Ворожей Горин – Фолиант Силы (СИ)
— Давно понял? — прищурилась Пелагея.
Ага, значит, я все-таки прав. Догадались? Нет? Ладно, после сами все поймете, а пока — переговоры, как говорил Джек Воробей. Простите, капитан Джек Воробей.
— Какая разница? Вопрос не в том, что я знаю твой секрет, вопрос в том, что я собираюсь с этим делать.
— Гришенька, ты же понимаешь, что твоя информированность вообще уже ни на что не повлияет. Из этого кокона выйдет лишь один из нас. Иными словами, мы либо договоримся, либо…
Пелагея прошлась промеж застывших упырей, оставив позади себя замерших на месте Веру и Марту. Она остановилась в десяти метрах от здания и протянула в мою сторону руку. Я ощутил, как меня мягко окутывает сила — моя сила. Она стягивалась вокруг моей талии, словно невидимый удав, окольцовывающий свою загипнотизированную жертву. Правда, в моем случае я все понимал и мог остановить Пелагею, но до поры не сопротивлялся ее действиям. Непосредственно сейчас она меня убить не может, а потому и вреда мне от нее ждать не стоит. Ворожея тем временем медленно приподняла меня, вынесла наружу через дыру в здании, которую я сам и проделал, и аккуратно поставила на землю перед собой.
— Либо? — напомнил я Пелагее ее незаконченную фразу.
— Либо-лииибо… Аморе-амооорееее… — пропела она некогда популярный мотивчик не очень складным голосом, обходя меня по кругу и пристально изучая. Со стороны это выглядело так, словно она с меня мерку снять хочет. Затем ворожея резко остановилась и перешла на прозу. — На этот раз, зайчик, не поможет тебе ни твой бессмертный, ни твой котик, ни твой ручной экзорцист.
— На этот раз мне их помощь и не понадобится. Зайчик научился лягаться. Матерые зайцы, да будет тебе известно, и волкам животы вспарывают.
— Самоуверенность, Гришенька, еще никого до добра не доводила.
— А это не самоуверенность, а чистой воды знание.
— И на чем же это знание зиждется?
— Мы оба знаем, что тут произошло, — не стал я прямо отвечать на вопрос своего кровного врага, — оба знаем, что я не купился на твой фокус. Да, — я обвел пространство позади Пелагеи взглядом, — бесспорно, это твоя лучшая работа. И то, что ты заставила поверить в происходящее не только меня, но и Марту, дорогого стоит — она все же, как выразился мой напарник, «не пальцем деланная».
— Кто, — усмехнулась Пелагея, кивнув в сторону отца Евгения, — этот малохольный?
Отвечать было незачем, вопрос был риторическим. Вместо пустой болтовни я прямо спросил:
— Чего ты хочешь? Выдвигай свой ультиматум.
— Ты и без моих ультиматумов знаешь, что мне нужно.
— Мы уже решили это на дуэли.
— Дуэли меж нами не было, Гриша, не забывай…
— Де-факто не было, — поправил я Пелагею, частично соглашаясь с тезисом, — но де-юре она состоялась. И тому были свидетели. Ты даже вынуждена была сама признать эту дуэль состоявшейся.
— Я тогда не знала…
— А кого это волнует? — перебил я ее. — Кому какое дело, что ты там знала, а чего не знала? Есть факты, которые уже стали частью истории. Есть клятвы, которые были исполнены. Я перед Каноном и перед обществом мира Ночи чист — как, впрочем, и ты. Все остальное — это уже наши личные разборки. В нашем споре только две стороны — ты да я. И вместо того, чтобы решать конфликт по старинке, ты задумала вовлечь в этот процесс третьи стороны. Ты мне полгода жизнь отравляла, изводила почем зря, плела интриги и завлекала в свои сети сестру. Неужели ты считала, что я просто так это проглочу, что окажусь покорной овцой для закланья? — Пелагея молчала. Лицо ее с каждой секундой мрачнело, но я не верил в ее игру. Сейчас наша беседа была сродни ментальной дуэли, чем-то напоминающей то, как два гроссмейстера играют в шахматы по памяти. — Это в первые месяцы своей ворожейской карьеры, — продолжил я свой монолог, — меня можно было брать голыми руками. Именно тогда у тебя был шанс грохнуть меня или обманом завладеть моей силой…
— Не твоя она, Гриша, сколько можно повторять? Ты взял чужое! Верни или брось каку, нехорошо так делать! Фу, Горин, фу!
— Своему Карлуше будешь фу говорить, мне же фукать не смей!
— Да, — задумчиво протянула ворожея, — а ты действительно уверовал в себя.
