Две руки потентата (СИ)
В порт-артурском доке спешно приводили в порядок и «Донского» — бывший броненосный фрегат превращали в более серьезную боевую единицу. С ним как в одной поговорке — не было бы счастья, да несчастье помогло. Пришли по железной дороге устаревшие восьмидюймовые пушки в 35 калибров для погибшего «Рюрика». Два из них решили установить в бортовых спонсонах, где они раньше и стояли. А еще по одной пушке на баке и юте, взамен казематных 152 мм — орудия располагались по ромбической схеме, как на броненосном крейсере «Адмирал Нахимов», только на том были двух орудийные башни. А вот 120 мм и 75 мм пушки остались на прежних местах — «Дмитрий Донской» и так перегружен от «рождения», хотя с него убрали все, что можно, даже одну мачту. В таком виде старый крейсер становился серьезным противником — бортовой залп из трех восьмидюймовых пушек вместо 152 мм «весил» вдвое больше, да и снаряды куда опаснее. Еще пара 203 мм пушек досталась «Палладе» — сравнительно тихоходный бронепалубный крейсер становился «кусачим», как и предполагалось по изначальному проекту. После этого наместник решил, что стоит выпросить устаревшие восьмидюймовые пушки, стоящие на черноморских канонерках, и для других крейсеров. Да, не новые орудия, дальность стрельбы намного меньше, но так не зря говорят, что за неимением гербовой пишут на простой бумаге. И будет чем нанести повреждения «асамоидам», а то бой с «Ниссиным» показал, что даже новые крейсера фактически «беззубые» против такого врага.
— Еще к нам направят «Нахимова» и «Мономаха» — вместе с «Донским» получим отряд из трех примерно однотипных единиц. Кроме того, в отряд вице-адмирала Скрыдлова войдет «Светлана» с двумя дестройерами и три больших вспомогательных крейсера. У Германии великим князем Александром Михайловичем еще закуплены шесть быстроходных транспортов — все они станут крейсерами. И как только придут — мы сможем задействовать не полудюжину, а полтора десятка на вражеских коммуникациях.
— Потихоньку задушим за горло их экономику, и так постановка мин в портах нездоровый ажиотаж на биржах вызвала, — усмехнулся Вирениус. — А набеги крейсеров к параличу приведут — страховки до небес взлетят.
— Ага, ты прав — я сам это раньше в расчет не брал. А теперь судя по реакции наших чиновников с «Певчего моста» стало ясно, что правильным мы делом занялись, устраивая регулярные набеги.
— Подкрепление необходимо, и чем быстрее подойдет, тем лучше. Не только потери восполним, но и превосходство в силах над неприятелем станет более весомым. Девять броненосцев против пяти — почти двойной перевес в силах, и это не считая «императоров».
— «Сисой» с новыми пушками заменит погибший «Севастополь» в отряде князя Ухтомского, а вот «Наварин» с «императорами» станет действовать совместно. После чего японцы будут вынуждены уйти из Желтого моря к своим берегам. У нас будет две эскадры — Старк с тихоходными кораблями, у Макарова только быстроходные броненосцы и крейсера.
Вирениус отпил коньяка — наместник был в своем репертуаре, всячески укрепляя собственную власть и урезая полномочия других флагманов. В целом прибытие подкреплений означает неизбежное поражение Японии — имея девять кораблей линии, самураи не смогут добиться не то, что победы, даже «ничьи». «Ясиму» из Кунсана уже не выпустят — искалеченный и торпедированный японский броненосец Степан Осипович намерен добить, окончательно разрешить эту проблему двенадцатидюймовыми снарядами с «Ретвизана» и «Полтавы». А с возвращением в строй за летние месяцы трех броненосцев многие вопросы будут вообще сняты…
Русские броненосные крейсера топят японские транспорты в Корейском проливе…
Глава 11
— А что с новыми броненосцами? Их намерены сюда отправлять?
На всякий случай Вирениус спросил о «бородинцах», один из которых вошел в строй, а четыре достраивались. Также как большой бронепалубный крейсер «Олег» и два «камушка». «Жемчуг» и «Изумруд» строились по образцу «Новика», менее быстроходные, но лучше вооруженные корабли.
