Письма героев (СИ)

— Наступление через эту самую Пальмиру реально?
— Как понял, основные силы противник оттянул на север, у англичан в Палестине расчетная дивизия россыпью. Если наши все провернут быстро, то до Бейрута дойдут парадным маршем.
— Снабжение?
— Надо считать. Пусть Вержбицкий своих планировщиков запрягает. Снабжение одного корпуса до Иерусалима и Яффы должны выдержать. Но не обещаю. Две трети автопарка после операции придется списывать, разумеется.
— Что у нас на море случилось, Алексей Николаевич? — с языка князя сорвался тревожащий его вопрос.
— Мне буквально перед выездом принесли шифровку. Собесский пошел всей эскадрой к Кипру, он должен был прикрыть десант на остров. Что-то не получилось. Нашу эскадру перехватил Каннингем. «Гангут» полным ходом бежит к Галлиполи, за ним эсминцы со спасёнными. Транспорты и десантные суда успели укрыться в турецких портах и итальянских водах.
— «Босфор» уцелел?
— Собесский его даже не брал. Посчитал что без быстроходного соединения справится. Сам он скорее всего погиб. Рапорт пришел за подписью командира «Екатерины».
Следующий день принес некоторое облегчение. Дмитрий полночи не мог глаз сомкнуть. Новость о неудачном морском сражении давила. Прекрасно понимал, что одно фиаско может послужить спусковым крючком целой цепи неудач. Понятно стало выжидание Анкары. Турки банально боятся поставить не на ту карту.
Эту ночь царь провел в Зимнем. К нему утром Дмитрий и поехал, беззастенчиво пользуясь личным правом входить без вызова. Очень удачно попал на доклад начальника МГШ. Сегодня картина оказалась не столь катастрофична, как думалось. Кедров аккуратно выгораживал подчинённого, хотя ясно было, есть в происшедшем немало вины и командира эскадры и командующего флотом. С другой стороны, при правильном планировании операции могли потерять три линкора, а не два. Расклад боя прост — Контр-адмирал Собесский шел с двумя старыми двенадцатидюймовыми «Императорами». В эскорте старый крейсер и эсминцы. Авианосец держался отдельно. В прикрытии крейсерская бригада.
Разведка прошляпила выход Каннингема в море. Все считали, что английские линкоры стоят в Александрии или ушли устраивать демонстрацию у Сицилии. Естественно когда вдруг в оптику флагманской «Екатерины» разглядели на горизонте сразу три «королевы», о каком-то успехе и мечтать не приходилось, уйти тоже не могли. Ко всему летуны с «Гангута» заплутали и вместо удара по британским линкорам разбомбили авианосец «Игл». Сам линейный бой обсуждать смысла нет, однако, моряки клянутся, что добились попаданий в два линкора противника.
— Все плохо, но жить можно, — заключил Алексей. — Если Владимир Иванович выжил, ему от меня фитиль и понижение должности, если нет, то назначу героем. С остальными участниками эпопеи сами разберетесь, Михаил Александрович. Но не зверствовать, случайная неудача не должна сказаться на настроениях. Усекли?
  
