Сердце отравителя (СИ)
— Вот как… — Рин-гэ криво усмехнулся и повел плечом — я, хотя и старалась приковать его так, чтобы не причинять лишних неудобств, совсем халтурить не могла. Он сильный маг и умный человек. Рисковать было нельзя. — Значит, я угадал. Ты потребуешь от меня стать добровольной жертвой.
— Нет. — Я улыбнулась в ответ. В душе догорали угли последней надежды. — Ты сегодня не умрешь, Рин-гэ. И вообще никто не пострадает из невиновных. Но ты должен будешь отнести противоядие в Ла Риду. Это первое мое желание. А второе — ты никогда и никому без моего непосредственного разрешения не расскажешь, что здесь произошло и что означал для меня этот ритуал.
— Ничего не понимаю, — признался Рин, и его лицо стало таким знакомым — растерянно-сосредоточенным, задумчивым.
— Смотри — и увидишь. — Я невесело пожала плечами. А затем расправила крылья. Он все равно их уже видел, когда я улетела с помоста для казней, забрав его с собой.
Над второй ладонью тоже зажегся нужный символ. Я встала лицом к пентаграмме и сосредоточилась. Сейчас нельзя было ошибиться.
Секунды капали в пустоту одна за одной с едва слышным звоном — как падают капли крови на золотой поднос во время ритуального жертвоприношения. Я слышала их все, отсчитывала внимательнее, чем годы собственной жизни. Да тех годов-то было… капель крови надо больше.
— Нин, не дури, — словно откуда-то издалека слышались слова Рин-гэ. Он не повышал голоса, но был к этому, очевидно, близок. — У тебя все равно ничего не получится, а эффект будет непредсказуемым. Взорвешь тут все ни за что. Нин…
Кристаллы начали светиться один за другим, вычерчивая многоуровневую сложную фигуру разноцветными лучами. Ритуал начался. Тот самый ритуал, который не запустить наложившему проклятие.
— Да подожди ты! — вот и посыпалось все его хваленое спокойствие. Он почти кричал, меловая бледность сменилась какой-то нездоровой серостью. Я не смотрела на него и все равно это видела.
Тонкий серебряный кинжал мелькнул быстрее мысли, и настоящие капли крови начали расплываться алыми звездами внутри пространства пентаграммы. Каждая звезда вспыхивала, заставляя световую фигуру сверкать ярче и двигаться все быстрее. Сияющий водоворот набирал силу.
— Нет! — Вопль смешался со звоном цепей, когда он, осознав наконец происходящее, с силой рванулся из своего плена.
— Прости, — повторила я и не выдержала, повернула голову, чтобы посмотреть на него по-настоящему. Только мгновение. А потом шагнула в центр феерии света.
— Нин, не надо, — то, что должно было стать новым криком, сорвалось с бескровных губ хриплым беспомощным сипением. Пентаграмма вспыхнула в последний раз и погасла. Я стояла в центре и смотрела, как из моей груди вьется багряная дорожка к тому месту, где прямо из воздуха рождался новый кристалл. Алый, как кровь. Он, собственно, из этой крови и рос, тонкие нити от меня к артефакту противоядия обрывались постепенно, выпивая мои силы и мою жизнь.
Этот артефакт, как и ритуал, не зря называется сердцем.
Последняя нить оборвалась, и я рухнула на колени. Кровь текла из раны на груди, из носа, капала с губ. Сил почти не осталось. Но нужно было завершить ритуал.
Я снова развернула крылья и ударила в сердце нового артефакта всей мощью своей магии, отдавая ее без остатка.
Вот и все. Так просто и так необратимо.Усилием воли я заставила себя встать и повернуться к другу.Он замер, опустив голову. Я даже не сразу сообразила, что он плачет — беспомощно, беззвучно, ссутулив плечи и плотно закрыв глаза.
Я не выдержала и шагнула к нему, приобнимая и соприкасаясь с ним лбами. — Так было нужно, Рин-гэ. Поверь. Хотя бы сейчас поверь. Он мотнул головой, то ли стряхивая слезы, то ли не желая принимать беспощадное “нужно”. А затем сам восстановил прерванный контакт, подаваясь всем телом навстречу.— Прости.
— Это ты прости. — Слова падали сами собой вместе с прорвавшимися наконец слезами. Мне нужно было уйти и не обременять его лишними тайнами в довесок ко всему, но осознание подкравшейся неизбежности не позволяло и дальше беречь гордое одиночество. Мне хотелось рассказать, оправдаться. Хотя бы перед ним. Пусть хоть кто-то знает. Пусть хоть кто-то не плюет на могилу мерзкой темной колдуньи. — Я не ведьма и никого не проклинала. Я не некромант. Я аватар смерти. Попыталась бы объяснить, но ты умный, сам наверняка знаешь, что это такое. — Смешок исподволь сорвался с губ.
Дождь тоже тихо фыркнул мне в шею, но звук больше напоминал судорожный всхлип.
— Но я все же виновна. По правде, только я одна и виновата. Это я привела проклятие к вам.
— Он? — После секунды на осознание тело под моими руками на миг окостенело, но вопрос был задан на удивление спокойно.
— Он. Когда поняла — было уже поздно. И для меня, и для него, и для Камня. А теперь… Я должна снять проклятие и откат с него. Понимаешь?
— И-Нин…
— Третье желание, Рин-гэ. — Я перебила, не дав даже начать. Просто потому, что не могла услышать из его уст то, что сама говорила себе много раз. — Пожалуйста. Обещай, что не станешь ему мстить.
Дождь не ответил. Лишь немного отстранился и снова закрыл глаза.
Я горько улыбнулась, на секунду прижалась еще крепче и резко отступила на три шага.
— Обратной дороги нет, Рин-гэ. Ты помнишь мое второе желание? Ты не можешь никому рассказать о том, что здесь произошло.
— Глупо, И-Нин. И ты прекрасно это знаешь. Мы могли бы вернуться. Вместе. И очистить твое имя.
— Нет, Рин-гэ, не очистите. Циньская ведьма навсегда останется циньской ведьмой. Даже ты первым делом спросил меня, кого именно я собираюсь принести в жертву ради снятия проклятия. Что уж говорить об остальных… Пока вы мои жертвы — люди вам сочувствуют. Стоит попытаться вслух опровергнуть мое зло, и вы станете в лучшем случае околдованными. А в худшем — сообщниками. Нет, спасать меня уже поздно. И не нужно.
— Это звучит нелепо. — Дождь вновь попытался вернуться к деловому тону, но в голосе сквозило отчаяние. — Ты ведь не для нас это делаешь и не для себя. А для этого мальчишки, которого стоило вздернуть много лун назад. Одумайся, И-Нин. Если бы ты не горячилась, если бы дала нам все исправить…
— Вы пытались исправить все по-своему, я пытаюсь по-своему. — Улыбка вышла чуть жестче, чем я надеялась. — Если бы я не ушла, меня бы запечатали, а это не та жизнь, на которую я согласна. Уж лучше небытие, чем золотая клетка и плевки в спину бывшей ведьме, побежденной и растоптанной поборниками добра и справедливости. Так что это не только для него, но и для меня. И для Камня, который проснется на рассвете живым и здоровым. Для Огня, который снова сможет прижать к себе свою Лу.
— Мы бы что-нибудь придумали! — Дождь прекратил изображать светскую беседу и все же поднял наполненный мольбой взгляд. — Нельзя же, чтобы все закончилось… вот так! Отмени ритуал, пока не поздно. Давай поговорим. Я заставлю их выслушать тебя, даю слово. Мы найдем другой способ.
— Зачем? Какой смысл? Я все равно была, есть и буду аватаром смерти. Сейчас меня оправдают, сейчас ты мне поверил. Но завтра придет еще кто-нибудь с новым обвинением и принесет "доказательства". И послезавтра. И всегда. Даже в том, что у чьей-то тетки на огороде горох не родит, буду виновата я. Что уж говорить о любых других несчастьях. Даже бросить все, уйти на какую-нибудь гору и там закрыться от мира не поможет: тут же следом рванут толпы идиотов, одни из которых мечтают истребить зло, а другие жаждут стать его учениками и познать главный секрет магов смерти. И еще неизвестно, которые хуже.
Я говорила и одновременно прислушивалась к тому, что происходит за замковыми стенами. Так и знала. Погоня близко.
— Рин-гэ. Прости меня. Прости за то, что взвалила на тебя эту ношу. Ничего не надо делать, просто спаси Камня и его семью. Отнеси им сердце, когда оно созреет. Это произойдет на рассвете, в тот момент, когда я умру. Твои цепи тоже исчезнут в этот же момент. Скажи, что выкрал его у меня… или еще что-нибудь придумай, ты сможешь. Видят небеса, как я не хочу уходить. Но пора.