Парадокс Харди (СИ)
Но Сандра думала о Найте с сожалением не только потому, что своим побегом разбивала пару «клинок» – «гарда». Гарет Найт был одним из немногих, кто отнёсся к ней хорошо. Кто делал больше, чем должен был, ради неё. Оставить его тоже было своего рода предательством.
Отметив, когда и какие машины выехали, Сандра засунула листки за подкладку новой сумки. Она прорезала там небольшую дыру, которая так хорошо скрывалась в складках мягкой ткани, что она сама её не сразу находила. Это был лучший тайник, который Сандра смогла выдумать. Обстановка комнаты была настолько аскетичной и простой, что спрятать тут что-то было практически невозможно. Можно было открутить стенную панель – она уже сообразила, как, – но этот способ не годился для листочков, которые ей были нужны каждый день. Слишком долго, слишком много возни и слишком шумно для раннего утра.
Задвинув сумку под кровать, Сандра легла в постель и вскоре уснула – организм со временем привык просыпаться ненадолго в районе пяти утра, а потом снова засыпать.
Когда она проснулась – ещё до сигнала подъёма, – Найт уже был в ванной. Слышался шум воды. Сандра не стала вылезать из постели – всё равно в ванную ей не попасть. Глаза снова стали сами собой закрываться, но потом она услышала тихий стук в дверь. Не в дверь спальни, а в ту, что вела в общий коридор.
Она уже хотела встать, думая, что Найт из-за шума воды не расслышит стука, но вода выключилась, потом щёлкнула дверь, которая вела из ванной в спальню Найта.
Из общей комнаты вскоре послышались голоса: низкий, приглушённый Найта и чёткий, стальной тактика Флеминга.
Сандра вскочила с кровати и подошла к двери.
– То есть, они ее просто нашли, но не арестовали? – спросил Найт.
– Именно так. Арест произведут в течение суток, – ответил Флеминг.
Сандра сильнее прижалась щекой к двери. О ком они говорили? Что ещё за «она»? Неужели пропавшая Лора?
– Почему так?
– Их попросили не устраивать скандал. Это место для элиты, с репутацией…
Найт ответил не сразу, словно обдумывал:
– Кто попросил?
– Судя по всему, очень влиятельные люди. Владельцы заведения. Они сказали, что сами пригласят их в такое время, когда военная полиция не побеспокоит гостей.
Найт удивлённо хмыкнул.
– Тебе не интересно узнать, где она была всё это время? – снова заговорил Флеминг.
– Нет, – отрезал Найт. – Она предпочла не возвращаться.
Никто больше ничего не говорил, и Сандра слышала только шуршание колёс инвалидного кресла по полу.
– Ёё нашли в «Жемчужной сфере», – сказал Флеминг, хотя Найт его не спрашивал. – Слышал про такую?
Сандра слышала. Курорт внутри марсельского купола, безумно дорогой и безумно роскошный – по меркам их мира, конечно. Только натуральная еда и развлечения круглые сутки.
– Не самый лучший уровень конечно, всего лишь третий, но всё равно, – продолжал Флеминг. – Она провела с семьёй неделю, а потом уехала в «Сферу» с продавцом из магазина концентратов. Ничего не скажешь? – спросил Флеминг, немного подождав. – Она кинула тебя. Из-за неё тебя прессовала полиц…
– Мне всё равно.
– Тебя прессовала военная полиция, – упрямо продолжил Флеминг, – в то время как она пила коктейли, не вылезая из бассейна.
– Мне всё равно, что он делала. Главное – её нашли, и с меня сняты все обвинения, так?
– Ты поручился за неё, за то, что она через положенный срок вернётся.
– Я ошибся, и что? Меня посадят? – спросил Найт, и Сандра ясно услышала насмешку в его голосе.
– Ты знаешь, что нет. Но могут, например, отменить увольнительные на год.
– Ужасно, – равнодушно прокомментировал Найт.
По звуку от колёсиков Сандра догадалась, что Флеминг поехал к выходу.
Она почувствовала что-то похожее на злорадство: не для неё одной Гарет Найт был непробиваемым.
