Тот самый сантехник 6 (СИ)

— Что делать будем? — спросила только Леся, которая на этот раз не ставила никаких диагнозов.
Последняя неделя приучила её к тому, что чем меньше болтаешь, тем проще сдавать отчёты. Вот слушать — это важно.
— Думаю, ей неплохо бы поспать, — прикинул Боря, исчерпав влияние прикосновениями и объятьями.
«Можно было пойти на крайние меры и применить щекотку, но кто вообще щекочет людей в трауре?», — заметил внутренний голос.
Так они и стояли в прихожей у камина, где на диване Кира пялилась совсем не на огонь, а на золочёное покрытие над кирпичной кладкой, что можно было назвать декором.
Боря уже собирался взять Киру на руки, чтобы отнести в спальню, но тут входная дверь без всякого предупреждения распахнулась. И на пороге возникла… Зина!
— Нихуя себе за хлебушком сходила! — рявкнула она и Кира от этого голоса подскочила, повернулась, а затем побежала к ней со всех ног.
Эта картину удивила сразу и Борю, и Лесю. Но если Васильковой было отдалённо понятно, что сознание девушки уцепилось за прошлое и изо всех сил потянув его на себя, она попыталась отмотать ситуацию назад. Зина стала для неё такой же частичкой семьи, как и отец. Виду могла и не подавать, но определённое духовное родство у них произошло и без всякой свадьбы. Проще говоря, она приняла ей как мать заранее, не дожидаясь торжеств.
Глядя на то, как Кира разревелась на плече несостоявшейся мамы, Боря вдруг понял, что хочет быть на её месте. По идее она должна была открыться ему. Броситься на плечи, разреветься на груди. Но на него Кира отреагировала ровно также, как на Лесю.
А это значит — отдалился. Ушёл. Пропал. Как будто и не было его.
— Что случилось? — донеслись от Киры первые слова за день.
И Боря вдруг понял, что у девушки сработал защитный механизм. Она как бы подсознательно готовилась потерять отца, с детства видя его нелегальный бизнес, бандитизм, торговлю оружием и чёрт знает, чем ещё.
«Она ВСЕГДА готова была его потерять», — согласился внутренний голос: «Но привыкнуть к тому, что потеряет и новую мать у неё пока не вышло».
Боря подошёл следом, слушая разговор.
— Я, главное, на остановке вышла. Хлеба купить нам на обед. По доставке он какой-то чёрствый, — объясняла Зина, посмотрев на Борю. — Странное дело с Князем, подписка о невыезде — это даже не домашний арест. Его просто отпустили. А я как до двери магазинчика дошла, так меня взрывной волной и догнало. Очнулась в ожоговом под капельницей! Говорят, из жопы три осколка вытащили. Но там всего пара швов. Чешется, сука. Но ничего страшного, просто как чирь даванула. Короче, сбежала я сразу, как очнулась и… домой.
Зина произнесла слово «домой» просто, как само собой разумеющееся. Но Кира разревелась от одного слова, уткнулась в грудь массивную. Зина гладить её принялась, успокаивать. А у самой в глазах слёзы стоят. Едва-едва слышно спрашивает:
— Боря… кто это сделал?
Так следом сантехник понял, что и массажистка приняла эти отношения среди Князевых как само собой разумеющееся. То есть она уже была матерью Киры, без процессии и печати в паспорте.
«Духовно приняли друг друга. Ментально породнились», — объяснил внутренний голос: «Всё бы и дальше возможно развивалось, но тут Князя волной отдачи накрыло. Карма догнала, наконец. Раз торгуешь оружием, будь готов от него умереть».
— Шаман, — ответил одними губами сантехник Зине и поспешил покинуть дом, логично прикинув, что на двух смертях тот вряд ли остановится.
Зина кивнула. О Шамане она уже слышала. Как слышала и прекрасно запоминала о схронах Битина. Правой руки Князева.
Имя прозвучало. И снайпер прекрасно знала, что ей делать дальше. Осталось только переждать траурные мероприятия и мстить, мстить, мстить, как учили люди, которые знали в этом толк.
Понимая, что больше не в силах чем-то помочь, Глобальный распрощался со всеми и покинул дом Князевых. Им требовалось побыть одним, а ему требовалось как следует над многим подумать.
Сев в микроавтобус и прокатившись одну улицу, Боря понял, что оказался у дома Шаца. Он уже хотел пройти в дом, лечь и отключиться до вечера. Но Зоя словно стояла у окна. Она заметила его первой. Накинув шубу, выскочила навстречу. Тут же пообещала, что оденется быстро.
 
