КОМ 3 (СИ)

  
02. С КОРАБЛЯ НА БАЛ
 
С ДОРОГИ
Отогнали мы шагоход к полигону для техники и пошли Хагена пристраивать. Понятно же, что одним днём здесь не обойдёшься — спать-то ему где? Или каждый раз в гостиницу его выставлять? А если срочно понадобится?
Однако Фёдор Семёныч решил вопрос без затей, поселив дойча в свободную студенческую комнату на том основании, что он же ко мне прикреплён — значит, где-то поблизости и обретаться должен.
Комнату фон Ярроу оглядел бегло — вещей у него с собой был самый минимум.
— Ну что, перекусим пошли? — спросил из коридора Иван, который не желал пропускать ни секунды очередного приключения. — На сытые зубы веселей гоняться будет, чем на голодные.
— Один момент, битте, — Хаген пристроил на стул свой маленький чемоданчик и откинул крышку. — Фрайгерр Коршунов, вам письма от родных. Я не хотел в порту, при стечении публики передавать.
— Ох, благодарствую! Это ты правильно сделал.
Не люблю, когда глазеют да пялятся.
Занёс письма к себе, вечером запрусь да без спешки почитаю. И пошли мы.
За нашим столиком уже сидел Денис. И даже что-то ел! Приучил его всё-таки Великий князь дурью стеснительной не маяться. Представили ему Хагена, расселись. Теперь наша компания выглядела и вовсе уж пёстро. Бывший селянин, из-под Польши к России прибранный, сибирский казак, временный российский подданный германских кровей и Великий князь, племянник императора. Кому расскажи — не поверят.
Хаген, впрочем, в отличие от Дениса, тушеваться не стал, а выбрал линию поведения, которой придерживался на сирийской базе: общался с нами, как с боевыми товарищами. Меня так очень даже устраивало, да и Соколова, похоже, тоже.
— Надеюсь, сегодня мы будем избавлены от неуместно-шутливых выходок, — великий князь сурово оглядел столовую, и все присутствующие сразу сделали вид, что им до нас и дела нет. А особенно вон до того белобрысого немца, симпатичного такого, никаким девицам нет никакого дела, да-да…
— А что, — суховато, в своей обычной манере поинтересовался Хаген, — имели место инциденты?
— А ка-ак же! Прям сразу, в первый же обед.
— Вань, может, не надо снова вспоминать, а? — поморщился я.
— Нет уж, Илюх, лучше давай сразу вспомним. А то ведь найдутся доброжелатели, извратят или так ещё выставят, что дойч защищать тебя полезет — мало ли? А нам, брат, в скандалах сейчас светиться, сам понимаешь, нежелательно. Так что, слушай, Хаген, как было.
Фон Ярроу отложил приборы и с максимальным вниманием выслушал повесть о борще от начала до самого конца, после чего кивнул:
— Насколько я могу судить, в данном случае долг чести взыскан полностью, и моего вмешательства не потребует, — и снова принялся за обед.
А ведь и правда, мог полезть мою честь защищать, — понял я, — ещё и подставился бы! Тут всяких змеищ хватает…
И тут за моим плечом сконфуженно покашляли. Иван прям расплылся. Ну, что опять⁈
Позади стоял тот нервный тип из клуба по вооружению и лицо у него было такое, как будто он только что узнал, что тот куриный суп сварили на самом деле из лягушек.
— Господин Печорин! — с коварным дружелюбием улыбался Иван. Ага, этакий приветливый волчара. — У вас какое-то дело?
Вокруг расползалась тишина, и даже звуки приборов вязли в ней. Всё большее количество глаз таращилось на наш столик.
Денис замер над своей тарелкой, и я вынужденно обернулся к пришедшему, который всё мялся и кряхтел:
— Ну что? Съел?
— М-м-нэ-э-э… Я вынужден принести свои извинения, господин Коршунов. И… — он вытащил из кармана платочек и промокнул вспотевший лоб, — признать себя… уф-ф-ф… чрезмерно самонадеянным…
— Стоп-стоп! — возмутился я. — Однако, сударь, когда вы обвиняли меня в брехне, вы были куда как красноречивее!
— Вот именно, сударь! — голос Швеца раздался из противоположного угла обеденного зала весьма отчётливо. — Вы грозились признать себя лжецом и зазнайкой! Будьте же мужественны.
Печорин из бледного стал красным, вздёрнул подбородок:
— Пусть так! — быстро проговорил он. — Я признаю, что повёл себя крайне вздорно, выступив лжецом и зазнайкой. Приношу свои извинения.
  
