Хочу ее (СИ)
Но я ее не виню. Винить в чем-то Улю — это самое последнее, что я буду делать в этой жизни.
— О! — заметил меня Влад Шептицкий. Чей сынок украл мою сестренку. — Максим! Мы вас уже заждались! Меня жена весь вечер пилит вопросом: почему я не нанял охрану?! А я ей отвечаю: у нас на свадьбе будет начальник оперотдела, кто защитит нас лучше?!
— Владлен Николаевич, поздравляю вас.
Мы пожали руки. Я тут же упустил из виду Ульяну. Она куда-то подевалась. Неужто обиделась, что не уделил ей внимания?
— Как служба, вы все еще капитан? — хлопал он меня по плечу. Семья Шептицких на слуху. С ними никто не хочет быть в контрах. Тем более что теперь Влад шел в депутаты. А это дело серьезное, на войне все средства хороши. С таким человеком лучше дружить. — Вам давно уже пора на повышение, Максим. Зачем вам эта грязная работа — вам бы наверх, куда-то в штаб. А преступников ловить оставьте тем, кто хочет быть героем… Да и финансовое положение улучшить не мешало бы. А там и семья глядишь появится, — заставлял он меня краснеть и чувствовать себя неловко. Разговоры о семье меня всегда высаживали, словно что-то дикое. — А жену и детишек содержать сейчас ой как недешево, — говорил мне свекр Ульяны. Серьезно нахмурив брови.
Хотя я знал — он просто болтает. Подбивает ко мне колышки. Он со всеми это делает. Мутный тип. Ему выгодно держать под колпаком кого-то в полиции. И чем выше должность "друга", тем выгоднее. Но я к таким вещам не стремился. Пока не спешил.
Я вообще сюда пришел с одной-единственной целью — станцевать с ней танец. Последний перед брачной ночью.
— Извините, я отлучусь ненадолго, — кивнул я Шептицкому.
И пробежался взглядом по толпе. Искал невесту. Большое белое платье со стразами. Красиво уложенные темные волосы под фатой. И черные глаза. Пронзительные, яркие, порой жестокие и непонятные мне. Я представлял их в тяжелые моменты и мог узнать среди тысяч других. Узнал бы Улю по глазам, легко. Достаточно взгляда.
Но где же она сейчас? Пропала со свадьбы — собственной свадьбы?
Я вышел из здания, прямо под аркой из гелиевых шариков в честь молодоженов. И увидел ее одну, на улице. Стоящую на летней площадке — она смотрела на луну. О чем-то думала.
— Замерзла? — спросил я, сняв с себя пиджак.
Набросил на ее хрупкие плечи и как бы укутал сестру в свою одежду. Чтобы было поуютней. Не хватало еще заболеть в такой день.
— Теплый… — сказала она тихо.
Повернулась ко мне лицом. И в свете полнолуния блеснула слезинкой. На щеках были четкие дорожки от воды.
— Ты плачешь?
— Да нет, — отмахивалась она. Будто я не вижу. — С чего ты взял?
— Не делай из меня слепого. Если ты плачешь, то я это вижу. Почему ты плачешь?
— Да так… — пожала она плечами.
Но меня такой ответ не устроил.
— Тебя кто-то обидел?
— Нет.
— Точно? — заглядывал я в эти черные глаза. Как пара бездонных колодцев, в них так просто утонуть…
— Да, — ответила Уля, вытирая нос ладонью.
Она шмыгала. Значит, плакала. А у слез всегда есть причина.
— Что тогда случилось?
— Что случилось? — повторила она вопрос и грустно улыбнулась. — Случилось то, что я невеста. А невестам положено плакать в день своей свадьбы… Не обращай внимания. Просто стресс, не более того. Это нормально.
— Что ж… — выдохнул я, прижав ее к себе. Как было раньше. — Надеюсь, ты будешь счастлива в браке.
Она просто хмыкнула.
— Я тоже.
— Хм… — Я перестал ее сжимать и как следует окинул взглядом эту девушку. Такую славную невесту. — Все никак не могу поверить, что ты уже не та Ульяна Фомина, которую я знал все эти годы. Теперь ты Ульяна Шептицкая. Звучит дико. Но красиво. Теперь ты тоже входишь в этот клан. Забавно.
— Почему ты оставил их? Там ведь многим хочется с тобой пообщаться. Самое время для важных переговоров, — поправляла она воротник моей рубашки. — Именно в такие моменты люди становятся майорами. А потом и подполковниками.
— Офигеть… Тебе бы стать моим менеджером. Продюсером, — говорил я с иронией, а она смеялась. Все так же теребя рубашку. Будто думала о чем-то другом. — А то, я вижу, один я не понимаю, как мне продвинуться вверх. Все так и сватают меня в штаб. Бумажки перебирать. И водку с комиссиями пить… Я не такой.
— А какой?
— Ты знаешь это и сама. Я там, где я нужен. Вот и все. А люди вокруг пытаются загнать меня в угол. Будто лучше знают, что мне нужно. Почему так происходит, скажи мне?
— Просто люди боятся тебя потерять, — ответила Уля.
И еще раз пробежалась пальцами по жилетке — проверила каждую пуговицу. А я молчал и радовался этим ощущениям — теплу ее рук на собственном теле. Хоть это и ненормально.
— Сомневаюсь, — ответил я и взял в замок ее запястья. Чтобы она прекратила. Не делала этого. Мне тяжело оставаться нейтральным. Безучастным. Просто братом. — Тут что-то другое.
— У меня не другое, — качала она головой, смотря мне прямо в глаза.
И я в них терялся. Путался в мыслях. Невольно отворачивался, чтобы посмотреть куда-то вдаль. Это было сильнее меня. Особенно сегодня. Я ощущал, как превращаюсь, словно оборотень. Словно зверь под лунным светом. И достаточно одного взгляда, одного касания… всего лишь кодового слова…
Чтобы все это пошло прахом.
— Что ты имеешь в виду?
— Я всегда боялась тебя потерять, Макс. — Она сказала это, и я стиснул зубы чуть ли не до скрипа. Казалось, что по телу пробежало двести двадцать вольт. Из-под кожи прилежного оперативника лезло нутро мужчины — обычного и слабого. Думающего только об одном. Вернее, только об одной. — Зачем ты приехал? — спросила она дрожащими губами.
— Ты разочарована?
— Ты говорил, что не сможешь. Что никак не можешь уйти с дежурства… Я была… — дрожь развилась и стала сильнее. Теперь уже дрожал и голос. Он становился хриплым. Слабым и пугливым. — Была уверена, что этот вечер пройдет без тебя. Что… я тебя уже не увижу… Я начала свыкаться с этой мыслью и даже успокоилась немного. — Я заметил, как по щечке скользнула слеза. Из-за меня. Я ее заставил плакать — так нечестно. — И вот ты появился снова. Хотя уверял, что этого не будет. Что это значит, Макс? Зачем? Зачем ты приехал на свадьбу? — добивалась Уля. — Ты же не хотел…
— Я приехал ради танца.
Услышав это, Ульяна подняла на меня глаза. В полнейшем недоумении.
— Ради танца? Все это ради танца с невестой?
— Конечно, — вытер я ладонью слезки на щеках. — Я уже спросил разрешения у Никиты. Жених мне разрешил.
— Ты врешь! — смеялась она, иронизируя. — Никита пьян уже в дрова. Если бы вы с ним сейчас заговорили, мне кажется, мой муж остался бы без зуба.
Она была права. Я соврал. Я намеренно не поздравлял того придурка. Шептицкие — нормальная семья. Но в семье не без урода. И так выпало, что этот урод стал выбором моей единственной сестры. Которую берег, лелеял. И для кого — для этого гондона?
Мы обняли друг друга и стали танцевать. Прямо там, на улице. На летней площадке. Я в белой рубашке и кремовой жилетке, выглаженных брюках. А она — в сверкающем под звездами платье. И моем пиджаке на голые плечи.
Это было волшебно.
Тихая музыка. Запах ресторана вперемешку с сыростью дождя. Было спокойно и легко. Наши движения плавны, отточены. Мы делали это не впервые.
Она грациозна, как и всегда. Ее стройное тело так просто ложится в руки. Словно скрипка в ладони музыканта. Стойка микрофона перед тенором. И мне так хотелось приблизить ее к губам. Чтобы спеть на ней.
Мы то прижимались телами, то снова делали кружок вокруг извечных вопросов. Просто игнорировали их, не отвечая. И это уже входит в привычку. Просто не могу.
НЕ МОГУ!
— Хах… — усмехнулся я внезапно. Как от напряжения. — Знаешь, что мне это все напомнило?
— Что? — улыбнулась Уля. — Расскажи.
— Твой выпускной.
— О… — прогнула она спину. Мечтательно зажмурившись. — Я это помню.
— Как я учил тебя вальсу. Ведь ты переживала — на бал пригласил самый классный парень школы, — рассказывал я то, что знали мы оба. И не прекращали танцевать под музыку из ресторана. — А ты не знала движений.