— Вашими молитвами…
— Да не молюсь я за тебя, милый, — улыбнулась Пелагея. — Разве что свечку тебе поставить могу… за упокой.
— Очень мило с твоей стороны. Знал, что дорог тебе.
— Разве что как память, — вновь огрызнулась Пелагея.
Наша словесная перепалка начала мне уже надоедать.
— Может, завершим уже упражнения в риторике? — предложил я.
— И что, договоримся? — скептически уточнила Пелагея.
— А почему бы и нет? План твой все одно провалился…
Пелагея попыталась еще сильнее сжать меня своим «удавом», но я с легкостью остановил это воздействие. Причем легкость, с которой я это сделал, должна была показать ворожее, что я не блефую и что действительно раскусил ее замысел.
— Ну что же, — кивнула мне Пелагея после этой маленькой демонстрации силы, — верю в тебя и признаю твою силу, ворожей. Но это никак не отменяет того факта, что тебе сегодня придется сдохнуть.
Грубые слова она говорила нарочито ласково, что сильно выбешивало, если честно. Тоже своего рода психологическое воздействие. Плавали, знаем. Мне Косяк таким голосом в свое время дежурства впаривал. Значит, будем действовать зеркально.
— Не вижу ни единой причины отправляться за кромку раньше положенного срока, — таким же елейным голосом ответил я.
— А вот же она, — Пелагея подошла к моей сестре, на обескровленном лице которой замерла гримаса ненависти, — вот она, Гришенька, твоя причина. Она же — твоя слабость, она же — рычаг давления. Называй, как хочешь, но все одно через эту твою слабость ты эту битву проиграешь. Не проще ли смириться и дать мне то, чего я так жажду?
— Не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь, — с максимально равнодушным видом ответил я ворожее и добавил. — Обратив мою сестру в упыря, а после превратив ее в вурдалака, ты, в первую очередь, подписала смертный приговор самой себе.
Я прекрасно понимал, что сейчас настал самый ответственный момент нашей с Пелагеей партии — в шахматах эта часть игры именуется эндшпилем. Каждый неверный ход мог привести к катастрофе. С другой стороны, каждая ошибка противника могла привести меня к победе. Именно поэтому я все это время провоцировал Пелагею на ошибку.
— Смертный приговор, Гришенька, я подписала не себе, а тебе, — улыбнулась Пелагея. — И не забывай, Веру обратили вурдалаки, а я лишь умело воспользовалась ситуацией.
И тут я решил сделать первую жертву фигуры.
— Я в курсе, кто надоумил Алису пойти на контакт с колдуном-имитатором. Ты нарисовала бедной честолюбивой вурдалачке красочную картину мира, в которой ей отводилась заманчивая роль матери целого вурдалачьего клана. Ты прекрасно понимала, что Алиса не сможет устоять перед предложением достопочтенного Марка Августа.
— Ты забываешь, Горин, что я всего лишь ворожея, — с беззаботной улыбкой парировала Пелагея. — Я не провидица и не гипнотизер. Откуда мне было знать, что этому старому прохиндею захочется заполучить силу Варвары? Причем заполучить ее всю, целиком. Согласно нашему уговору, ему полагалась лишь десятая часть, и то только после того, как он выполнит свою часть сделки.
— Ты знала, что он пойдет ва-банк. Знала именно потому, что не планировала отдавать ему силу. Знала ты и то, что он захочет поквитаться за твой «кидок». Ты догадывалась, что Варвара просто так не сдаст своих позиций, даже если умрет. Да, ты не знала, как именно будет действовать твоя бабка, но понимала, что с ее смертью твои проблемы с вступлением в наследство только начнутся. И, зная все это, ты попросту решила загрести жар чужими руками. Руками имитатора. И ты однозначно знала, как именно он будет действовать.
— Твоим словам нет и не может быть никаких доказательств. А если бы и были, — и Пелагея хмыкнула себе под нос, — кому ты их предъявишь? Совету? Им плевать на тебя, лишь бы ты и твоя сила были под их контролем. Бессмертным пожалуешься? Этим всегда было насрать как на людей, так и на обитателей мира Ночи. Единственное, чего они жаждут, так это баланса. Покуда в мире сохраняется некий статус-кво, им живется преспокойно, но стоит какой-либо стороне начать перетягивать на себя одеяло — они чувствуют для себя угрозу. Именно поэтому эта тварь Геворг помог тебе в решении нашего с тобой вопроса. Ему попросту выгодно, что именно ты стал сосудом для силы, которую должна была унаследовать я. Тебя попросту легче контролировать, легче использовать. На меня же где сядешь, там и слезешь. Не хотят они такого соперника в свою касту пускать. Неудобен им такой соперник.