Письма героев (СИ)

Впрочем, держались англичане долго. Крейсер отстреливался до последнего. Когда из машинного доложили, что три котла вышли из строя, на их ремонт требуется время, паропроизводительность падает, коммандер Пирс приказал повернуть на врага, чтоб открыть углы носовым башням. Скорость упала до двадцати двух узлов. Русские же явно разогнались за тридцать.
Маневр Пирса только приблизил агонию. Англичане добились одного попадания в «Челябинск» не снизившего боеспособность русского крейсера. Тонула «Пенелопа» долго. Горящий, с развороченными надстройками и разбитыми башнями, неуправляемый корабль медленно погружался в волны. Его так и носило по морю до самого вечера.
Пока смерть из шестидюймовых башен косила Северный патруль, пока крейсера резвились, перехватывая и расстреливая транспорты, эскадра Макарова делала именно то, ради чего и ввалилась в эти негостеприимные воды.
Над палубами стоял гул моторов. Три огромных авианосца развернулись против ветра, турбины пели, перемалывая винтами холодные воды. Первыми в небо ушли истребители патруля. Стремительные дюралевые птицы разошлись в стороны, небесные часовые были готовы принять на себя первый удар, обнаружить и оповестить, буде кто рискнет прорваться к эскадре.
Следом за охранением с коротких палуб один за другим уходили груженные бомбами «Рижане» и «Бакланы». Срывались в небо «Сапсаны» сопровождения. Их было много. Крылья закрывали небо. Стальные птицы собирались стаями и поворачивали на юг. Там их ждали жирные утки патрульных гидросамолетов, стоянки, причалы, топливные танки у гидроаэродромов.
Истребителей штабс-капитана Оффенберга оставили на палубе «Апостолов». Каких-либо неожиданностей над целью не ожидалось, потому в эскорт отрядили только по одной эскадрилье с авианосца. Куда больше опасений вызывали болтающие неизвестно где английские эскадры.
Самолеты заправили, снарядили, подготовили к взлету. Через час после ухода ударных групп, на взлет пошло очередное звено воздушного патруля. Погода великолепная. С высоты три километра корабли выглядели механическими игрушками на темной глади океана. Авианосцы и линкоры резали волны в окружении плотной своры эсминцев. Да, после взлета «крыльев гнева», корабли сменили курс. Чтоб не ломать построение патрули стартовали с катапульт.
Резкий разгон, свист пара, удар, и машина камнем летит в небо. Остается аккуратно сдвинуть сектор газа и рычаг на себя. Непередаваемое чувство полета, восторг от слияния с дюралевой птицей, мощным стремительным истребителем. Под крылом расстилается бескрайняя равнина, волны, вечное движение, над головой белые клочья облаков.
— «Дюжина», не увлекайся.
— Вас понял.
Простроиться справа от машины Нирода. Дима Кочкин уже на своем месте. Тройка «Сапсанов» уходит на большой круг. Вид с высоты великолепный. Слева остались квадратики родных палуб авианосцев, видны маленькие крестики самолетов напротив высокой, устремленной в небо как собор надстройки. Игрушечными кажутся спонсоны с тонкими спичками универсальных полуавтоматов. На фоне стальных громад теряются узкие силуэты эсминцев.
Дальше почти у горизонта массивные, увенчанные тяжелыми башнями туши линкоров. «Измаил» и «Бородино» держат малый, над трубами еле заметный дымок. Линкоры издали напоминают матерых кабанов на опушке дубравы. Дальше черточки мачт крейсерской завесы. Звено обходит эскадру с севера. Патрулирование на среднем горизонте. Выше под самыми облаками крейсируют ребята с «Воротынского». У них задача перехватывать высотные разведчики, если вдруг кто смелый найдется.
Кириллу Никифорову только один раз за сегодня удалось побывать на патрулировании. Большая часть оставшихся самолетов дежурила на палубе в пятиминутной готовности к взлету. Затем с юга потянулись целые эскадрильи, отдельные звенья и самолеты, бомбившие Фареры.
Вернулись почти все. Авианосцы увеличили ход, облегчая посадку своим летунам. Крылатые машины по одной заходили на глиссаду. На палубе их сразу откатывали на стартовый участок и опускали в ангары. На палубах и в кубриках враз стало людно и шумно. Вернувшиеся из налета ребята с жаром рассказывали, как жгли распластавшиеся у причалов как жирные утки гидропланы, как бомбили склады, топливохранилища, военные городки. Вспоминали штурмовки и бомбовые удары по судам в проливах и шхерах.
Без потерь не обошлось. Кого-то сбили на боевом курсе, кто-то разбился, не успел выйти из пике. Три самолета не вернулись на свои палубы. Один «Баклан» сел на «Апостолов» с изрешеченными плоскостями и поврежденным коптящим мотором. Чудо, что не обрезало, что дотянули до родной палубы.
  
