Жестокие клятвы (ЛП)

Его лицо падает, глаза становятся такими темными, что кажутся почти черными.
На этот раз застряла в нем ногой.
Времени кричать почти нет. Адриан движется так быстро. Он крепко сжимает мое горло и практически поднимает меня со стула, усаживая к себе на колени и занимая мое место на стуле с высокой спинкой. Одной рукой я безуспешно толкаю руку, обвившую мою шею, другой прижимаюсь к его груди.
— Молчи, Ваня.
Мое тело замирает от зловещей грани, которая портит его команду. Его рука сильнее прижимается к моей шее, выгибая мою спину, пока я не растягиваюсь у него на коленях, совершенно уязвимая. Я позволяю своим мышцам расслабиться, покорно погружаясь в него и проклиная его в своей голове.
Другой большой мозолистой рукой он сжимает мою челюсть, заставляя меня посмотреть в его смертельный взгляд.
— Не угрожай, если ты не выполнишь их, мышонок, — мурлычет он. — Пустые угрозы приводят к наказанию маленьких девочек, — его язык высовывается и облизывает нижнюю губу.
Ком в горле продолжает расти, пока не становится невыносимым. Слёзы текут по моим щекам, когда я киваю головой. Он держится еще несколько секунд, его взгляд на мгновение изучает мое лицо, прежде чем ослабить хватку на моем подбородке.
Его пальцы, обвившие мою шею, слегка ослабли. Я чувствую, как его большой палец ласкает мою точку пульса, без сомнения, наслаждаясь каждым отрывистым ударом страха.
— Могу ли я… — трудно противостоять этому постоянно растущему кому беспокойства. — Могу ли я увидеть свою семью?
Он издевается.
— Твою мертвую семью? Ты так сильно хочешь смерти?
Адриан меня травит, намеренно тыкает в мою открытую рану, но я не поддаюсь. Он хочет еще одного оправдания, чтобы причинить мне боль. Накажи меня. Унижай меня. Я ему этого не дам. Он знает, что я имею в виду. Мне не нужно объяснять себя.
— Ты хочешь, чтобы я отвез тебя туда, куда я бросил их гнилые тела? — шепчет он так тихо мне на ухо, что я едва слышу его, но чувствую ласку его дыхания раковиной своего уха. — Хочешь, я покажу тебе бойню? Может быть, я трахну тебя именно в том месте, где твой дед истекал кровью, прежде чем заставлю тебя отсосать мне в том месте, где твоих родителей выпотрошили, как свиней. Что ты об этом думаешь?
Еще больше слез поднимаются на поверхность, но я не позволяю им упасть. Я отказываюсь дать ему удовлетворение моего страха, моей потери, моего внезапного желания. Я задыхаюсь, когда внезапно обнаруживаю, что меня поднимают в его объятия, прежде чем он бросает меня на кровать животом вперед. Сердце колотится в груди, кровь приливает к ушам, когда я пытаюсь уползти, но он слишком быстр.
Молниеносно он хватает меня за лодыжку и притягивает к себе, пока мой живот не прижимается к краю кровати.
— Хорошая девочка, Ваня, — его похвала за мою внезапную тишину и отказ от борьбы что-то трогает меня глубоко внутри. Что-то, что я не хочу анализировать в ближайшее время. — Я заключу с тобой небольшую сделку. Хочешь заключить со мной сделку, мышонок?
Есть ли у меня выбор?
Нет, не знаю, поэтому кротко киваю головой, уткнувшись лицом в одеяло, скомканное передо мной. Он пахнет им, сандалом и лаймом с цветочными нотками. Страх скручивает мои внутренности, я дрожу и трясусь, у меня перехватывает дыхание, когда я слышу скрежет металла о металл.
Он расстегивает ремень.
Он собирается…?
Нет, он не станет. Ему нужно, чтобы я была чиста для его чертового аукциона.
Верно?
Не будь идиоткой, Ваня. Есть много других мест, где он может тебя трахнуть, не нарушая твоей девственности. Мой внутренний голос снисходителен и, к сожалению, он прав. Мои зубы стучат, а тело трясется, когда он тащит по моим ногам украденные у него спортивки, позволяя им скапливаться у меня на лодыжках.
Я слишком боюсь пошевелиться. Мои мышцы застыли на месте, а страх течет по моим венам. Его пальцы крепко сжимают мои бедра. Несомненно, позже там появятся синяки. Рыдание рвется у меня в горле, но мне удается его подавить, тяжесть опускается в грудь, угрожая снова появиться.
 
