Господин следователь. Книга восьмая (СИ)
— Никогда не было такого, — пожала плечами моя невеста. — Ни в Белозерске, в прогимназии, ни здесь, в Мариинке. Подарки, включая цветы, вообще не приветствуются. У вас в Новгороде по-другому было?
А бог его знает, как оно было в Новгороде, в мужской гимназии, где учился Иван Чернавский. Может, носили цветы, а может нет. Вот, что я точно помню, так это то, что в 21 веке Дима Максимов до одиннадцатого класса на 1 сентября дарил цветы своей учительнице. А она устраивала наши букеты в два цинковых ведра и они потом долго стояли на задней парте, пока не засыхали. Да и мне самому, уже когда трудился в школе, тоже дарили цветы — и на День знаний, и на День учителя. Правда, мне от своих букетов приходилось избавляться, потому что у Ленки аллергия на любые цветы. Это, я вам скажу, очень плохо, потому что захочешь сделать любимой женщине приятное — покупай цветы, не ошибешься. А мне, увы, не удавалось.
Еще вдруг вспомнилось, что мои родители, по решению родительского комитета класса, сдавали деньги на подарки ко дню рождения учителя. Правда, было это только в начальной школе, но и потом они регулярно сдавали деньги то на покупку штор, то на пластиковые окна, то на ремонт класса. А тут, видите ли, подарки не приветствуются.
— Елена Георгиевна, нам пора, — напомнила гимназистка преподавательнице. Посмотрев на меня, строго сказала: — Иван Александрович, завтрак в печке. Ухват не берите, не нужен, но голыми руками не хватайтесь, лапы обожжете. Полотенечко висит, его возьмите, горшок ухватите. Будете вытаскивать, осторожнее, не испачкайтесь. Там еще щи, но они пусть стоят, допревают. Сметану я на обратной дороге куплю.
Уже на выходе, младшая козлушка наставительно сказала моей будущей жене:
— Елена Георгиевна, как замуж выйдете, следите, чтобы ваш муж в печку не лазил. Лучше, чтобы кухарка это делала. Нельзя мужчин, особенно вроде нашего, то есть, вашего, к печке допускать. Не то иной раз полезет Иван Александрович за горшком, а вылезет — как черт, даже на ушах сажа.
Ах ты мелкая ябеда! И было-то всего один раз, когда вымазался. И случилось это давненько. Нет, ну почему нельзя лупить гимназисток?
Вот, что теперь Леночка подумает? Решит, что ее будущий муж настоящий хрюн? И как на оговорку — нашего-вашего отреагирует?
А юная преподавательница иностранного языка хихикнула, обернулась и показала жениху язык.
Ну, блин… А ведь Елена Георгиевна Бравлина до встречи с моей кухаркой была воспитанной барышней. Определенно, Анька ее плохому учит.
Но окончательно добило, когда услышал, что обе красивые барышни поют на два голоса:
— Я гимназистка седьмого классу,
Пью самогонку заместо квасу,
Ай, шарабан мой, американка,
А я девчонка, я шарлатанка.
Нужно отдать должное, дойдя до калитки, и та, и другая, замолкли. Захихикали и ушли, послав мне на прощание воздушный поцелуй.
Да, а почему не спрашивают — что такое самогонка? Или по смыслу догадались?
В легком обалдении и замешательстве, не сразу сообразил, что обе девушки умотали в гимназию, а меня с собой не позвали! Оставили… А я? И чего, спрашивается, как дурак несся по улицам, прохожих пугал?
Нет, все плохо. Вон, старался, цветы тащил. Да, о цветах…
Собрав несчастные астры в охапку, пошел к сарайке, где томилась рогатая узница. Анька уже приспособила новый запорчик — вколотила два гвоздика, намотала на них веревочку.
Размотав и развязав узелочки, приоткрыл дверь, откуда сразу же высунулась любопытная козья морда.
— Ме-ее?
— Цветы будешь? — поинтересовался я. — Свежие, только что с грядки.
Я протянул Маньке одну астрочку для пробы, а эта мелкая и рогатая принюхалась, потом чихнула, скорчила брезгливую гримаску и недовольно проорала:
— Ме-а-еее!
— Ну ни фига себе! — возмутился я. — Я за эти цветы целый рубль отдал, а ты харю воротишь, есть не хочешь! Знаешь, сколько на рубль можно сена купить?
