Бесстрашная (ЛП)

Дрожащие пальцы тянутся к тому, что лежит передо мной.
Я знаю, что найду внутри обшитого короба. Поэтому, когда моя кожа соприкасается с холодной костью, я задыхаюсь не от шока, а от сожаления.
Это был человек. Женщина, которая жила, любила, и ее оставили гнить. Мертвые заслуживают не только уважения со стороны живых. Они заслуживают покоя. А я нарушила ее покой, чтобы украсть то, что принадлежит ей по праву.
  
Что-то устрашающе огромное заполняет пространство позади меня, от него пробирает до костей. Я никогда не ощущала Смерть так остро, и все же я все равно узнаю ее присутствие. Холодное дыхание на моей шее может принадлежать только Смерти, с которой я столько раз чуть не сталкивалась прежде.
Ужас вонзает зубы в самую душу.
Мне нужно выбраться отсюда. Но не без этой короны.
В панике я провожу руками по тому, что осталось от некогда прекрасной королевы. Гниющие кости рассыпаются под моими быстрыми пальцами, крошась от моего прикосновения. Я задыхаюсь, заставляя руки подняться еще выше.
Таз. Позвоночник. Ребра.
Прошли десятилетия с тех пор, как тело было помещено в этот склеп, и теперь от нее ничего не осталось. Ее прежняя сущность рассыпается у меня в руках, такая хрупкая после смерти. Мои пальцы встречаются с ее черепом, — проломленным и разрушенным под тяжестью времени. Я прикусываю язык и продолжаю подниматься, подниматься, подниматься…
Что-то холодное касается кончиков моих пальцев.
Я могу различить только выступающие драгоценные камни и зазубренные концы под слоем грязи.
Улыбка растягивает мои потрескавшиеся губы. Я, возможно, не вижу, что именно нашла, но чувствую этот символ власти на ощупь.
Восстановив дыхание, я снимаю заветную корону с головы королевы.
Глава семнадцатая
Кай
Я бы так и стоял на краю этой пустыни, пока она не вернулась бы в мои объятия.
То есть, если бы я не был чертовым Силовиком Илии.
Я прохожусь по знакомой дорожке, протоптанной на ковре. Мой стол стоит справа и терпеливо ждет, когда его избавят от груды бумаг, облепивших щербатое дерево. Смена караула, расписание тренировок и правила техники безопасности взывают к моему вниманию, но все мои мысли занимает только одно — она.
Я ни о чем не мог думать с тех пор, как увидел, как Пэйдин направилась по этому зловещему песку. Волосы, блестящие словно лезвие, и ноги, стремительные словно у того, кто всю жизнь провел в бегах, — Серебряная Спасительница начала свое первое Испытание. А я стоял там, наблюдая, как ее фигура медленно растворяется на горизонте.
Именно настойчивость Китта вынудила меня неохотно вернуться в замок. Ему нужно было, чтобы я «был Силовиком, даже когда ее нет рядом». Эти слова на мгновение ошеломили меня, пробудив ту самую подозрительность, о которой говорила Пэйдин. Возможно, король и вправду знает, как безнадежно я влюблен в его невесту. Возможно, он и сам…
Мы не разговаривали с самого возвращения в замок, он тихо удалился в свой кабинет, а я — на тренировочный двор. Лишь спустя несколько часов громких выговоров и утомительных демонстраций, я обнаружил, меряю шагами выцветший ковер, устилающий спальню. У нее осталось меньше трех часов, чтобы войти в тронный зал с короной в руках. И какая-то эгоистичная часть меня надеется, что она этого не сделает.
Как будто это решило бы проблему.
«Если я на ней не женюсь, мне придется ее убить».
Слова Китта преследуют меня, разбивая надежды. Ведь, если Пэйдин провалит хоть одно из этих Испытаний, ее судьба будет страшнее брака. Ее ждет смерть.
Как бы сильно я ни желал ее себе, я гораздо меньше хочу, чтобы она принадлежала Смерти.
Я запускаю руку в волосы, ноги все так же наматывают круги по знакомой ковровой дорожке. Никогда не чувствовал себя настолько беспомощным. Каждая клеточка моего тела рвется найти ее, но долг удерживает меня в стенах этого замка. И все же меня греет мысль, что ей не нужна моя помощь — Серебряная Спасительница дала понять это более чем ясно с того самого дня, как получила свой титул.