Глава 24
 
Месопотамия
 
14 апреля 1940. Иван Дмитриевич
Пыль. Пыль. Пыль. В голову сами лезут стихи Киплинга. Раньше Иван Никифоров как-то иначе представлял себе войну и работу саперного батальона. Опять дорога, бесконечный марш. После ремонта моста через Малый Заб людей Никифорова, а поручик уже искренне считал эти два неполных взвода своими, направили не на запад, а на север. Полковник Никитин оставил на строительстве аэродрома одну роту и пошел к Мосулу вслед за 2-й Санкт-Петербургской.
Сражение за северный нефтеносный район не состоялось. Пока 3-й мехкорпус разворачивался у Тигра, две механизированные бригады и казачьи полки с территории Ассирии сходу сбили заслоны, ускоренным маршем вышли в тылы противника и взяли контроль над нефтяными скважинами. Ходили слухи, в интересах этой группировки работала половина авиации фронта.
Сам мехкорпус миновал Мосул и пошел в Сирию. По крайней мере, так говорили в батальоне. О реальных планах командования никто ничего не ведал. Зато командующего группировкой ругали все. Доставалось и командующему фронтом генерал-лейтенанту Быкадорову.
— Воздух!!! — раздался многоголосый вопль.
Водитель «Жука» свернул на обочину и одним из первых выкатился из машины. Никифоров и помощник комбата последовали его примеру. Уже из кювета Иван Дмитриевич увидел заходящую на колонну девятку самолетов.
Машины съезжали в поле. Некоторые останавливались прямо посреди дороги. Солдаты резво выпрыгивали из кузовов и прятались в кюветах. Увы, это не первый налет, а люди имеют обыкновение учиться быстро. Метрах в двухстах от Никифорова на площадке тяжелого грузовика солдаты спешно расчехляли зенитный автомат. Посреди дороги пехота ставила на зенитный станок крупнокалиберный пулемет.
Самолеты падали с неба. Секунды стремительной атаки. Сверху накатывался гул моторов, противный свист срывающегося с плоскостей воздуха. Иван вжался в землю, закрыл голову руками. Испугаться он не успел, только захотелось забиться глубоко в нору, закрыться броней и бетоном чтоб не слышать это жуткого воя. Громыхнуло. Еще. И еще. Целая серия взрывов. Земля под человеком дрогнула, по спине и затылку мягко погладила ударная волна. Слышен был только яростный стрекот «Эрликона», ему вторили треск винтовочных выстрелов, лай пулеметов.
— Ваше благородие, поднимайтесь. Вы живы? — денщик бесцеремонно тянул Никифорова за рукав.
— Наверное.
На Ивана Дмитриевича накатило чувство стыда за свой пережитый страх. Все никак не мог пересилить себя. Отряхнувшись и поправив фуражку, поручик резво взбежал на насыпь.
Все оказалось не так страшно, как думалось. Бомбы легли с большим разбросом. Рядом с дорогой по окрестностям то тут то там зияли свежие воронки. На шоссе горели две машины, еще один грузовик двухосный «Нижегородец» лежал под откосом вверх колесами. Рядом остановился фургон с красными крестами, к нему тащили носилки с раненным.
Кравцов уже распоряжался у горящих машин. Участок дороги оцепили и не подпускали никого к автомобилям. Видимо, опасались взрыва баков. Вскоре подъехал танк и спихнул технику с дороги.
В целом налет не столько нанес урон, сколь замедлил движение. На дороге образовался затор. Пока люди вернулись к машинам, пока пристроили безлошадных, пока разместили раненных время ушло.
В отличие от бронегренадеров и линейной пехоты саперы обошлись без потерь, ссадины и синяки, расстрелянные в небо патроны не считаем. Но время потеряли все, только через час после налета батальон возобновил движение.
Ближе к вечеру над дорогой опять появились вражеские бомбардировщики, на этот раз на шестерку французов сразу накинулись наши истребители.
— Смотри что делают! — Петр Гакен показывал на заходящих в лоб противнику «Дроздов».
Колонна разумеется встала сразу после сигнала. Люди высыпали наружу, но разбегаться и прятаться не спешили.
Лобовая атака не удалась, видимых повреждений у бомбардировщиков нет, слишком стремительно сближаются самолеты. Сущие секунды на открытие огня. Машины разошлись. Истребители лихо развернулись и помчались вдогонку за врагом, стремительные стальные машины соколами падали на противника. Однако французы уже легли на боевой курс.
— Воздух!!!
Иван Дмитриевич сбил поручика Гакена с ног и сам растянулся на земле. Штурмовая винтовка больно ударила между лопаток. Стрелять по самолётам Никифоров даже не думал. Шансы попасть мизерные, отрицательные даже, если быть честным.
Впрочем, отбомбились французы без энтузиазма, опасаясь атакующих с задней полусферы истребителей слишком рано сбросили бомбы. Только двое выдержали напряжение атаки, но запоздали с открытием бомболюков. Считанные секунды в небе, это сотни метров на земле. Бомбы легли далеко от людей и дороги.
Зато истребители не подкачали. Заслышав злобный стрекот пулемётов Иван поднял голову. Истребители опять выше бомбардировщиков, двое набирают высоту, третий красиво переворачивается через крыло. Строй бомбардировщиков развалился. Двое отстали от своих. Еще за одним тянется дымный след. Летчик держит машину, снижает высоту, видимо пытается сбить пламя, но на него почти отвесно пикирует «Дрозд».