увидеть здесь входящим, и то, как она смотрит на меня, как будто она никогда раньше не видела мужчину без рубашки, зажигает во мне такой огонь, что мне кажется, что его опасно трудно контролировать. Она выглядит почти голодной смотря на меня, ее взгляд скользит по моим обнаженным, скользким от пота мускулам, а румянец начинает подступать к ее горлу.
Готов поспорить, что она сейчас мокрая. Мокрая и такая горячая, какой она меня заставляет чувствовать. Эта мысль вызывает прилив крови к моему члену, и я стискиваю зубы, желая этого. Эти шорты ни черта не скроют, и если у меня сейчас эрекция, она это увидит. Но мое либидо бушует после того почти поцелуя на ее кухне, а адреналин от тренировки только подпитывает его.
Мне всегда нравился хороший секс после боя или тренировки в спортзале. Мое тело не замечает разницы, только то, что Сабрина стоит там, мягкие губы приоткрыты и она выглядит чертовски восхитительно, что мне хочется швырнуть ее на коврик внутри ринга рядом со мной и сожрать ее.
Боже, мне будет очень чертовски приятно, когда я заставлю ее кричать мое имя, и покажу ей, как приятно, когда тебя трахает мужчина, который…
— Прости, — говорит она, обретая голос только для того, чтобы последнее слово заканчивалось писком. — Я… я спросила Мари, где я могу найти тебя в это время дня. Я имею в виду после работы. Если бы тебя не было дома. Я не хотела просто заявиться к тебе домой. И она не знала, но она спросила Грега — это ее муж, но ты, наверное, это уже знаешь, и он сказал… — Она замолкает, по-видимому, понимая, что бессвязно говорит. — Я просто хотела еще раз поблагодарить тебя, — неуклюже говорит она. — На самом деле, я не уверена, что сказала спасибо раньше.
— Ты этого и не делала, — говорю я ей с грубым смешком. — Но я приму это сейчас. В любом случае, это всего лишь часть моей работы.
Разве что стоять ночью у ее окна с членом в кулаке. Это определенно не часть работы. И мысли о том, как я могу заставить ее кричать, засунув язык в ее киску, тоже не об этом.
— Правда? — Спрашивает она. — Наверное, я действительно не знаю, в чем заключается твоя работа.
— Ну, я проезжал мимо и увидел дым, идущий из твоего дома. Реагирование на чрезвычайную ситуацию на самом деле является частью моей работы. — Я поднимаю руку, пробегаю по влажным от пота волосам и вижу, как ее взгляд скользит по движению моей руки, скользит по моей груди и поднимается вверх, как будто она не знает, куда смотреть в первую очередь. Она настолько невинна, настолько очевидно смущенна моей частичной наготой, что это забавляет и опьяняет одновременно.
Я был бы у нее первым во всем. Я в этом почти уверен. Эта мысль кружит голову, возбуждение обрушивается на меня, как пощечина, и я изо всех сил пытаюсь удержаться от того, чтобы не приблизиться к ней, не воспользоваться ее очевидным замешательством.
— Какого черта, — почти шепчу я вслух, наблюдая, как ее глаза нервно бегут обратно к моему лицу, ее язык высовывается вдоль нижней губы, как будто она пытается придумать, как на это ответить. Почему бы не подтолкнуть ее немного? Посмотреть, что произойдет. Если мой зайчик убежит из этой ловушки, я всегда смогу позже поставить для нее еще одну. Это не значит, что она сможет уехать из города.
И я точно никуда не поеду.
Я делаю шаг вперед, оказываясь на расстоянии прикосновения к ней. Ее ноздри раздуваются, щеки краснеют, и мне кажется, что я вижу, как она вдыхает. Я могу себе представить, как я пахну: пот и мускус, соль и жара, а мой член настойчиво пульсирует, полутвердый и грозящий напрячься еще больше.