А отличники сдохли первыми.. (СИ)

— И ты?
Девочка возмущённо фыркнула:
— Вот ещё!.. — И, помедлив, снова зашептала с укоризной. — А вот вы раньше говорили, что хороших ребят не осталось. Вот видите, я же была права!
Не дожидаясь того, что я начну посыпать голову пеплом и каяться в своих ошибках, Алина немедленно развила мысль:
— Может тогда и хорошие взрослые тоже остались… Такие же как вы. И они смогут найти лекарство и всех вылечить.
Интересно, что имелось в виду под «такие же как вы». Похоже, не иммунитет.
— Может быть. Может уже ищут. Откуда нам знать. Давай-ка засыпай уже… Бери пример с пацанов.
— Угу… Можно я только ещё немножечко так посижу, хорошо? — Она снова шмыгнула и прижалась теснее.
Я ответил молчаливым согласием, откинулся на стену и закрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям.
Все мышцы завтра будут болеть от сегодняшних упражнений над пропастью. Правое плечо отбило выстрелами из дробовиков. Хорошо если смогу рукой с утра пошевелить. И в ушах до сих пор звенит от грохота. Ладони все в ожогах. Левая кисть еле сгибается — сцепление на байке постоянно придерживать приходилось, а я уже давно не катался. Шея в ссадинах от рюкзачной лямки. Царапины на рёбрах, на лице, синяки от камней по всему телу и парочка на башке… Ну хоть пулю никуда не поймал…
Так я уснул. А на рассвете вместо петухов нас поднял уже ставший привычным вой голодных жор.
Пока кадеты делились с Алиной своими галетами, а также, дико стесняясь и заикаясь, отвечали на её расспросы про свой казарменный быт, я, прислушиваясь к интересным деталям разговора, сканировал местность в бинокль.
Ответы пацанов были весьма скупы на подробности. То ли сказывалось стеснение, то ли они ещё не вполне нам доверяли и блюли какую-то секретность.
Выяснялось, что с того момента, как ни одного вменяемого взрослого в интернате не осталось, солидная часть кадетов поддалась соблазнам вольной жизни. И ушла на простор опустевших городских улиц, грабить и пировать, пока всего на всех ещё хватало с избытком. Ещё одна существенная часть изъявила желание отправиться по домам. А оставшиеся продолжили жизнь по законам военного времени. С жёсткой дисциплиной и иерархией, согласно школьному уставу.
Составив конкретный план действий в условиях катастрофы, в первую очередь они озаботились укреплением обороны, а также сбором и накоплением всевозможных ресурсов первой необходимости. То есть, по сути, понастроили вокруг школы баррикад, расставили посты и тоже ударились в грабежи. Но организованными группами и по плану. А не как почти все остальные дети в городе — не стали кидаться на первый же попавшийся торговый центр, сначала пожирая все сладости, снеки и алкоголь, которые ещё не успели достаться жорам. А после — устраивая похмельную поножовщину и выясняя отношения с ближайшими соседями, когда легкодоступные удовольствия довольно быстро закончились.
Как я и предполагал, первым делом кадеты стремились добыть оружие и патроны, отбивая у более мелких групп ближайшие полицейские и гаишные околотки. Серьёзного сопротивления они не встречали и вскоре успели собрать приличный арсенал. Но при попытке проникновения в институт внутренних войск, встретили своего первого серьёзного противника. Кадеты назвали их «центровыми». Судя по всему, это была банда, сколоченная теми курсантами-первачами, которые тоже решили остаться за забором института. В то время как старшие курсы, как и офицеры — стали жертвами вируса. В остальном их банда состояла из примкнувших жителей центрального района города — Кировского. Идею о наследовании государственной власти курсанты может и готовы были разделить. Но делить саму власть с «позорной школотой» — категорически отказывались. Поэтому они стали непримиримыми врагами.
Понеся серьёзные потери, кадеты чуть не стали жертвой морального кризиса. Увеличилось количество дезертиров. По городу пошёл слух, что не так уж и страшны эти суровые пацаны в чёрной форме. Сложность вылазок за ресурсами возросла.
Второе дыхание интернат получил тогда, когда в ответ на просьбу о помощи, им удалось спасти из осадного положения студентов медицинского колледжа. Студенток, преимущественно.
 
Отчаянный штурм и дальнейшее отступление по городским улицам, унесли немало достойных жизней. Но, с этого момента, школа стала вторым местом в городе, где можно было получить более-менее квалифицированную медицинскую помощь. И к ним потянулись новые добровольцы. А первым местом были всё те же «центровые», ведь старинный медицинский университет, построенный ещё до революции, находился прямо через дорогу от их института. Но кадеты, в отличие от курсантов, не держали студентов-медиков, не ставших жорами, на положении рабов. И даже если кому и отказывали в помощи, то просящий всё равно мог быть уверен, что хотя бы останется после этого цел и свободен. «Центровые» же подобным гуманизмом не страдали.
На этом месте я вынужден был прервать их преинтереснейшую беседу — пора было отправляться в путь. Денёк выдался тёплый и солнечный, туман быстро рассеялся и стало очевидно, что идти вдоль берега будет не так просто, как хотелось бы.
Как я и предполагал, без персонала на плотинах электростанций, который был бы занят регулированием уровня воды, река вышла из берегов. Талые воды со всей окрестной степи подняли уровень водохранилища не иначе как на пару метров, а то и больше. Зима, как назло, выдалась снежной. А раз снег кое-где ещё лежал — будет только хуже.
А что хуже уже для нас с Алиной, так это то, что, судя по тому, что сейчас представлял берег, затопило все прибрежные турбазы, дачи и лодочные станции. Лодки и яхты были либо сорваны с якорей и привязей, либо потонули. А те, что были отправлены на зимовку в специальные ангары и сараи — скрылись под водой вместе с ними или были основательно подтоплены. И, скорее всего, либо пришли в полную негодность, либо требовали серьёзного ремонта и реставрации. Значит, искать яхту у берега было бесполезно. Без глубокого рейда в город — не обойтись. Либо придётся грабить лодочный салон, либо искать удачу в лодочных сараях дач и посёлков вдалеке от берега. А потом ещё и как-то приволочь судно к большой воде…
— Ух ты-ы-ы! Вот это река-а-а! — Алина пошла ко мне и выглянула из окна, узрев впечатляющий разлив водохранилища. — Прямо как море! Другого берега то и не видно, мост за горизонт уходит! А можно в бинокль посмотреть?
Выспавшись и вдоволь наболтавшись уже с утра, она определённо была в хорошем расположении духа. И в честь этого торжественно напялила на себя железнодорожную фуражку, которую до этого прятала в недрах пуховика, чтобы не потерять.
Я вручил ей прибор и пошёл паковать спальник, в полной мере ощутив, как болит спина, руки и ноги — сразу, как только нагнулся.
Кадеты в это время распатронили трофейные ружья: на всех осталось шесть зарядов. Разделили поровну — один свой я дослал в пустой ствол обреза, а второй пока кинул в карман — давать заряженный ствол Алине пока не хотелось. Помповики с двумя патронами в каждом повесили себе на спину пацаны.
— Ой, смотрите, сюда кто-то плывёт! — Алина, продолжая смотреть в бинокль, показывала пальцем куда-то за окно.
  
Глава 12. Меняем курс
 
Я рванулся к окну и пригнулся вместе с Алиной. Кадеты сорвали с плеч ружья и заняли позиции по сторонам от окна.
— Ай! Чего вы?! — Девочка обиженно пискнула и уронила бинокль, но затихла, как только заметила палец, приложенный к губам.
Подняв бинокль, я всмотрелся в залив, не сразу заметив то, о чём говорила Алина из-за ярких бликов на водной ряби.
 
Но, наконец-то, окуляры выхватили какое-то движение. И правда — лодка. Судя по всему — небольшая вёсельная плоскодонка. Дешёвое пластиковое корытце. Но такие, например, не протекают, если их оставить на сезон без внимания. В лодке сидела одинокая трудноразличимая фигура и мерно гребла в сторону берега.
— Отсюда до центральной набережной километров десять-пятнадцать… Даже если просто плыть по течению — будем возле речного вокзала уже часа через три… — Размышлял я вслух, уже строя далеко идущие планы на эту лодчонку. — А пешком… Чёрт его знает, сколько этих ваших ленинских мы ещё встретим, если пешком попрёмся…