Жатва душ. Несущий свет (СИ)

Никогда в жизни я, избегавший конфликтов, не испытывал такого жгучего желания убивать и такой всепоглощающей ненависти!
Несколько секунд я задыхался, поле зрения застилала багровая муть, внутренности будто скрутило в узел. Видимо, накипело и взорвалось сразу все: и извечная ненависть всех нормальных мужиков к изменницам, и выгоревшая ревность, и злость на самого себя, и праведный гнев к прихвостням моих врагов. Прихвостням, которых я своими руками, по сути, спас.
  
Я попробовал успокоиться и посмотрел на Карину сквозь прицел зрачков. Стоп, Рокот, тпр-р! Твоя цель — не они! Тебе нужно не геройски подохнуть, а разведать, что и как в лагере Папаши. Месть — блюдо, которое подают холодным…
Хотя… А почему бы и не грохнуть «господ», а из остальных выбить инфу?
Я сфокусировался на них. Карина стала претендентом 8-го уровня, Кукушкин — 10-го. Филиппинцы были 4-го уровня. Лиза осталась простой одушевленной оболочкой, нулевкой. На ее скуле я заметил кровоподтек. Понятно, что новых рабов из «Кали» привезли утром и еще не успели прокачать, но почему из всех них здесь только она?
Погасив гнев, я холодно подмечал детали, прикидывал, как прикончить врагов и полутать дробовик, который нам точно пригодится, оценивал филиппинцев — какие они бойцы, вступятся ли за господ или разбегутся, а может и вовсе начнут мне помогать? Пришел к выводу, что не бойцы. Скорее, просто разбегутся, если дать шанс.
Сейчас Кукушкин с ленивым любопытством наблюдал, как Карина и Лиза то и дело наклонялись, ковыряя бамбуковой палкой песок. Лиза отстала, начав что-то собирать, и Кукушкин притормозил возле нее.
Ближе всего ко мне Карина. Если активировать «Ярость», я легко ее положу. До Кукушкина, когда он поравняется с моим убежищем, будет метров десять-двенадцать. Он вполне может успеть пристрелить меня. Нет, он точно меня пристрелит, потому что не успею до него добраться — на дражайшую супругу уйдет время.
Единственный мой шанс выжить — быстро перемещаться и уповать на то, что Кукушкин промажет дважды. Потом ему надо будет переломить затвор, сунуть два патрона… Как запрокидывание головы у тошноплюя перед тем, как извергнуться. Мне нужно будет уложиться в эти несколько секунд и прикончить его.
Черт, шансы пятьдесят на пятьдесят. Либо подстрелит меня Еремей, либо нет. Будь у него не дробовик, мои шансы были бы выше, но тут и не уклониться никак, потому что картечь разлетается широким веером. Даже если я прыгну в сторону, что-то да попадет. А в упор — тем более. Остается только надеяться, что он не решится выстрелить. Или промедлит хоть на долю секунды. Этого мне может хватить… может.
Джокером в этом раскладе была Карина. Да, она нашла себе нового добытчика, если так можно сказать о Еремее, скорее, хозяина. Но будет ли она защищать его? Скорее, просто выждет, чья возьмет. А может и нет. Может, она его возненавидела хотя бы за то, что ее величество носит тяжести, а он шагает налегке? Ладно, гадать смысла нет, просто учту.
Тем временем процессия подходила все ближе к моему убежищу. До Карины оставалось метров пять, я видел, как от идущих разбегаются крабы.
Еремей дал пинок Лизе — та чуть таз не выронила, потом толкнул мою бывшую прикладом и указал на крабов. Девушки бросились за ними.
Поглядывая на филиппинцев, которые отошли аж к полосе, где пенились волны, Еремей открывал рот да кривил губы — отчитывал девушек за недостаточное рвение. Все было бы хорошо, но бестолковые крабы рванули к моему убежищу, а Карина побежала за самым огромным.
Время будто замедлилось, я вжался в корни, мысленно повторяя: «Краб, курва, я пердоле! Куда ты? Назад! Назад, мать твою!» Краб, сука, побежал в мою сторону еще быстрее.
Понимая, что сейчас будет, я сгруппировался, чтобы броситься на Карину и все еще надеясь, что она меня не заметит…
Но она заметила.
Причем заметила меня издали. Остановилась как вкопанная, побледнела, шагнула назад. Наши глаза встретились. Краб — курва! — деловито пытался закопаться в песок под моей ногой.