И все же, надеюсь, однажды ей она понадобится. Я смогу показать ей, на что готов ради нее, если только она попросит.
Не в силах больше томиться в своей спальне, я распахиваю дверь и выхожу в сумрачный коридор. Гвардейцы спешно расступаются, уступая мне дорогу, так же, как и снующие слуги. Мои шаги ускоряются, и лица прохожих расплываются в сплошное пятно, когда я прохожу мимо. Плюшевый ковер под моими ногами — это то, на что я никогда не обращал внимания, пока Адина, родственная душа Пэйдин, не указала на него перед финальным Испытанием. И с каждым шагом к западной башне я концентрируюсь на его текстуре, чтобы хоть как-то отвлечься от кружащихся в голове мыслей.
Мои быстрые шаги несут меня по замку, и темные коридоры мелькают один за другим. Я уютно устроился в тени, пока лужица света не попадает на мои ботинки, создавая рябь вокруг моих неуверенных шагов. Свет льется из-под двери, которую не открывали годами. По крайней мере, никто, кроме отца.
Нерешительно тянусь к ручке и вдруг чувствую себя провинившимся ребенком. Я всю свою жизнь избегал этой комнаты, повинуясь королевскому запрету. Но его больше нет, чтобы наказывать меня за неповиновение.
Дверь со скрипом открывается на петлях, не привыкших выполнять свое предназначение. Тусклый свет, излучаемый старой лампой, медленно мерцает от перебоев энергии. Я окидываю взглядом застывшую во времени комнату, и мой взгляд останавливается на кровати под брезентом, увенчанной королевской символикой. Китт неподвижно сидит на пыльной простыне, сжимая в перепачканных чернилами пальцах шкатулку для драгоценностей.
Его усталый взгляд скользит по мне, и он лишь слегка удивлен, увидев, что я неловко стою в дверном проеме.
— Странно здесь находиться, да? После стольких лет гаданий, что же там, за этой дверью, — он поднимается с натянутой улыбкой, отставив деревянную шкатулку в сторону. — А в итоге — обычная старая спальня.
Я чувствую себя словно в западне, зажатый в дверном проеме. Неправильно вторгаться в прошлое, которое мне не принадлежит. Айрис Мойра была матерью Китта, а не моей. И только я знал, как отчаянно он жаждал узнать ее, пусть хотя бы немного.
— Отцу не следовало скрывать это от тебя, — тихо говорю я.
— Среди прочего. Но он знал, что мог, потому что я всегда возвращался к нему, — его взгляд становится отстраненным. — Я всегда повиновался.
Я засовываю руки в карманы.
— Итак… что изменилось?
Он на мгновение задумывается.
— Власть. Когда у тебя ничего нет, ты живешь только ради тех, кто обещает тебе все.
— Ты жил ради отца, — повторяю я.
— Теперь я живу ради наследия, — он улыбается. — Ради нас.
Я склоняю голову, даря блеклому ковру свою усмешку.
— Не могу сказать, что мне не нравится служить королю, которому не плевать на меня.
— Ты мой младший братец, — поддразнивает Китт. — Я был вынужден заботиться о тебе всю свою жизнь.
Я тихо усмехаюсь.
— Прости за доставленные неудобства.
Он пожимает плечами.
— Было немного обидно, когда ты начал надирать мне задницу.
— Ну, ты уже должен был привыкнуть к этому.
— Полегче, брат, — после долгого отсутствия мальчишеская улыбка Китта вновь озаряет его лицо. — Давай не будем устраивать драку в единственной комнате, где мы еще не подрались.
  
Я упиваюсь этим моментом, наслаждаясь каждым смешком, который раздается между нами. Наедине с ним, я не думаю ни о будущем, ни о кольце на пальце Пэйдин. И я благодарен за это. Благодарен просто за то, что мы братья.
— Я оставлю тебя наедине с твоими мыслями, — говорю я после долгого разговора, к которому мы привыкли. — Не хотел мешать. Просто увидел свет под дверью и решил проверить.