Попаданка для дракона (СИ)

Не то чтобы я стеснялась, но раздеваться в присутствии этой тетки не было желания.
— Выйдите! Я сама со всем разберусь.
Она только бровь кустистую подняла и без предупреждения дернула рычаг на стене. Тут же на меня со всех сторон обрушились потоки холодной воды. И сверху, и с боков, и вообще ото всюду били сильным напором. Я завизжала, выставила вперед руки, пытаясь прикрыться, но вода хлестала так, что никаких шансов на спасение не было.
— Хватит! — побулькала, с трудом отплевываясь, — прекратите, пожалуйста! Я все сделаю!!!
Офелия снова дернула рычаг, и вселенский потоп закончился.
Не желая больше ее провоцировать, я начала раздеваться. Путаясь в подоле и завязках, безудержно трясясь и стуча зубами, стащила с себя платье, потом стянула нательные ленты.
— Сюда бросай, — она кивнула на дыру в стене.
Я послушно бросила туда тряпки и осталась, в чем мать родила, перед грозным взглядом надсмотрщицы.
— Тощая какая!
Это она меня еще сразу после болезни не видела. Вот где страх был. А сейчас я уже немного округлилась и даже легкий румянец наела.
— Уж какая есть, — я развела руками и больше ничего не успела сказать, потому что Офелия снова потянула рычаг. В этот раз полилась горячая вода. Маленькое помещение тут же паром наполнилось, а я снова вопить начала.
Через минуту пытка закончилась. Красная, распаренная как поросенок в негодовании смотрела на нее, не находя слов чтобы выразить все, что кипело внутри.
— Мыло вон там, — она кивнула в сторону деревянной кадки в углу, — мойся!
— Будете смотреть? — недовольно проворчала я.
— Буду, — скупой ответ совсем не добавил хорошего настроения, но делать нечего.
Мыться так мыться, пусть смотрит.
Подняв тяжелую крышку, я обнаружила внутри коричневую вязкую жидкость, резко пахнущую дегтем. У Оллина это добро в комочках было, таких что не размылишь нормально, а здесь тянулось, проскакивая между пальцев.
Я зачерпнула местного геля для душа, густо шлепнула себе на плечо и начала мылиться. Вонища, аж глаза резало, но пена хорошо расходилась. Еще зачерпнула коричневой жижи и положила себе на макушку, в очередной раз радуясь тому, что остригла волосы.
Вскоре Офелия, равнодушно наблюдавшая за моим мытьем, решила, что достаточно, и снова врубила горячую воду. В этот раз я была готова и вместо того, чтобы орать, принялась с остервенением тереть кожу, которая тут же начала скрипеть от чудодейственного средства. Промыла волосы, лицо, уши, шею и все остальные места.
— Теперь хоть на человека похожа, — удовлетворенно хмыкнула Офелия.
— И не говорите-ка, — самой легче дышать стало.
Я такой чистой себя не чувствовала, наверное, со времен пребывания с своем родном мире. В Коморе просто ванна была, у Оллина вообще холодная вода из бочки, а здесь самая настоящая баня.
— Теперь сохнуть.
Я думала мне дадут полотенце, ну хоть тряпочку какую-нибудь ветхую. Как бы не так! Очередной рычаг был приведён действие, и на меня обрушились воздушные струи. С боков, из пола, с потолка.
Спустя минуту, я уже стояла сухая, изрядно взъерошенная, с открытым от изумления ртом. Вот это ж ничего себе spa!
— Теперь одеваться! — раздалась очередная команда, и Офелия ушла, не сомневаясь, что я отправлюсь за ней.
Прикрыться было нечем — у меня ни тряпочки ни осталось, поэтому ладошки сложила, срамоту как смогла прикрыла и босиком поскакала за ней. К счастью, идти пришлось недалеко, буквально до соседней двери, за которой скрывалась череда ящичков вдоль стен и ряды лавок.
Она еще раз окинула меня придирчивым взглядом и отправилась к самому дальнему шкафу. Долго там копалась, причитала, но в конце концов извлекла одежду. Ровной стопочкой выложила два комплекта серого цвета. Потом из сундука, стоящего чуть поодаль, достала неказистую обувь.
— Одевайся.
И так что у нас тут?
Платье, серое, неприятное на ощупь, с длинными рукавами и шнуровкой на груди. Колготки. Добротные такие, трикотажные. Тонкая рубаха под платье. Что-то напоминающее бюстье и труселя.
Да-да. Не трусики, не трусы, а именно труселя. Сверху — до пояса, снизу — до колена. С тоской вспомнился комод в моей спальне, дома, где аккуратными стопочками лежало кружево, гипюр, атлас, а тут бабушкины портки «прощай молодость».
 