— Что там? — спросил Еремей.
— Ничего, — ответил Карина. — Змея. Я боюсь змей.
Искоса поглядывая на меня, она погналась за мелким крабиком, но от волнения схватила его неправильно, и он ущипнул ее за палец.
Еремей не поверил ей, повернул голову, сделал шаг в мою сторону. Еще шаг. «Ярость» была наготове, но много ли ее там?
— Ерема, мать твою! — заорала Карина. — Козел ты! Муфлон старый! Мне тяжело нести ведро! Помоги!
Она точно пыталась его отвлечь от меня. Когда наши глаза снова встретились, Карина, оставшаяся за спиной Еремея, положила руку на хлыст и едва заметно кивнула.
Я сжал рукоять тесака и приготовился к прыжку. Еремей навел ствол на дерево, под которым я сидел. Карина уверенным движением размотала хлыст. Присевшая возле своей ноши Лиза замерла, поняв, что происходит что-то интересное.
— Кто там прячется? — осторожно поинтересовался Еремей. — Выходи, не то буду стрелять!
Карина шагнула к Еремею, и тут он резко развернулся.
— Кто там, дура? — рявкнул он на нее.
Моя бывшая отвела руку для удара…
В ту же секунду, активировав «Ярость» и выхватив тесак, я бросился к гуру. Взметнулся хлыст, грянул выстрел. Мне все виделось чуть замедленно.
В момент моего удара Еремей развернулся и выставил приклад. Лезвие чиркнуло по дереву, и мой удар был такой силы, что запястье хрустнуло, но я не выронил тесак — попытался сделать подсечку, ударил Еремея по лодыжке…
Он качнулся, на мгновение потеряв равновесие, но устоял.
Хрена се он прокачался! Покруче амбала!
Усмехнувшись, Еремей навел на меня ствол. Если бы не «Ярость», хана мне. Но я был чуть быстрее — успел его перехватить и отвести в сторону.
Прогремел выстрел. Меня трепануло отдачей, я дернул дробовик на себя, и тут с Еремеем произошло странное: его лицо перекосило от боли, глаза потухли, хлынули слезы, рот раскрылся в беззвучном крике. По нему будто бы прокатилась багряная световая волна. Ноги его подкосились, и он рухнул на колени — я опустил тесак на его шею, подставленную будто бы для этого.
Н-на!
Хрустнули позвонки. Брызнула кровь. Хотелось увидеть, как покатится его отсеченная башка, и я опустил тесак еще раз на шею тела, дергающегося в агонии. Скр-р-р!
Да что такое⁈ Пронзительный крик заставил меня перевести взгляд на Карину, зажимающую рану сбоку на животе — Еремей невольно подстрелил свою подстилку.
От моего былого хладнокровия и следа не осталось. Вид ее крови распалил мою «Ярость» еще больше — еще одна тварь! Шалава! Изменница! Такое нельзя прощать!
— Сдохни! — прорычал я и направился к ней.
О, как сладок был ужас, плескающийся в ее расширенных зрачках! Бойся меня, я твоя смерть!
— Не надо, Денис! — провизжала Лиза.
Она кинулась ко мне, чтобы остановить, но я легким движением отбросил ее.
Схватил Карину за волосы, вздернул на ноги. Ее страх перетекал в меня, питал силой. Хотелось больше и больше страха.
И тут действие «Ярости» закончилось, и я осознал, что Карина что-то говорит.
— Денис… Понимаю, что прощения мне нет, — дрожащими губами пролопотала она. — Я все поняла. Я ошиблась! О, как же я ошиблась! Ну прости меня. Прости, прости! Делай со мной, что хочешь, только прости. Хочешь — убей!
— Бог простит… — мрачно проговорил я. — Неинтересно.
«Ярость» вся вышла, и я будто выгорел изнутри, лишившись эмоций. Сейчас меня больше интересовало, что именно произошло с Еремеем, что позволило мне нанести решающий удар.
Я отшвырнул Карину и повернулся к Кукушкину. «Гуру» затих, но продолжал функционировать. Правда, судя по активности, оставалось ему недолго.
  
— Денис, послушай, — продолжала умолять Карина. — Я знаю, ты считаешь меня мразью. Я мразь, да. Гнусная мразь! Променяла тебя на эту гниду. И если я сдохну… А я по-любому сдохну, так лучше от тебя, чем от пули… Это справедливо. Так и знай.
— Да заткнись уже… — пробормотал я, не слушая, потому что увидел системку Кукушкина: