Бесстрашная (ЛП)

Это королевство сделало все, чтобы я умерла. Или, что хуже, потерпела поражение.
Поэтому, когда Китт кивает, а Кай едва заметно дергает уголком губ, я делаю шаг в пустыню.
Сапоги скользят по песку, напоминая о тех изнурительных днях, проведенных здесь. С каждым шагом голоса отдаляются, но взгляды, направленные мне в спину, так же ощутимы, как и лучи солнца, падающие на нее. Я только начинаю свой путь по диагонали через Скорчи, а тело уже предает меня. Каждый шаг дается с трудом, как будто ноги сами хотят унести меня прочь.
  
Возможно, страх появился в тот момент, когда я ступила на этот песок.
Но не храбрость привела меня сюда. Это была необходимость. Надежда.
Пот стекает по моей шее и спине. Пытаясь собрать волосы в пучок, я осознаю, что только половина коротких прядей остается уложенной в узел.
Раздраженно фыркнув, я щурюсь от слепящего солнца и коцентрирую свое внимание на скоплении скал далеко впереди. Мне приходится бороться с абсурдным желанием улыбнуться при воспоминании о том, как я бежала мимо этих камней в маковое поле, а Кай следовал за мной по пятам. Тогда он был моим врагом, и все же мы никогда не были так близки, как тогда.
Я поворачиваюсь, прикрывая глаза рукой, и вижу знакомую фигуру, наблюдающую за мной с окраины города. Теперь Силовик — нечто гораздо более разрушительное, чем просто любовник, но мы никогда не были так далеки друг от друга. Держаться от него на расстоянии — само по себе Испытание.
Не иметь возможности назвать его своим после всего, что мы пережили — поистине жестоко.
Возможно, в другой жизни я была бы достаточно сильной, чтобы не нуждаться в доказательствах этого. Возможно, была бы достаточно храброй, чтобы признаться, что люблю его. Возможно, я научусь любить его издалека. И это самая бесстрашная вещь из всех.
Поэтому я отвожу взгляд, позволяя своим ногам унести меня еще дальше от него.
Глава шестнадцатая
Пэйдин
В горле у меня пересохло, и это ощущается как дежавю.
С каждым неустойчивым шагом история повторяется. Я снова здесь, песок набивается в мои сапоги, а солнце обжигает кожу. По крайней мере, на этот раз конец уже виден.
Я бреду по направлению к каменистой тропе, отчаянно желая, чтобы Испытание проходило на приветливом маковом поле рядом с ней. Солнце медленно ползет по небу, подкрадываясь к горизонту. Мне поручили не только отыскать заветную корону первой королевы, но и обогнать само время.
Я ускоряю шаг, крутя на пальце стальное кольцо.
Если бы отец мог видеть меня сейчас…
Сердце сжимается в груди. Это не та привычная грусть, что охватывает меня, когда я думаю о нем или смерти, что его постигла. Нет, эта боль иного рода — та, что приходит вместе с правдой. Потому что он мне не отец.
Жестокие слова эхом отдаются в моей голове. И с моей стороны несправедливо так думать. С самого рождения я была нежеланна в этом королевстве. Но не для человека, что нашел меня на пороге после того, как потерял жену и ребенка. Я стала всем для него. И, возможно, этого достаточно, чтобы заслужить звание «отца».
Только когда гравий хрустит под моими сапогами, я понимаю, что вошла в Святилище Душ. Отбрасываю лишние мысли, собираясь с силами, и направляюсь по широкой тропе, которая в конечном итоге ведет к Дору. Мой шаг ускоряется без песка, что замедлял меня, и по обе стороны, наконец, вырастают каменные стены.
Ножны, закрепленные на моем бедре, нагрелись на солнце, но привычка заставляет меня положить руку на рукоять кинжала. На каменистой тропе жутко тихо, что заставляет меня нервничать. Бандиты захватили эту землю, украли ее у самих душ. А я не понаслышке знаю, насколько они могут быть беспощадными.
Осматриваю возвышающиеся рядом камни, ища любой признак движения. Беспокойство быстро проникает в мои мысли, вскоре за ним следует сомнение. Я не имею ни малейшего представления, в какой пещере, спрятанной среди скал, находится покойная королева.
