Великий диктатор. Книга третья (СИ)

Annotation
Попаданец в Великое княжество Финляндское Российской империи. Четырнадцать лет минуло с момента попадания. Главный Герой, не забрасывая литераторство и изобретательство, обрастает связями и политическим влиянием, активно встраиваясь в местное общество. И вроде бы всё хорошо, но над головой продолжает висеть дамоклов меч Первой мировой войны и революции.
  
Великий диктатор. Книга третья
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
Глава 23
Глава 24
Глава 25
Глава 26
Глава 27
Глава 28
Глава 29
Глава 30
Глава 31
 Великий диктатор. Книга третья 
 Глава 1 
Глава 1
4 июля 1908 года, залив Кемпелле, город Улеаборг.
— От винта! — зачем-то ещё раз крикнул Том и потянул на себя ручку газа.
Двигатель взвыл, и самолёт, покачиваясь на мелкой волне, отошёл от причала. Народ, собравшийся на пристани заводской гавани, что-то восторженно завопил так, что перекричал даже рёв мотора. Ещё немного прибавив мощности двигателю, Рунеберг направил летательный аппарат на юго-западную оконечность Зелёного острова, где разместился со своим «синематографом» Теодор Фростерус. Лёгкий бриз с Ботнического залива давал надежду, что сегодняшняя попытка взлёта будет удачной.
Постепенно самолёт разогнался так, что качка переросла в одну сплошную вибрацию. Расстояние до мыса, на котором разместились журналисты-фотографы и синематограф, стремительно сокращалось. Стрелка манометра-анемометра показывала скорость аж в сорок пять верст в час. Мысленно перекрестившись и выжав полный газ, Том Рунеберг потянул штурвал самолёта на себя.
Через какое-то время вибрация под самолётом прекратилось, и пилот понял, что его аппарат не только смог взлететь, но и продолжает набирать высоту. Внизу мелькнули мелкие островки Улеаборского залива, который местные рыбаки прозвали «пирогом с начинкой» (Saapaskarinselkä). А слева уже начали вытягиваться контуры громадного острова Хайлуото.
Вдруг двигатель за спиной чихнул и заработал с перебоями, Том чуть не закричал от страха. Самолёт сразу как-то просел в воздухе и стал рыскать из стороны в сторону. Это продолжалось от силы всего пару минут, но молодой человек, запаниковав, чуть не совершил ошибку, решившись на резкий поворот. Но вовремя наткнулся на наклеенный на приборную панель лист бумаги с надписью жирным, красным шрифтом — «не паникуй». (Älä panikoi).
Спустя какое-то время двигатель заработал в прежнем режиме и это придало Рунебергу уверенности. Кинув взгляд на приборную панель всего с тремя датчиками — компасом, манометром-анемометром и статоскопом, он отметил, что последний показывает высоту почти в двести саженей. Надо было возвращаться обратно. И так он выполнил и даже перевыполнил сегодняшнюю задачу, предполагавшую лишь небольшой взлёт над заливом.
Постоянно пугаясь порывов ветра и странного, ещё не привычного для него поведения самолёта, он смог развернуть машину назад, в сторону города. И потихоньку начал снижаться, сбрасывая газ и отжимая от себя штурвал. Выполняя заученные ещё на земле, задолго перед началом полётов, под руководством Матти Хухты действия, он в очередной раз удивился: откуда этот мальчишка может всё это знать?
Почему руль самолёта — это штурвал, а для управления хвостового киля надо использовать педали, а не ручки? Почему при подъёме ты тянешь штурвал на себя, а для спуска, наоборот, отжимаешь? Он задавал ему эти вопросы, а Матти только отмахивался, отшучивался и ссылался на некие газетные статьи, которые видел и читал только он.
Уже после начала испытаний гидроплана на воде и попыток, как это называл младший Хухта — подскоков в воздух, вопросы по удобству управления ушли. Что интересно, сам Матти за штурвал самолёта не рвался, но готовил Тома к полётам так, как будто сам только и делал, что управлял подобными аппаратами каждые выходные. И это было его идеей наклеить везде бумажки с предупреждениями и подсказками. Одно из которых, наверное, сегодня спасло жизнь.
Задумавшись, Том Рунеберг чуть не воткнул самолёт носом в воду. Но, вовремя опомнившись, исправил положение аппарата. Впрочем, видимо, не до конца. Приводнение было жёстким, самолёт сильно тряхнуло, справа что-то крякнуло и хрустнуло. Корпус летательного средства перекосило, а двигатель заглох.
Но это уже было не страшно. К приводнившемуся гидроплану спешил моторный катер, который без промедления взял аппарат на буксир и потащил в сторону берега. Как только гидросамолёт пришвартовался к пирсу и молодой пилот под приветственные крики перебрался на твёрдую землю, его тут же подхватили десятки рук и принялись качать, подбрасывая в небеса, откуда он только что вернулся.
……
— Да, да! Войдите! — крикнул я на стук в дверь каюты первого класса, которую делил с Эдвином Бергротом.
Впрочем, мог и не кричать, дверь распахнулась сразу после стука, и в образовавшуюся щель просунулась белобрысая макушка юного Джона Райта, старшего сына нашего управляющего кирпичным заводом.
— Можно к вам, мой диктатор? — с надеждой во взгляде спросил мальчишка и тут же ойкнул и зашипел, когда наш пароход перевалило на волне и Джона прищемило дверью.
— Пф, кх, — фыркнул я, но от смеха сдержался. — Заходите, мистер Райт. Что, таинственные места на пароходе уже закончились, и вы решили составить мне компанию?
Его отец, Кевин Райт, уже вторые сутки лежал в своей каюте пластом и страдал морской болезнью. Как только шведский пассажирский пароход «Принц Густав» вышел из вполне спокойного пролива Каттегат в штормовой пролив Скагеррак, так нашего просвещённого мореплавателя и срубило. Самое интересное, что на меня, Бергрота и Джона Райта качка не действовала вообще никак.
Старшего Райта немного отпустило во время почти суточного путешествия по Осло-фьорду при заходе в столицу Норвежской республики, город Кристиания. Но как только наш пароход выбрался из этого длинного залива назад, в Скагеррак, морская болезнь опять овладела нашим англичанином. В этой связи, его сын, которого он специально взял с собой в поездку по своим родным местам, опять остался без присмотра.
Девятилетний Джон практически не владел английским языком, но зато почти в совершенстве знал шведский. И быстренько нашёл общий язык с командой парохода. Что позволило ему посетить массу интересных мест. Начиная от капитанского мостика, где ему разрешили постоять за штурвалом, заканчивая кочегаркой, где он самоотверженно покидал совком уголь в топку.
Естественно, он не был предоставлен сам себе, капитан нашего парохода, видя в каком положении находиться отец мальчишки, приставил к мелкому пассажиру первого класса пятнадцатилетнего стюарда Свена Анселла. Который и занимался его досугом, организовав все эти посещения.
— Извините, господин Хухта, — следом за юркнувшим в каюту Джоном Райтом вошел и его нянька-стюард. — Я взял на себя смелость проводить юного господина к вам, так как до обеда должен быть на других работах и не смогу за ним присмотреть.
— Конечно, Свен, я присмотрю за ним, — кивнул я, отпуская юного члена экипажа. — Ну, что, Джон, партию в шахматы? — обратился уже к мелкому, который, переминаясь с ноги на ногу, так и остался у входной двери. — Иди, расставляй фигуры. — И кивнул на откидной шахматный столик, расположенный в нише между диванчиком и креслом, ничуть не сомневаясь, что мальчишка не откажется от игры.