Бесстрашная (ЛП)

— Не знаю. — Я вспоминаю ворох бумаг, разбросанных по столу, руки, перепачканные чернилами. — Не знаю.
Темнота отвечает за нас, наполняя пространство вязкой тишиной. И только когда я снова тяну ее за подол рубашки, она прижимается ко мне. Это похоже на облегчение, до тех пор, пока она едва слышно не признается:
— Не знаю, выживу ли я.
— Ты уже пережила худшее, — жестко напоминаю я. — И с тем мужчиной в тронном зале ты справилась без особых проблем.
  
— Как и ты, — парирует она, и я без труда представляю себе тот стальной взгляд, с которым произносятся эти слова. — Мне не нужно, чтобы ты сражался в моих битвах.
— О, дорогая, — шепчу я, — я знаю. Но если уж мне суждено быть твоим Силовиком, тебе лучше привыкнуть к этому.
Она отрицательно мотает головой — почти с мольбой:
— Я не какая-то королева.
— Правда? — мои пальцы находят ее щеку, скользят вниз по гладкому изгибу носа. — Тогда ты даже не представляешь, какую власть имеешь надо мной.
— Ты, похоже, забыл, что я абсолютно бессильна, принц. — Ее голос острый, будто само дыхание стало клинком, скользящим по моей шее.
— Тогда стань моей слабостью.
— Ты ведь знаешь, что я обручена с твоим братом, — шепчет она, губы опасно близки к моим.
Я сглатываю, голос становится тверже.
— Пока что.
— Навсегда, — резко выдыхает она. — Не думаю, что у меня есть выбор. И если все, что Китт сказал в тронном зале — правда, то будущее Илии и Обычных зависит от этого брака.
Я склоняю голову, пока наши лбы не соприкасаются.
— Я слишком эгоистичен, чтобы вот так тебя отпустить.
— Тогда притворись.
Мой большой палец плавно скользит по ее нижней губе.
— Значит ли это, что мне придется каждый раз затаскивать тебя в кладовку, если захочу прикоснуться?
Я дразню ее, стараясь не обращать внимания на горький вкус, который оставляет каждое слово во рту. Я отказываюсь верить, что это ее судьба. И даже когда я улыбаюсь, страх сжимает грудь, душит с каждым новым вздохом. Потому что, если она действительно станет женой Китта, я проведу остаток жизни, оплакивая ее.
Поэтому я отвлекаюсь. Забываюсь. Жажду ее сильнее, чем когда-либо, если вдруг это наш последний раз.
В ее голосе звучит слабая улыбка:
— Ты вообще-то не должен прикасаться ко мне.
— Ты могла бы отдать приказ, — растягиваю я. — Тогда я бы просто подчинился.
Она тихо смеется, и я запоминаю этот звук навсегда. Ее руки обвивают мою шею, а я думаю, будет ли она когда-нибудь держать его так же.
Ее нос касается моего, и я молюсь про себя, чтобы она никогда не прикасалась так к другому.
Ее губы едва касаются моих, но в этот момент дверь распахивается.
Глава третья
Пэйдин
— Это было совсем не то, что ты подумала.
Тихий вздох. Кивок, от которого ее растрепанный пучок на макушке покачивается.
— Как я уже сказала, я вообще не знаю, что там было. Я ничего не видела.
— Элли, — раздраженно выпаливаю я. — Ты чертовски хорошо знаешь, что видела.
Она заправляет выбившуюся прядь за ухо, будто это может отвлечь от улыбки, играющей на ее губах.
— Я просто пришла, чтобы взять метлу. И именно это я и сделала. — Чтобы подчеркнуть свою невинность, она поднимает ту самую метлу и продолжает шагать по коридору, пока я плетусь следом.
Я благодарна за быстрый темп, который она задает — он размывает лица людей, мимо которых мы проходим, и охлаждает румянец, заливающий мои щеки. Мой разум отказывается думать о чем-либо, кроме того, как распахнувшаяся дверь раскрыла Силовика и его будущую королеву, переплетенных в темноте. Карие глаза Элли расширились от узнавания, и мы тут же отпрянули друг от друга.