— Значит, придется обыскать их все, — бормочу себе под нос.
Солнце скрылось за грядой нависающих валунов, и без его постоянного тепла мне странно холодно. Мой усталый взгляд натыкается на пещеру слева от меня. Ускоряясь, я направляюсь к зияющему входу.
Сделав несколько медленных шагов под изогнутой каменной аркой, я исчезаю во мраке. Мои руки нащупывают стену, ладони прижаты к прохладному камню, пытаясь нащупать направление. Неровные складки камня режут кожу, и из тонких порезов течет кровь.
Я прикусываю язык от жгучей боли и ощущения липкости, которая теперь покрывает мою ладонь. Заставляя себя сосредоточиться на том, что не вижу, я падаю на колени. Мои руки блуждают по холодному полу пещеры в поисках хоть какой-то подсказки.
— Что, черт побери, я делаю? — шепчу, теряя терпение.
Отец обучал меня быть сверхнаблюдательной, но ключ к моей «экстрасенсорной» способности — зрение. А именно его мне сейчас и не хватает.
Пробираясь глубже в пещеру, я чувствую, как тьма давит на меня, словно удушающее одеяло. Я моргаю, не в силах осознать пустоту перед собой. После нескольких минут тщетных попыток, когда мои пальцы безуспешно скользят по холодному камню, я разворачиваюсь и направляюсь обратно к светлому кольцу у выхода из туннеля.
Я выхожу из пещеры, почти ослепленная заходящим солнцем. Глубоко вдыхаю, упираюсь дрожащими руками в колени и только тогда позволяю себе признать, как сильно была напугана. Отсутствие света равно отсутствию знания. Я понятия не имею, что ожидает меня в пещерах, и именно это неведение пугает больше всего.
Зажмурившись, делаю глубокий вдох и заставляю себя успокоиться. После долгой отрезвляющей паузы я снова направляюсь вниз по тропе. Разум лихорадочно обдумывает план, который помог бы мне видеть в пещерах. Но у меня едва ли хватит времени развести огонь, не говоря уже о том, чтобы собрать для него дрова. Я качаю головой, злясь на обстоятельства, в которых единственный инструмент в моем распоряжении — кинжал. Снова и снова меня обрекали на неудачу.
Именно эта горькая мысль заставляет меня броситься в следующую пещеру.
Она выше предыдущих, поэтому я могу не пригибаться, пока шагаю дальше в темноту. Одной рукой я скольжу по стене, другую вытягиваю перед собой, надеясь найти…
Моя ладонь врезается в жесткую каменную стену.
Я вскрикиваю от боли и встряхиваю запястьем. Ноющей рукой ощупываю плиту, пока не убеждаюсь, что действительно оказалась в тупике. Не могу сказать, что я не в восторге от того, что покидаю пещеру, но когда я снова оказываюсь на солнце, мне с трудом удается заставить себя идти дальше.
В следующих двух пещерах, в которые я осмеливаюсь войти, все повторяется по тому же разочаровывающему порядку: я спотыкаюсь, ощупываю стены и пол, паникую в тесном пространстве, но в конце концов сдаюсь и возвращаюсь назад, к стремительно заходящему солнцу.
Теперь я стою перед входом в еще одну насмехающуюся надо мной пещеру, собирая остатки мужества. Золотой луч тянется по каменному полу, будто бы само солнце указывает путь. Я следую за ним, и сердце замирает, когда в свету что-то сверкает.
Опускаясь на колени рядом с разбросанными серебряными прядями, я широко распахнутыми глазами рассматриваю частички девушки, которую оставила в прошлом. Кровь покрывает каждую прядь отрезанных волос, тускнея на серебряной косе. На глаза наворачиваются слезы, когда я думаю о той версии себя, которая все еще остается в этой пещере, где Кай склеивал меня по кусочкам.
  
Так много боли таилось в чем-то столь безобидном как пряди волос. И когда я больше не могла выносить тяжесть крови, которая покрывала их, мое тело и само существо, я умоляла своего пленителя избавить меня от этого.
И тот, кому суждено было стать моей погибелью, стал тем, кто спас меня от нее.