Десяток минут спустя Боря понял, что снова ведёт автомобиль и они едут в дурку.
«Что ж, не худший маршрут дня».
  
Глава 19 — Ганс на час
 
Олаф Мергенштольц скрёб расчёской залысинку у зеркала. На морщинистом лице играла улыбка. Держа расчёску как микрофон, он напевал простую народную немецкую песенку на родном языке:
 
 
Среди лесистых гор,
 
У голубых озёр,
 
Где в чаше слышен 
 
Птичий нестройный хор.
 
Под яркой синевой,
 
Под елью вековой
 
Плясать сегодня 
 
Будем мы с тобой.
 
 
Настроение пациента психиатрической лечебницы было приподнятым. Он не только освоился в отделении для душевнобольных имени Павлика Морозова, но и заслужил право на личные вещи примерным поведением. Поэтому ему и выдали зубную щётку, пасту, мыло, туалетную бумагу, а также расчёску, в которой не было никакой необходимости, но раз давали — надо брать.
Топчась на месте, Олаф кружился у зеркала, и веселил себя как мог. Жена развелась с ним, наступила полная моральная свобода действий, а плата за отопление и свет для их совместно нажитого имущества в эту зиму равнялась примерно нулю.
Всё просто: нет отопления и света — нет и платы. Как ловко он провёл эту систему!
Телевизора в отделении не полагалось, и Олаф даже себе не представлял, что его канцлер, за которого он голосовал, уже обсуждает возможность поставки танков Леопард на Украину. Преемственность Вермахта и Бундесвера имела одну линию — драх нах остен. Любыми путями прорваться на малонаселённый восток. Не напрямую, так опосредованно. И как предки леопардов в 1943 году горели в причерноморских степях, так суждено было гореть и их потомкам и в 2023 году. Олаф не знал этого, но продолжал напевать немецкие песенки.
Настроение теперь ничем не испортить. Ведь он подружился с Максимом! Парнем, который немного знал немецкий, в школе учил. Сам же немец немного знал русский. И на этой почве они нашли друг друга.
Макс был частым гостем отделения. С диагнозом «вялотекущая прогрессирующая шизофрения» с периодами острых обострений.
Некоторые постоянные клиенты имели особые привилегии в отделении. И Макс был среди них. Ему одному из немногих позволяли брать с собой телефон. Сначала Олаф просто брал поиграть в лопанье шариков. Потом попросил установить одно немецкое приложение, что представляло собой социальную сеть, которую даже не думали блокировать в России. Дальше подключил свою учётку, благо помнил пароль, а там — Света. Пишет, переживает, интересуется.
О, что за чудная девушка! Высокая, стройная, светленькая. Каждому западному немцу по нраву.
«А восточные немцы пусть живут с кем хотят. Проклятые осси!» — хмыкнул Олаф.
Он-то был весси. Человеком что надо. Истинным арийцем и наследником идей Третьего рейха, реваншистом в душе и на деле. Просто с женой не повезло. Женился на той самой осси, корни которой были так далеко на востоке, что чуть уши не отморозил.
И если восточная Германия и её жители по сути отличались от Западной только диалектом, то главное крылось в деталях. Сорок с лишним лет им удалось пожить при разных строях. Так восточные осси хлебнули халявы социализма в виде бесплатного образования и медицины, соцобеспечение, бесплатной раздачи квартир. Но также дефицита товаров с постоянным контролем и идеологической обработкой.
Тогда как западные немцы всего добивались своим трудом, трудолюбием и если по-честному, западная Германия уцелела в гораздо большей степени, сохранив свой промышленный потенциал даже под временным внешним управлением.