И все же уголок моего рта приподнимается в улыбке. Я прикрываюсь рукой, прежде чем она успевает расползтись. Потому что чем дольше я прокручиваю этот унизительный момент, тем забавнее он мне кажется. На самом деле вся моя жизнь разваливается на части, и все, что я могу — это смотреть на осколки в своих ладонях и смеяться. Я не осмеливаюсь смотреть в зеркало, потому что в ответ на меня смотрит мозаика из всех ошибок, всех трагедий, отпечатавшихся на моей коже, и надвигающиеся тени каждой из них.
Без сил. Без отца. Без Адины. Это были те вещи, с которыми я уже справилась и выжила. И все же именно кольцо на моем пальце может стать моей погибелью.
Сдавленный смешок прорывается сквозь ладонь, он достаточно громкий, чтобы Элли бросила обеспокоенный взгляд через плечо. Я слепо следую за ней по замку, в котором, как мне казалось, я буду узницей. Мои пальцы теребят замысловатое кольцо, которое теперь связывает меня с другим. Оно сверкает в лучах света, безвредное, как еще не отточенное язвительным языком слово.
Из всех мест, где я могла бы представить себя, трон был последним в списке. Темница — возможно. Острие клинка — безусловно.
Потому что Обычные не правят. Они прячутся.
Серьезность моего нынешнего положения, кажется, снова обрушивается на меня, когда мы заворачиваем за очередной угол. Слуги глазеют. Гвардейцы ухмыляются. Смех застревает у меня горле. Счастье испаряется перед лицом моего будущего.
Потому что я — само воплощение слабости. Я — та, кого ненавидит вся Илия.
И, если меня вознесут на пьедестал, даже ради спасения их королевства, они с радостью столкнут меня с него.
Элли резко останавливается перед дверью, и я чуть не натыкаюсь на ручку метлы, которую она держит. Заставив себя вернуться в настоящее, я следую за ней внутрь безупречно чистой комнаты.
Двух шагов хватает, чтобы понять — это явно не та спальня, в которой я жила во время Испытаний. Нет, передо мной воплощение роскоши, о которой я только мечтала.
Мои ноги тонут в пушистом ковре, а глаза широко раскрыты, пока я осматриваю самую большую спальню, которую когда-либо видела. Изящная лепнина взбирается по дальней стене, обрамляя арочные окна. Теплый свет струится сквозь них, солнце растягивается по зеленому ковру, будто желая дотронуться до меня.
Кровать занимает большую часть стены справа от меня. На цветочное стеганое одеяло на кровати падает тень от балдахина, висящего над ней. Письменный стол, туалетный столик, шкаф и ковер — все это украшает пространство, каждый предмет нежно-белого цвета и, она намного больше, чем я могла себе представить.
Мой взгляд медленно возвращается к Элли.
— Что это за комната, и почему я ее пачкаю?
Она сжимает губы в тонкую линию:
— Это покои королевы, конечно. Ну, новые. В прежних покоях до сих пор живут воспоминания о ее покойном величестве, королеве Айрис. — Ее слова заставляют мой желудок сжаться, а кожу побледнеть. — Здесь теперь будешь жить ты. Надеюсь, все устраивает?
— Устраи… — Я глубоко вдыхаю, прежде чем договорить. — Элли, прошло недостаточно времени, чтобы ты забыла, что я считаю все в этом замке намного выше моих обычных стандартов.
Улыбка, которую она мне дарит, куда хитрее, чем я ожидала от нее:
— Да, я прекрасно помню, как ты рассказывала, что буквально вылезла из кучи мусора в день нашего знакомства.
Проглотив внезапную горечь от ее слов, я все же выдавливаю слабую улыбку.
У меня щемит сердце при мысли о нашем Форте. Об убежище, которое мы с Адиной нашли в трущобах. От мысли, что я сравнила его с мусором, мне становится не по себе. Хотя невооруженным глазом, я уверена, именно так оно и виделось — и именно поэтому оставалось нетронутым столько лет.
  
Теперь оно, вероятно, пустует. Холодное без ее тепла и тусклое без ее света.
Солнце, песок и ее окровавленное, изломанное тело у меня на коленях внезапно предстают перед моими глазами. Я отмахиваюсь от воспоминаний, заставляя себя забыть звук ее предсмертного хриплого дыхания или топот кровожадных Илийцев, окружающих нас в Чаше.