— Нет смысла, и так задавим потихоньку, — пробурчал Алексеев. — Их к весне достроят, как сойдет лед, к лету проведут ходовые испытания. Отправят, если нужда будет, в июле — к декабрю дойдут. Через полтора года прибудут, никак не раньше — в столице не торопятся.
— И зря — когда идет война, необходимо сосредоточить против врага как можно быстрее максимальные силы. Не затягивать — сокрушить японцев, долгая война нам ни к чему.
— Я это хорошо понимаю, только до Петербурга далеко, им эта война спокойно жить мешает. Некоторые сановники откровенным вредительством, как ты любишь говорить, занимаются — ощущение, будто эти сволочи победы японцам желают, постоянно требуют «экономии». Под меня подкоп ведут, убрать из наместников желают. Только император Николай Александрович пока меня поддерживает, не пускает сюда не великих князей, ни Куропаткина, который поста командующего армией домогается. Уверяет, что при его руководстве Корея будет быстро от японских войск очищена.
— Хренаси, — выругался Вирениус. — В декабре сам наши корпуса за Ялу отведет, и при этом всех виноватыми сделает, только он один будет во всем белом. Нельзя его сюда пускать — покомандует так, что кровью умоемся!
— Вслед за Кирюхой в ящике уедет, — в голосе Алексеева прозвучала злая решимость, впервые в приватной беседе прорвалась до этого тщательно скрываемая ненависть. Да оно и понятно — хотя карьера у него была феерической, но бастарда в Доме Романовых многие великие князья презирали — ведь они «законнорожденные», «породистые», бля.
С «Владимировичами» неладно вышло — Кирилл головы лишился, причем в прямом смысле. А Борис самого важного для мужчины «хозяйства» — отправили в штаб Линевича «царственного гусара», а японцы ему пулей в пах попали, когда тот с невеликого ума решил храбростью бравировать, и в передовой разъезд напросился. Вот и получил пулю — теперь кастрат и пить ему горькую до конца жизни. Наградили «георгием», по совокупности «заслуг» представили еще к «золотому оружию, и литерным поездом обратно в Петербург отправили. А его родитель, великий князь Владимир Александрович слег от такого несчастья, апоплексическим ударом разбитый. На его место инспектора кавалерии поставили, великого князя Николая Николаевича, известного в армии и гвардии по прозвищу 'Лукавый». Характерная кличка, из молитвы, когда просят избавления от оного.
— Наш «общий друг» завтра-послезавтра тоже «помрет», и жить будет дальше под другим именем. Вот и думаю — не обманет ли, взялся за дело ретиво, а ну как доберется до Парижа и там растает, как лед на раскаленную печку брошенный — и следов не останется. Что скажешь, Андрей Андреевич?
— Возможно и такое, но не думаю. Виля все время к власти стремился, она для него как фетиш — постоянно примазывался к сильным мира сего. Но те его всегда за прислугу держали, и близко к заветному «корыту» не подпускали. Ты дал ему силу ощутить, тайной властью поманил — твоей стороны держаться будет, не думаю, что струсит. И не предаст — больших денег лишиться не захочет, к тому же понимает, что искать мы его начнем долго и тщательно. А так имя сменит, интернета тут нет, времена патриархальные на дворе стоят. Ты ему пристанище дал — усадьбу построит в Корее, замок во Франции прикупит — вот и получит «землю обетованную».
Вирениус усмехнулся, глаза сузились. Он никогда не думал, что за это время настолько изменится характером, станет жестоким — лицезрение смерти не в виде пистолета или ружья, а жерла двенадцатидюймового орудия от многих иллюзий освобождает, и нрав мягким отнюдь не делает. Тут все с точностью наоборот происходит.
Вили вовремя «сливается» — он не сумел встроиться в этот мир контр-адмиралом, зато как «подручный» наместника по тайным делам самый раз. Пока практикуется, людишек подбирает, «ликвидаторов» готовить стал. И как только в оборот «оптика» войдет, и яды разные, «местной выделки» — по «европам» отправится в круиз, там зачистку начнет потихоньку. Со временем и до России ручонки свои дотянет, благо деньги великую власть имеют, революционеров-террористов всяких пруд-пруди, и их услугами можно воспользоваться. Такая жизнь как раз по нему, если шею раньше не сломают.