Глава 35
 
Франция. Буамон
 
16 мая 1940. Алексей.
Рихард Бользен обозревал пространство перед своими позициями через стереотрубу на наблюдательном пункте. Противник осторожничает. Вон на опушке леса в двух километрах какое-то движение, на дороге застыл подбитый броневик. Левее за насыпью спешно окапывается пехота. Как раз изгиб дороги образует естественное укрытие. Похоже, противник разворачивает полевую батарею.
Командир разведвзвода доложил, что их выдавили из предполья, короткие перестрелки с передовыми дозорами отряда особого результата не принесли. Пленных захватить не удалось. Авангард противника на удивление действовал грамотно. Злые ребята оказались. Зато выяснилась одна интереснейшая вещь.
— Точно говоришь?
— Так точно, геноссе капитан! — лейтенант Ривера от возмущения аж перешел на повышенный тон. — Сам лично видел, на броне светлые молнии в темном круге. У немцев кресты.
— Значит, русские. Тактические значки, эмблемы?
— На моторе броневика буква «V». Возможно, это знак дивизии.
— Возможно, — задумчиво протянул Рихард. Настроение вдруг улучшилось, накатила веселая такая злость.
«Землячки пожаловали. Куда вас лапотных ваш царь загнал? Терпите!».
— Хорошо. Свободен.
Новость действительно хорошая. Русские это не немцы, не так страшно. Помнится, на прошлой войне царская армия особо себя не показала. Все русские успехи только против заведомо более слабых турок и австрийцев. Для немцев русский фронт считался второстепенным. Зато французы и англичане в итоге достойно держались против германцев. И разгромили! Так что, живем!
Штаб-капитан Антип Удалов раздраженно выплюнул окурок. Ситуация ему решительно не нравилась. Похоже, напоролись на серьезную позицию французов. Командир бронероты не поверил докладам разведки и сам решил провести рекогносцировку. Опасения сбылись, разведка оказалась ой как права.
— Докладывает Удалов, — бросил в микрофон штабс-капитан: — укрепленная пехотная позиция, наблюдаю позиции артиллерии, пехоту в окопах, деревоземляные огневые точки.
— Антип Власьевич, выводи своих орлов на рубеж атаки, без команды не высовывайся, атакуешь вместе с пехотой.
— Так точно, ваше высокоблагородие.
— Ослабь, штабс-капитан, — на той стороне эфира явственно поморщились от формального обращения. Тонкий нюанс, так к штабс-офицерам положено обращаться солдатам и унтерам, а не обер-офицерам. Впрочем, полковник все понял правильно, ему тоже не улыбалось взламывать крепкую позицию одним пехотным полком с приданной ротой штурмовых самоходок.
— Я вызвал авиаподдержку. Через полчаса французов отработают штурмовики. Начнем после артподготовки. Не дрейфь, за нами третий полк идет, включится в работу с марша.
— Хорошо, Евгений Сергеевич. Мои уже разворачиваются по перелескам. Пехота встает рядом.
— Ни пуха, ни пера, Антип Власьевич.
— К черту! — рефлекторно отбил Удалов.
Настрой оставался мрачным. Виной всему проспоренный ящик местного коньяка. Увы, бывает. Тем более, предмет спора достаточно пикантен и не служит темой для обсуждения. В общем, в местном борделе штабс-капитан не смог. Больше трех раз не смог. Это и служило предметом пари. Коньяк, а на покрытие пари пойдет любой бренди, не жалко, но сам факт проигрыша в таком деле настроению не способствовал.