Дождавшись, когда дверь за Флемингом закроется, Сандра хотела выйти и уже взялась за ручку, как локоть её прошило слабой вибрирующей болью. Но ни когда в жизни она так не радовалась боли. Она означала, что нейронные связи начинают восстанавливаться – и гораздо раньше, чем она ждала, чем ждали врачи.
Сандра уже прочитала всё, что могла на эту тему: нейроблокаторы разрушали связи, которые позволяли «клинкам» активировать оружие и управлять им, и чтобы эти связи восстановились, требовалось одиннадцать-тринадцать месяцев. Но связи восстанавливались не за одну секунду, а постепенно, и первые признаки: чувство вибрации или натяжения, покалывание, боли, фантомные ощущения – появлялись за два-три месяца до восстановления. Получалось, что даже при самом лучшем стечении обстоятельств, первые признаки должны были появиться через восемь месяцев после блокировки, никак не раньше.
Но Сандра прожила на базе меньше пяти…
Всё как в кино: есть плохая новость и есть хорошая, какую говорить первой?
Хорошая была в том, что если она сумеет сбежать, то за свою безопасность точно может не опасаться. Она уже не будет связана запретом не использовать оружие кроме как против страйдера. Скорее всего, она обойдётся и без своего меча, но если всё же активирует… То её никто не сможет остановить.
Плохая была в том, что ближе к восьмимесячному сроку, врачи и техники начнут еженедельные проверки привода. По крайней мере, так делали с тем «клинками», которые не смогли самостоятельно выйти из цикла, и их пришлось гасить нейроблокаторами. Если её проверят через пару месяцев, то поймут, что нейропривод уже почти восстановился. И сделал это нетипично рано. Может быть, они повторят процедуру блокировки, а может быть, решать поступить радикально: удалят нейропривод совсем.
И это будет уже конец, окончательный и бесповоротный. Повторная установка невозможна, и ей никогда не стать «клинком». Уже абсолютно точно никогда.
Надо сбежать до того.
***
В этот раз они прибыли на место ещё до того, как открылась червоточина. Специфические изменения в магнитом и гравитационном поле начинались за пару часов до открытия, иногда даже раньше, и если их засекали вовремя, то к моменту выхода страйдера, население уже было частично эвакуировано, а «клинки» находились где-то рядом.
Червоточина должна была открыться над многоэтажными плантациями к югу от Франкфуртской агломерации. И это тоже было и хорошей новостью, и плохой. Хорошая: плантация – не город, эвакуировать несколько сотен сотрудников, ухаживавшими за растениями, несложно, не сравнить с эвакуациями в мегаполисах, когда бежать от страйдеров приходилось в буквальном смысле миллионам. Плохая: сильные разрушения приведут к перебоям с едой.
Фургоны «клинков», машины оцепления и скорой помощи остановились на открытой площадке между двумя огромными зданиями плантаций. На фасаде того, что справа, через каждые двести метров была нанесена по трафарету надпись 4F. На фасаде здания справа – 5F. Где оба здания заканчивались, не было видно, такими длинными они были.
Высотой они были примерно с десятиэтажный дом. Где-то внутри скрывались уровни, на которых выращивали овощи и злаки, но снаружи зданий ничто на это не намекало. Разве что запах стоял какой-то грибной, гнилостный и прелый.
Когда они вышли наружу, Флеминг ещё раз повторил то, что уже говорил во время инструктажа в машине:
– Ориентироваться здесь легко, всё поделено на квадраты. Червоточина откроется вон там, – он указал направо. – Слеза упадёт где-то на участке, который занят зданиями 6F, 6G, 7F и 7G. Мы здесь оказались быстро, так что страйдера возьмём ещё тепленьким.
Сандра не могла перестать смотреть на небо. Оно было самым обыкновенным, голубым, с редкими полупрозрачными облачками. Совершенно безобидным. Трудно было представить, что где-то выше его уже напряглись какие-то чудовищные силы и готовились открыть червоточину, ведущую… Куда? Никто не знал. Как никто не знал, зачем вообще высылались страйдеры.
Любой, кто смотрел хотя бы парочку фантастических фильмов или читал книги о нашествии инопланетян, предположил бы, что иная цивилизация хочет захватить Землю. Но то, что учёные знали о страйдерах, плохо вязалось с этой теорией.