Я встал:
— Принято, сударь.
Печорин резко развернулся и стремительно покинул столовую.
— Однако, занятные события происходят в вашем учебном заведении, — флегматично констатировал Хаген и поднял руку, привлекая пробегающего официанта: — Любезный, а штрудель у вас подают?
— Сделаем, сударь! — уверил тот и умчался.
ОПЯТЬ ЖЕ, ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО РАДИ НАУКИ!
Да-да, всё из неё. А вовсе не из-за того, что кое у кого шило в заднице спокойно сидеть мешает. Потащились мы на полигон пораньше — сразу после обеда. Собственно, меня немного напрягало, что я там «Саранчу» без присмотра оставил. Ну и пусть, что под замком. А ну как проникнуть особо ушные внутрь да свинтят что-нибудь на память? Нет, я понимаю, что мысль дикая, но, после бестолкового метания публики между опорами «Саранчи» по прибытии к университету, я от этих студиозусов ожидал всяких, даже самых идиотских выходок.
Но того масштаба зрелища, который организовали Петя с Серго, пока мы по обедам ходили, я даже не предполагал. Трибуны и смотровые площадки вокруг полигона были битком заполнены народом. Мне отчего-то сразу заезжий парк аттракционов вспомнился.
Откуда-то из глубины этой толпы раздавались обрывки голоса Витгенштейна, усиленные, похоже, рупором…
— Чего нос морщим? — слегка толкнул меня в бок Великий князь.
— Да вот думаю: только качелей и палаток с мороженым не хватает.
— Действительно, упущение! В следующий раз обязательно организуем!
Мы с Хагеном так синхронно на него воззрились, что Иван не выдержал и заржал:
— Что, купились⁈
— Станется с тебя, — проворчал я. — Ещё бы балаган с Петрушкой приволокли.
— И бегемота, — вдруг сказал Хаген.
— Не понял? — удивился уже Иван.
— У Иркутской публики бегемот пользуется чрезвычайной популярностью, — с непроницаемым лицом выдал Хаген. — Думаю, и тут бы тоже прокатило.
— Братцы! Хорошо, что вы заранее пришли! — из-за трибун вывернул Серго. — Пилота у вас хочу похитить! Пошли скорей! Хаген, слушай. Против тебя будет «Алёша» под управлением одного из лучших асов империи. Папаша Витгенштейн как услыхал, что русскимй шагоход с англским соревноваться будет, выставил самого знаменитого пилота из всех, которые были в его распоряжении. Легендарного, можно сказать. Так что задача твоя не из лёгких…
В общем, Серго увёл Хагена, Иван пошёл к Витгенштейну, вешающему характеристики шагоходов в микрофон, а меня завидели с одной из смотровых площадок энтузиасты-оружейщики, во главе с Пушкиным и Швецем, замахали руками. Пошёл к ним — в конце концов, не самая худшая компания для просмотра. Кроме того, если мне не изменяет память, председателем сего сборища было обещано мне почётное членство…
Швец, ожидавший, по всей видимости, почти лабораторных замеров и экспериментов, с заметной горечью переводил взгляд с небольшой группы участников военно-научного общества на толпу зевак, прогуливавшихся у полигона под ручку с дамочками, попивающих спиртное, делающих ставки и вообще прекрасно проводящих время:
— И принесло их на наши головы!
Я, конечно, тоже нервничал, но не так. А как если бы моя лошадь, скажем, в скачках участвовала.
— Как всё это досадно замедляет процесс знакомства с техникой! — подлил масла в огонь Пушкин.
— Совершенно, совершенно ненужная мишура и ажитация! — Швец раздражённо прихлопнул по перилам.
— Антон, не злись, — слегка рассеянно пробормотал я, разглядывая высокую человекоподобную фигуру «Алёши» рядом с цыплячьим корпусом «Саранчи». — Великий князь сказал: двадцать процентов от ставок пойдут на финансирование наших клубных разработок, — я скромно примазался одновременно и к Ивановой идее, и к участию в маго-науке.
Председатель, а за ним и секретарь, и ещё несколько близстоящих участников кружка повернулись ко мне с неподдельным изумлением на лицах: