Великий диктатор. Книга третья (СИ)

— Эта проблема, ваше величество, самая лёгкая. Сейчас скит находится под управлением Соловецкого монастыря. Я консультировался с обер-прокурором Святейшего Правительствующего Синода, господином Лукьяновым. И Синод готов рассмотреть проект преобразования скита в отдельный ставропигиальный второклассный мужской монастырь. Глава финляндской кафедры, архиепископ Сергий, примет под свою руку Сретенский скит и как отдельный монастырь, и как часть Коневского Рождественского монастыря. Всё зависит от воли Синода. И да, я понимаю, что вы волнуетесь за фонд её величества. Но средства фонда уже реализованы. В прошлом году закончена отделка и роспись храма в честь Сретения Господня, Успения Божией Матери и преподобных Зосимы и Савватия. А в этом году на его территории закончили каменный общинный дом, и теперь он может принять до тридцати послушников.
  
— Хорошо, господин Витте, вы меня убедили. Готовьте указ.
 Глава 18 
Глава 18
На следующий день после возвращения из Санкт-Петербурга, утром, мне позвонил глава нашей медицинской лаборатории Фердинанд фон Вальберг и попросил срочно приехать. Ну, я и не против. Мне всё равно надо было в центр города к Эдварду Гюллингу, чтобы пристроить к делу полученную тысячу рублей за чек премии.
— Здравствуй, Матти! Поздравляю с выдающейся литературной наградой. Читал, читал. И стихотворение прекрасное, — поприветствовал меня фон Вальберг как только я оказался в его кабинете, и помахал свежим выпуском «Финской правды» со статьей Ээро Эркки о моём награждении. — Чай, кофе?
— Спасибо, господин Вальберг, — поблагодарил я и, пожав протянутую руку, расположился в кресле напротив. — Лучше всего кофе. А то ещё толком не проснулся. О! А это что такое? — Я подошёл к окну кабинета и с удивлением уставился на голую гранитную скалу.
Надо сказать, что наши медики под лабораторию и фабрику медицинских товаров отхватили очень неплохое место в городе. Вернее, постарался дед Кауко. Но под руководством нашего фон-барона. Когда-то, давным-давно, здесь располагался свечной заводик, склады и рабочие бараки. Вот один из бараков, стоявший на скале, и снесли.
— По договорённости с городом освобождаем место для строительства университетской библиотеки. Да и не нужны нам были эти развалины. Нам и так пока места хватает. Главное, что город не претендует на подземный склад.
Под этой десятиметровой скалой действительно размещались обширные трехуровневые складские помещения, вырубленные ещё в конце восемнадцатого века. Я, когда первый раз в них попал, то прям офигел. Как такое могли возвести при помощи ручного инструмента, гадать можно было долго.
— Матти, я что тебя позвал. Я пытался решить возникшую проблему через твоего деда, но тот отговорился занятостью и посоветовал обратиться к тебе. Как он сказал — «теперь все столичные предприятия Хухта-групп на моём внуке, обращайтесь к нему».
Ага. Вот мне и аукнулась самостоятельность. Ладно, ладно, деда. Раз они на мне, то я и процент с дохода с него стрясу. Если получится, конечно.
— А что у вас случилось?
— В этом году, как нам стало известно, один германский учёный создал лекарство от сифилиса. Я, когда был в Германской империи, пытался связаться с Паулем Эрлихом по поводу его «препарата 606», так он его назвал. Но мне не ответили. А недавно вышел очередной журнал ассоциации медиков Силезии, в котором описывались испытания этого препарата. Восемьдесят восемь процентов излечившихся, это настоящий успех. Я вновь написал Эрлиху, и на этот раз он ответил. Предположительно продажи этого лекарства начнутся во второй половине следующего года. Но заказ на поставку первой партии надо сделать уже сейчас. Ориентировочная цена одной дозы «препарата 606» сто имперских марок.
— А сколько доз в партии? Как хранится и как перевозится?
— Не менее тысячи доз в одной партии. Препарат хранится довольно долго, так как основан на мышьякосодержащих соединениях.
— Мышьяк? А не опасен? Есть какие-нибудь побочные действия?
— Есть. Как не быть. В двадцати процентах случаев регистрируется ухудшение слуха. Вплоть до полной потери. Но лучше жить без слуха, чем недолго и без носа, — усмехнулся фон Вальберг.
— Ну да. Многие предпочтут именно такой размен, — согласился я с ним. — Хорошо. Заказывайте партию. Деньги я найду. А в качестве рекламы можно будет бесплатно привить несколько десятков больных работников образования и медиков. С публикацией результатов в прессе. Это я тоже на себя возьму. Всё равно мы очень быстро окупим затраты. Вы, господин Вальберг, спишитесь с этим германцем и попробуйте получить хотя бы ограниченную лицензию на выпуск этого препарата у нас. Обещайте золотые горы. Всё-таки у нас под боком богатая Российская империя, где больные сифилисом купят любое количество препарата и за любые деньги.
— Хорошо, — кивнул медик, записывая мои пожелания. — Но у нас в лаборатории в связи с открытием этого германца образовались ещё две проблемы, — и, не дождавшись никакой реакции от меня, он продолжил. — Первая. Мой помощник Пол Ярвинен после открытия Пауля Эрлиха тоже решил создать новое лекарство и с головой ушёл в научные изыскания, забросив основную работу. И вторая, вытекает из первой. Так как именно Пол курировал противотуберкулёзные мероприятия, то у меня образовался дефицит кадров. Правда, есть кем его заменить, но для этого требуется именно ваше участие, раз уж ваш дед переложил ответственность на вас.
— Это такая проблема — найти врача?
— Нет. Это-то как раз не проблема. Проблема в том, что помощником Пола Ярвинена был врач-эпидемиолог Зиновий Соловьёв. Это один из заключённых, которых передали нам для испытания противотуберкулёзной прививки. Но он не только успешно перенёс вакцинацию, но и активно нам помогал с остальными подопытными, вот мы и взяли его помощником.
— И вы хотите привлечь его к наблюдению за теми цыганскими селами, про которые вы мне рассказывали летом?
— Именно. Но он осуждён за революционную деятельность. И до 1912 года должен находиться в заключении или в ссылке. А у нас в княжестве нет в законодательстве такого пункта как ссылка.
— Ну, значит, остаётся только один вариант. Отписать об этой проблеме Леопольду Мехелину и ждать его ответа, — развёл я руками. — Вы мне все данные по этому человеку подготовьте, а я сегодня же вечером напишу письмо нашему генерал-губернатору.
— Спасибо, Матти. Я знал, что ты нам поможешь.
— Да не стоит благодарностей, господин Вальберг. Мы же с вами об одной цели печёмся — о здоровье людей. Да и решение господина Мехелина может быть отрицательным. Вы мне лучше расскажите над чем работает Пол Ярвинен.
— Так пойдём к нему в лабораторию, он сам всё тебе и расскажет.
И мы пошли. Лаборатория врача, который первым в этом мире начал активно применять зелёнку, названную здесь «финской зеленью», располагалась как раз в одном из помещений под скалой. И работал он, как это ни удивительно, опять с зеленью. Правда, не с антисептиком, а с зелёной плесенью «Penicillium glaucum».
— Вот! Достал книгу Полотенбова и Манассеина «Патологическое значение зелёной плесени», 1873 года издания, — хвастал он нам. — Редкость необычайная. Как и профессор Полотенбов, пытаюсь выделить лечебное вещество из плесени для применения против кожных язв. Очень жаль, что господин профессор умер год назад, — как-то невпопад отчитался нам доктор Ярвинен.
— И как, Пол, есть результаты? — с лёгкой усмешкой поинтересовался фон Вальберг.
— А ты не усмехайся, Фердинанд. Есть положительные результаты. То вещество, которое я смог получить из хлеба, — и доктор указал рукой на отдельный стол со стеклянным колпаком, под которым громоздились куски ржаного хлеба с зреющей на них плесенью. — Та вытяжка, очень сильно ускоряет заживление гнойных ран. Но выделять её очень трудно. А хранить ещё труднее. Эта жидкость полностью теряет свои лечебные свойства через несколько часов. Фердинанд! Мне нужен более мощный микроскоп! И ещё один сепаратор Дрекселя. Но микроскоп нужнее.