Натянула их, посмотрела на себя скептически я тяжко вздохнула. Делать все равно нечего, не ходить же голой! Да и не наряжаться я сюда пришла, а по делу. Поэтому продолжила одеваться.
Бюст, рубашку, колготы натянула без проблем, а с платьем пришлось повозиться. Пока сообразила, как эту шнуровку затянуть.
— Вещи есть свои?
— Нет.
Офелия расщедрилась и выделила мне деревянный гребень. Тщательно проследила, чтобы я причесалась, завязала волосы бледно-голубой лентой, а потом выдала мне …чепец.
— Прислуге не положено волосами трясти, — сурово пояснила женщина, увидев, как протестующе вытянулось у меня лицо.
Понимая, что спорить бесполезно, я забрала это безобразие и водрузила себе на голову. Резинка на подкладке нещадно давила, поэтому пришлось сдвинуть набекрень, чтобы стало хоть немного удобнее.
Затем мы отправились в следующую комнату. Это была спальня, человек на двадцать, не меньше. Жесткие кровати стояли рядами, и к каждой прилагалась низенькая тумбочка.
Офелия указала на свободную койку, самую ближнюю к двери, стоявшую практически на ходу.
— Личные вещи оставляй здесь. И за мной.
Я осторожно положила запасную стопку одежды в тумбочку и, улучив момент, потрогала колючее шерстяное одеяло и подушку, которая по твердости могла поспорить с булыжником. Впрочем, после лесной хибары очень даже миленько и удобно.
Следующая остановка — столовая. Здесь все так же мрачно. Большой зал с крошечными окнами под низким потолком, ряды деревянных столов, лавки, а вдоль стены полки, на которых стояла различная утварь.
— Распорядок дня такой. Подъем в пять. Пятнадцать минут на сборы. Потом завтрак и все расходятся по своим рабочим местам. Обед в три после того, как хозяева закончили с трапезой. Снова работа. Отбой в обычное время в десять. А если праздник какой-то или пир, то, как придется.
При мыслях о пирах в животе опять отчаянно забурлило.
— Голодная что ли?
— Да, не успела с утра поесть.
— Завтрак уже давно прошел, а для обеда еще рано. Сейчас гляну, может осталось чего, — произнесла моя новая наставница и скрылась за обшарпанной дверью.
Снова донесся чарующий аромат жаренного мяса, и слюна потекла с удвоенной силой, но меня поджидало очередное разочарование.
Офелия вернулась с миской, полной какой-то баланды, не имеющей даже отдаленного отношения к мясу. Овощи, картошка, чечевица — все смешалось в едином весьма неприглядном порыве, но привыкшая к лишениям и постоянному чувству голода, я и на это блюдо смотрела с аппетитом.
Съела, все подчистую. Еще и хлебом остатки домазала, а потом запила отваром, напоминающим по вкусу шиповник.
— Святая чешуя, тебя вообще, что ли не кормили? — Офелия только диву давалась, — наши девки-то нос воротят, а ты вон как уплетаешь. За обе щеки, аж треск стоит.
Вашим девкам просто не довелось пройти через то, что прошла я. Тогда бы они тоже не говнялись, а ели, что дадут.
Чистая, согревшаяся, сытая, да еще после стольких переживаний, я, конечно, захотела спать, но мечтам о покое было не суждено сбыться.
— Подъем! На работу пора! Сейчас отведу тебя к уборщицам. Они покажут, где тряпки, ведра и метелки. Будешь вместе с ними за чистотой следить.
Жутко не хотелось двигаться. Мне казалось, что я готова уснуть прямо здесь на жесткой, узкой лавке, но надо было вставать.
 
— Ах да, вот еще забыла, — из глубокого нагрудного кармана Офелия достала маленькую брошку и приколола ее к вороту моего платья.
— Это еще зачем? — явно ведь не для красоты.
— Это скрытник, — милостиво пояснила надсмотрщица. После того, как она меня отмыла и переодела, ее отношение улучшилось, — господа не любят, когда прислуга шныряет по замку и путается под ногами. Со скрытником ты будешь выглядеть бледнее, как тень, и не так бросаться в глаза. Когда надо не мешать, коснешься его, вот так, и он сработает. Поняла???