Он нежно прижимает свой твердый член к шву моей задницы, скользя головкой вниз между моими сжатыми бедрами к моей киске. Мои внутренние стены сжимаются, и меня охватывает странное ощущение. Еще кое-что будущей Ванечке распаковать. Его вес на моем теле удушает, мои мышцы напрягаются, когда он скользит своим членом между естественными изгибами моего тела.
Я сдерживаю стон, когда головка его члена ударяется о мой клитор.
Нет. Нет. Нет. Этого не может быть.
Он повторяет это движение еще несколько раз, мое тело напрягается и сгибается с каждым наэлектризованным ударом моего пучка нервов. Меня охватывает стыд, когда я чувствую, что мое тело становится мокрым от его служения.
— Это мое, мышонок, — шепчет он мне на ухо. — Мое, пока я не отдам тебя следующему мужчине. Я буду владеть тобой каждой частичкой, — его слова холодны и бессердечны, но его прикосновения — мягкая, теплая ласка. Две сталкивающиеся силы сбивают с толку мой разум и тело, подавляя мои чувства.
Тихий всхлип срывается с моих губ, когда он неоднократно бросается вперед, заставляя мое тело таять рядом с ним с каждым толчком. Ему не требуется много времени, чтобы найти свой ритм, и вскоре он ускоряет темп, сжимая мою задницу, разминая плоть своими большими руками.
Мое дыхание становится быстрым и поверхностным, мои тихие слезы пачкают постель подо мной. Дело не в том, что он делает, а в том, как мое тело реагирует на него. Как будто оно хочет его. Как будто он им владеет. Огонь лижет мою кожу, и магма мчится через мои легкие.
Адриан кряхтит, отступая назад и разворачивая меня лицом к себе. Я закрываю глаза, отказываясь смотреть на него. Кажется, ему все равно. Вместо этого я слышу движение плоти, прежде чем теплая жидкость разливается по моей киске. Мои глаза резко открываются и я вижу Адриана с членом в руке и запрокинутой головой, когда нити жемчужно-белой жидкости выливаются на мою разгоряченную кожу.
Закончив, он открывает глаза. Они горят, синева его радужной оболочки почти заглушена приближающейся тьмой желания. Потом оно прошло, сменившись холодной апатией. Он отступает назад, вытирается носовым платком из кармана и снова натягивает брюки. Это похоже на то, как будто щелкнули выключателем, и он внезапно занялся своими делами, а я, распластавшись на краю кровати, слишком боялась пошевелиться.
Слишком стыдно.
Затем он уходит, не сказав ни слова. Его внезапный уход — это пощечина. Черт, я думаю, я бы предпочла, чтобы он дал мне пощечину, чем бросил, как будто я не более чем двухцентовая шлюха, которую он купил на улице.
Меня захлестывает новая волна стыда, а боль между ног усиливается.
Мой разум чертовски уверен, что не хочет иметь ничего общего с Адрианом Волковым.
Если бы только моя вагина получила сообщение.
Со вздохом я направляюсь в ванную, чтобы принять еще один горячий душ, зная, что как бы сильно я ни драила, мне никогда не удастся избавиться от ощущения его прикосновения со своего тела.
Или след, который он оставил в моей душе.
  
ГЛАВА 10
 
Адриан
Блядь. Блядь. Блядь.
Я не должен был ее трогать. Я знаю это. Как бы сильно ее милая невинность и наивность ни взывали ко мне, готовому быть раздавленным, я знаю лучше. Она не более чем средство для достижения цели, и я должен помнить об этом.
Каким бы заманчивым ни был фрукт.
Я падаю в кресло возле стола, копаюсь в ящике справа и хватаю хранящуюся там бутылку виски. Я наливаю себе стакан, бросаю его обратно, а затем повторяю это действие больше раз, чем мне хотелось бы признать.
Теперь я в восторге, наблюдая, как девушка в моей комнате прижимает одну из моих подушек к груди, ее тело трясется. Господи, она снова плачет.
И я причина.
Я вычеркиваю из головы этот ошибочный момент жалости. Конечно, я причина. Точно так же, как она является причиной всех моих горя. Она и ее презренная семья. По крайней мере, они мертвы и больше не проблема. Теперь мне приходится иметь дело только с ней.