По моим прикидкам, на рубль можно купить не меньше копны сена (не путать со стогом!), а копны порядочно козе должно хватить недели на две, если не больше. Никогда не слышал, что астры являются для козлушек ядовитыми. Это не лютики, от которых кролики умирают, а козы, как более умные создания, их не едят. Определенно — Манька выделывается. Обиделась на Нюшку, что та ушла на учебу, не отпросившись, а обиды вымещает на мне. Коза, она коза и есть.
Все, я обиделся. И на девчонок, и на козу. В сущности — все женщины порядочные козы, а козы, точно такие же женщины, только с рогами. И как моя Елена Георгиевна с таким несерьезным подходом к делу станет девчонок учить? Не дай бог — на уроке споет песню про гимназистку. И она замуж собирается? За меня, между прочем.
М-да… Еще один ребенок на мою голову. Что ж, придется брать. А куда теперь ее девать? Только замуж.
Закрыл дверь, намотал веревочку. Первым порывом было выбросить астры во двор, но не стал.
Пошел домой, отыскал на полке, среди кухонных причиндалов и посуды какой-то горшок (нет, если уж совсем точно — это крынка для молока), налил воды, запихнул в него астры. Пусть в моей гостиной стоят, быт украшают.
Разоблачившись и переодевшись в домашнее, принялся готовить себе завтрак. В том смысле, что слазил в печь, где сразу за заслонкой стоял горшок с гречневой кашей.
Про полотенце вспомнил, когда вытаскивал горшок. Горячий, оказывается. Нет, не раскокал, дотащил. Правда, пришлось метнуться к рукомойнику остудить пальцы.
Гречка, да еще и с мясом! Запах обалденный, а я сегодня встал рано, кушать хочу, аки… Аки кто, придумать не смог, в общем, сильно.
Едва удержался, чтобы не начать лопать прямо из горшка, но пересилил себя, положил кашу себе в миску, отрезал хлеба.
Тащить завтрак в свою столовую-гостиную было лень. Это у меня кухарки всегда извращались — что Наталья Никифоровна, а что Нюшка. Обязательно-то им надо было накрыть на «приличном» столе. А мы люди негордые, пусть и кандидаты, поедим и на кухне.
За такую вкуснотень можно Нюшке все простить.
Разумеется, после того, как поел, жизнь стала казаться не такой грустной. Потом стало смешно над самим собой. Спрашивается, чего я бычусь? Ну, коли не принято в этом мире провожать детей в школу, значит не принято. И если цветы учителям не дарят, так и ладно. И Елена Георгиевна со временем станет серьезной, а нет — так пусть ее увольняют. Неужели я собственную супругу не прокормлю? В крайнем случае, возьму какую-нибудь шабашку…
Эх, опять не туда полез. Какая «шабашка» для судебного следователя? Если только бумаги из канцелярии на дом брать, переписывать, но несолидно.
Странно только, что Манька астры есть отказалась. Козы — они едва ли не всеядны. Кузнечика там, бабочку слопают и ухом не поведут. Камерунские вообще в пустыне живут, непонятно, чем и питаются.
Помнится, бабушка рассказывала, как в ее детстве, в пятидесятые годы, коза умудрилась забраться в дом, пробила копытцем днище сундука, в котором прабабушка хранила облигации военного займа и все сожрала!
И тут меня стала мучить совесть. Получается, потревожил Маньку, предложил ей несъедобное угощение, потом ушел. Если рогатая воспримет это как издевательство? Стыдно перед скотинкой.
Отрезал пару кусков хлеба, посолил крупной солью (у Аньки она в отдельной банке стоит) и отправился кормить живность.
Вот хлебушек с солью — совсем другое дело. Умяла оба куска, словно неделю не ела, да еще мне едва руку не откусила.
— Это ты вместо благодарности? — хмыкнул я.
— Ме!
Понял без перевода — спасибо, приноси еще. Нет, спасибо она не говорила, а только потребовала добавки.
— Хватит, — строго заявил я.
— Ме-а-ме-ааа!
— Харя ты наглая… Ничего не треснет? Сказано хватит — значит, хватит.
Я умею настоять на своем, но мордаха у Маньки была такой просительной, а глазки такими умными (прям, как у Аньки), что не выдержал и отправился еще за одним куском. А один — так чего и брать? Пусть будет два. Морда у нее наглая, но симпатичная. Вся в Нюшку.