Сказки старого Сюня
Однажды летом в огороде семьи Мын из земли выглянул росток тыквы. Скоро росток пустил побеги, и самый длинный из них дотянулся до плетня, разделявшего огороды семей Мын и Цзян, поднялся по плетню и опустился на земле семьи Цзян. Через месяц на этом побеге расцвёл большой жёлтый цветок. Прошло ещё немного времени, лепестки опали и завязался маленький плод. А к осени выросла болыиая-пребольшая тыква. В Сюйцзячжуане такой тыквы никто никогда не видывал.
Когда тыква совсем созрела, между старухами Мын и Цзян возник спор. Старуха Мын говорила, что если росток появился у них на огороде, то и тыква должна принадлежать семье Мын. Старуха Цзян доказывала, что без цветка не может быть плода, а цветок расцвёл в огороде Цзянов. Значит, тыква принадлежит семье Цзян.
Спорили они, спорили и, наконец, решили так: чтобы никому не было обидно, лучше всего разделить тыкву пополам. Разрезали они её — глядь! — а в тыкве сидит маленькая девочка и улыбается им.
Снова стали думать соседки — в чей дом должна войти девочка и какое ей дать имя. Думали они, думали и назвали девочку Мын Цзян-нюй, что значит «девочка из семей Мын и Цзян». А растить её решили вместе.
Так и жила девочка то в одном доме, то в другом. И через несколько лет Мын Цзян-нюй преэратилась в прекрасную девушку, умную и добрую.
В тот день и час, когда старухи Мын и Цзян разрезали тыкву и увидели маленькую девочку, далеко на юге, в местности Гусу родился мальчик. Отец и мать назвали его Фан Хун-лян.
Фан Хун-лян рос, на радость своим родителям, здоровым и сильным мальчиком. Но, когда он превратился из мальчика в юношу, его постигло большое несчастье.
В те времена Поднебесной правил император Цинь Ши-хуанди. Тот самый император, который приказал построить Великую Китайскую стену. Стена должна была быть очень длинной и очень высокой — недаром она называлась Великой. Цинь Ши-хуанди, который прожил уже немало лет, непременно хотел своими глазами увидеть, как будет уложен последний камень. Поэтому император торопил чиновников, приставленных следить за постройкой стены, а чиновники бамбуковыми палками торопили несчастных каменщиков.
Толпами сгоняли народ из ближних и дальних провинций. А тех, кто пытался бежать, стражники ловили, приводили обратно и на глазах у всех замуровывали в стену.
Чиновники императора добрались и до дальней местности Гусу. Они схватили Фан Хун-ляна и вместе с другими юношами погнали на север.
Целый год работал Фан Хун-лян над постройкой одной из башен Великой стены. От зари до зари, в жару и холод, под окрики и понукания стражников он носил и укладывал тяжёлые камни. Но тяжелее камней, голода и жажды была тоска по родному краю.
И вот Фан Хун-лян решил бежать. Он звал с собой товарищей, работавших с ним бок о бок. Но подневольный труд сделал их души пугливыми и покорными.
Тогда Фан Хун-лян убежал один. В дождливую тёмную ночь, никем не замеченный, он перелез через недостроенную стену и пошёл на юг.
Всю ночь шёл Фан Хун-лян и к утру увидел какую-то деревню. Войти в деревню юноша побоялся. Он остановился у пруда, на берегу которого росли старые ивы. Выбрав дерево с самой густой листвой, Фан Хун-лян влез на него и, примостившись на ветке, задремал.
Деревня, в которую побоялся войти Фан Хун-лян, была той самой деревней, где жила Мын Цзян-нюй. И надо же было, чтобы как раз в это утро Мын Цзян-нюй понадобилось выполоскать сотканное ею полотно. С плетёной корзиной на плече она подошла к пруду.
Как ни легки были шаги девушки, они разбудили Фан Хун-ляна. Он осторожно раздвинул ветки, и его лицо отразилось в гладкой воде. Мын Цзян-нюй, увидев, что из воды на неё глядят чьи-то глаза, испуганно вскрикнула, оступилась и упала в пруд. Фан Хуан-лян спрыгнул с дерева и вытащил девушку из воды.
Когда Мын Цзян-нюй пришла в себя, она спросила своего спасителя:
— Как зовут тебя, юноша, и что привело тебя в наши края? Почему ты прячешься в ветках ивы?
Она спросила это так ласково и участливо, что Фан Хун-лян решился доверить ей свою тайну.
Много страданий и лишений перенёс он за этот год. Мын Цзян-нюй слушала его рассказ, и каждое слово отзывалось в её сердце.
Но хорошо воспитанной девушке не полагается слишком долго оставаться с глазу на глаз с чужим юношей. Как только Фан Хун-лян умолк, Мын Цзян-нюй встала, подняла на плечо корзину с невыполосканным полотном и пошла в деревню, а Фан Хун-ляну велела снова спрятаться на дереве и не выглядывать из ветвей, пока она не вернётся.
Придя домой, Мын Цзян-нюй созвала всех Мынов и всех Цзянов и рассказала им, как она упала в пруд и как её спас Фан Хун-лян.
— Где же твой спаситель? — спросили её.
— Он ждёт у пруда. Если вы позволите мне привести его, я пойду за ним, — ответила Мын Цзян-нюй.
Ей позволили. И скоро Фан Хун-лян сидел на пёстрой циновке перед маленьким столиком и ел сразу из двух чашек, потому что обеим семьям хотелось угостить его, а он боялся кого-нибудь обидеть.
Если юноша и девушка полюбили, — а Фан Хун-лян и Мын Цзян-нюй с первого взгляда понравились друг другу, — как утаить это от внимательных глаз родных? Мыны и Цзяны сразу это увидели. К тому же юноша спас их общую дочь. И вот обе семьи стали готовиться к свадебному пиршеству. Сыграли весёлую свадьбу.
Мын Цзян-нюй и Фан Хун-лян были очень счастливы. Но счастье их длилось не дольше, чем жизнь бабочки-однодневки.
Чиновники, приставленные следить за постройкой Великой стены, наутро после тёмной дождливой ночи недосчитались одного каменщика. Когда они не нашли Фан Хун-ляна и среди умерших за эту ночь, они велели стражникам во что бы то ни стало разыскать беглеца.
Легко спрятать рисовое зерно в мешке с рисом, но как скрыть человека даже в далёкой деревне? Стражники отыскали Фан Хун-ляна, связали ему руки и погнали назад, к Великой Китайской стене.
Мын Цзян-нюй долго бежала за стражниками и молила отпустить Фан Хун-ляна.
— Это мой муж! Он принадлежит мне, — кричала она.
Один из стражников ей ответил:
— Хоть это и твой муж, но он принадлежит не тебе, а Великой Китайской стене. Так повелел император Поднебесной.
А Фан Хун-лян повернулся к жене и сказал:
— Иди домой, Мын Цзян-нюй. Ты слышала, что они сказали? Верно, так оно и есть. Но, может быть, мне опять удастся убежать.
Мын Цзян-нюй вернулась домой и стала ждать мужа.
Лето приближалось к концу. Мын Цзян-нюй принялась шить мужу зимнюю одежду.
Утихли холодные дожди, земля снова зазеленела. Мын Цзян-нюй спрятала в сундук ненадёванную зимнюю одежду мужа и начала шить ему летнюю одежду.
Фан Хун-лян всё не возвращался.
И вот однажды ночью Мын Цзян-нюй приснился её муж. Она хотела подойти к нему и взять его за руку, но рука её коснулась камня. Между ней и Фан Хун-ляном выросла высокая стена.
Мын Цзян-нюй проснулась и сказала родным:
— Они убили моего мужа. Я должна пойти к Великой стене и свершить обряд погребения.
День и ночь шла Мын Цзян-нюй и на утро второго дня подошла к Великой Китайской стене. Стена была уже так высока, что, стоя у её подножия, приходилось закидывать голову, чтобы разглядеть каменные зубцы на её башнях. В длину она тянулась на сотни ли. А люди всё продолжали тесать камни и складывать их один на другой.
Мын Цзян-нюй спросила каменщиков, не знают ли они, что сделали стражники с её мужем. И ей рассказали, что год тому назад Фан Хун-ляна по приказу императора живым замуровали в стену.
Мын Цзян-нюй попросила отвести её к этому месту. Она поднялась на стену и заплакала. Слёзы её были так горячи, что камни, на которые они падали, раскалывались на куски и скатывались вниз. Так, камень за камнем, разрушалась стена. И, наконец, глазам несчастной женщины открылись останки её мужа.
Мын Цзян-нюй предала их земле, надела траурные белые туфли и медленно пошла назад по дороге.
К вечеру прибыли императорские чиновники, чтобы измерить, на сколько в длину и высоту выросла за день стена. Увидев обрушившиеся камни, они страшно разгневались и велели тотчас заложить это место.
