Не засыпай

– Я всегда имел склонность давать, а не брать. Из нас с Эми получится невероятная команда, – сказал он мне.
Звучало так, будто Бретт уже распланировал их жизни. Он даже сообщил по секрету, что подергал за нужные ниточки, чтобы Эми вписали в программу подготовки педиатров, когда она закончит интернатуру. Когда об Эми было уже нечего сказать, он начал говорить о детях и обо всех этих подготовительных школах, в которых они зарегистрировались заранее на несколько лет. Он ни разу не выразил ни малейшего интереса ко мне. Марко был прав. Бретт зациклен на себе.
Он заказывает стейк средней прожарки, даже не посмотрев в меню. Его приносят, когда большинство людей уже закончили есть. Когда он почти доел, ему на телефон приходит текстовое сообщение. Он что-то шепчет Эми и целует ее, а потом встает из-за стола и выбегает из комнаты.
– Бретта вызвали в больницу, – говорит мне Эми. – Три машины столкнулись на платной дороге. Говорит, что описание жуткое. Это будет долгая ночка.
Эми не выглядит расстроенной из-за мимолетного появления ее парня на ужине в честь ее дня рождения. Я полагаю, что она знала, как все будет, когда начинала отношения с хирургом. Жена Бретта, скоро уже – бывшая, очевидно, не знала. Как сказала мне Эми, одной из основных причин их развода было ее возмущение тем, что Бретт всегда ставил своих пациентов выше семьи. Но это не то, что беспокоит Эми. Она так же преданна своей карьере. В этом отношении они – идеальная пара.
– Ты тоже доктор? – спрашивает один из врачей-друзей Эми.
– Едва ли, – смеюсь я. – Я штатный автор в журнале «Культура».
– Правда? О чем ты пишешь?
– О всевозможной еде. О ее приготовлении и поедании. О знаменитых шеф-поварах. Иногда пишу о творческой жизни города, когда наш обозреватель искусства не может. Сказать по правде, я пришла сюда с предварительного показа одного шоу-перформанса.
– Искусство перформанса всегда вызывало у меня вопросы. Что это вообще такое? – спрашивает он.
– Ты когда-нибудь слышал о Марине Абрамович?
– Она российский ученый?
– Она акционистка. Очень известная. Она организовывала перформанс в Музее Современного Искусства несколько лет назад, где сидела за столом и неотрывно смотрела на людей, достаточно храбрых, чтобы сесть напротив. Об этом сняли документальный фильм.
– Ты хочешь мне сказать, что сидеть на стуле и пялиться на людей часами, пока они не сдадутся, – это искусство?
– Оно не для всех. Искусство перформанса – это тип концептуального искусства, где публика взаимодействует с видением художника.
Уголком глаза я замечаю, что мужчина за барной стойкой снова повернулся и беззастенчиво слушает наш разговор.
– Звучит как претенциозное, самовлюбленное дерьмо, – говорит доктор.
– Это как посмотреть, – дипломатично отмечаю я. – Шоу, на которое я недавно ходила, содержало темы насилия. Оно казалось очень личным и немного угрожающим. Не уверена, что напишу комплиментарную заметку, – по крайней мере, не раньше, чем проведу интервью с художником, чтобы разузнать о его мотивации и источниках вдохновения.
Приходит официантка с тортом для Эми. Сквозь яркое пламя свечей я замечаю, что мужчина за стойкой исчез.
Когда через час мы выходим из ресторана, я немного пьяна. Марко с сожалением отклоняет мое приглашение переночевать у меня. Он говорит, что у него ранний утренний авиарейс в Хьюстон, а ему еще надо собрать вещи.
– Это поездка, о которой я узнал в последний момент. Мне удалось добиться встречи с инвестором, с которым я пытался связаться несколько месяцев, – говорит он мне. Это объясняет, почему он не упоминал об этом раньше. – Я заглажу вину, дорогая. Мы устроим что-нибудь очень особенное на этих выходных.
Он целует меня и садится в такси. Когда он закрывает дверь, я понимаю, что Марко поедет в том же направлении, что и Эми. Она отправится домой к Бретту, чтобы быть там, когда тот вернется с работы.
– Марко, – я стучу по окну машины. – Можешь подбросить Эми до квартиры Бретта?
– Конечно, – говорит он. Очевидно, что Марко не без ума от этой идеи, но он знает, что в этом есть смысл, так как они действительно едут в одном и том же направлении.
 
Я спешу за Эми, которая стоит у обочины и пытается вызвать убер. Мы обнимаемся, и она садится на заднее сиденье.
Такси Марко отъезжает. Я смотрю, как оно исчезает за углом, а затем поворачиваюсь и ухожу, воодушевленная мыслью, что два самых близких мне человека на всем свете наконец достигли точки, в которой они могут цивилизованно общаться.
На самом деле мне хотелось бы, чтобы Эми пошла домой вместе со мной, а не ехала к Бретту. Мне все еще не по себе из-за того случая ночью, и я не хотела бы спать дома одна.
Несмотря на то, что сейчас середина недели, улицы заполнены людьми, выходящими из ресторанов и не спеша идущими домой, вдыхая освежающий ночной воздух, или направляющимися куда-нибудь, чтобы пропустить стаканчик перед сном или съесть десерт.
Я так поглощена своими мыслями, что не замечаю, как тротуары опустели, – до тех пор, пока не оказываюсь на темной стороне улицы, ведущей вдоль парка. Я иду все быстрее. После того, что произошло в квартире той ночью, я хочу выбраться из этой безлюдной зоны как можно скорее.
На ходу я слышу свое дыхание. Тяжелое.
Слишком тяжелое.
Внутри меня что-то обрывается, словно я лечу вниз по американским горкам. Я слышу вовсе не свое дыхание. Так дышит кто-то, идущий позади меня.
  
Глава двадцать пятая
 
Среда, 14:20
– У нас проблема.
Детектив Трэн знаком показал детективу Хэллидей, чтобы та подошла к столу, где он разбирал записи с камер.
– Что с вашим экраном? – спросила Хэллидей, наклонившись к столу Трэна и посмотрев на экран компьютера. На нем везде были помехи.
– С моим экраном все нормально, – сказал Трэн. – Помехи, которые вы видите, – это запись с видеокамер у черных выходов из подвала здания.
– Вы хотите сказать, те камеры прошлой ночью ничего не записали?
– Именно это я и хочу сказать. Они обе были отключены.
– Нам известно, взламывал ли их кто-то?
– Управляющий охранной компании не сможет сказать, пока его техники не проверят их сегодня физически. Я только что разговаривал с ним по телефону, – ответил Трэн. – Он думает, что это была скорее техническая ошибка, нежели саботаж.
Хэллидей приклеила на доску кадр с камеры наблюдения, снятый сразу после двух часов ночи в коридоре возле квартиры, где произошло убийство. Было видно, как смутная тень выходила из квартиры и шла на лестничную клетку. Вся следственная группа исходила из предположения, что эта тень и была убийцей. Невиновный человек скорее поехал бы на лифте, чем попытался уйти тайком.
Трэн отсмотрел записи с камер видеонаблюдения, установленных на всех других входах и выходах здания, пытаясь отследить путь побега загадочного человека, но фигура не появлялась ни на одной из записей в соответствующий период времени.
Он возлагал большие надежды на камеры у выходов из подвала, чтобы получить изображение убийцы. Вместо этого он получил лишь помехи.
– Как дела? – спросил Лавель, только что закончивший отвечать на телефонные звонки за своим захламленным столом.
– Мы уперлись в стену, – сказала Хэллидей. – Кажется, камеры безопасности, снимающие выходы из подвала, прошлой ночью нормально не работали. Трэн считает, что убийца использовал один из этих выходов, чтобы покинуть здание. Он уже проверил записи с камер видеонаблюдения у других выходов.
Трэн развернул свой ноутбук так, чтобы Лавель мог увидеть помехи на экране.
– Разве что убийца так и не покинул здание, – предположил Лавель.
– Мы не узнаем наверняка, потому что нам не хватает ключевой записи, чтобы точно сказать, покидал убийца здание или нет, – сказал Трэн.
– Думаю, у нас может быть запасной вариант, – сказала Хэллидей. – Магазин алкоголя в конце переулка за зданием весь обвешан камерами безопасности. Они захватили бы всех, кто выходит из переулка.