Воролов

Двенадцатый час игры давался Арсению Валериановичу Юрову на редкость легко. Сноровка! Тут уж ничего не скажешь! И опыт. В таком деле главное – беречь силы. Правда, сейчас это было несложно. Первое время в его игре нет нужды сосредотачиваться на картах и пользоваться своими «секретами»: для того, чтобы взвинтить ставки до нужной степени, сперва надо больше проигрывать, нежели выигрывать.
За столом с ним сидели еще трое. По правую руку от него теребил карты и собственные рыжие кудри высокий крепкий унтер-офицер, с которым поручик Юров познакомился вчера в привокзальном буфете. Офицер очень заинтересовался перстнем князя Амилахвари, которое Арсений Валерианович выиграл на днях в Москве. Верзила в потертом мундире и мятой рубахе, пожалуй, в конец проиграется в надежде выманить у него эту побрякушку!.. Его можно очистить походя, поблескивая перед ним перстнем на пальце, как морковкой перед ослом! Будет легко и даже несколько скучно. Пока же, чтобы и эта рыбешка не сорвалась с крючка, Юров проиграл ему полсотни червонцев.
Напротив поручика сидел местный дворянчик, некто Проскурин – молодой франт во фраке английского сукна и английских перчатках. Сперва он с пафосом болтал о каких-то лекциях в Париже и шутил, перемежая в разговоре русские, французские и английские фразы. Сейчас же перчатки на его дрожащих руках были перепачканы сигарным пеплом и пятнами от красного вина. Франт был бледен: он явно проигрывал.
Слева от Юрова расположился третий игрок – немолодой солидный купец в атласном жилете с массивной золотой цепочкой, украшенной многочисленными брелоками. Внешне он походил на льва. Его движения были медленными, уверенными и спокойными. Было видно, что он привык играть по-крупному, выигрывать и проигрывать по-крупному, и ничто не могло вывести его из себя. Его Юров решил оставить напоследок. Ставки купца будут хорошим завершением этой ночи и всего этого непредвиденного вояжа в благословенную Кострому.
Да, после довольно успешного визита в Москву и наверняка удачной сегодняшней ночи Арсений Валерианович ненадолго объявится в Санкт-Петербурге, а оттуда прямехонько в Висбаден – туда, где климат даже зимой нежнее немецких пирожных, а игорные заведения ломятся от денег, как сокровищницы Соломона…
Он снова проиграл. Это правильно: до этого он немного пощипал дворянчика, так что нужно было соблюсти меру. Унтер-офицер, также проиграв эту партию, вышел из-за стола, обещая скоро вернуться. Его место занял щеголеватый молодой купчик.
Юров приосанился и начал метать. Невзначай он поправил воротник кителя, коснувшись пальцем искусно пришитой под воротником и невидимой для постороннего глаза штапельной подушечки размером с пуговицу. В подушечке был «бальзам» – его собственное изобретение: смесь конопляного масла, камфары и стеарина. Теперь легким движением пальца можно было едва-едва пометить нужные карты. Много вечеров пришлось потратить Арсению Валериановичу на опыты и упражнения, чтобы блеск «бальзама» был заметен только ему одному и только на небольшом расстоянии, и ни зрители, ни даже сидевшие за столом игроки не могли заметить этих меток. Люди время от времени склонны поправлять на себе одежду, особенно когда волнуются. Так в чем же подозревать Юрова? Разве что в благосклонности Фортуны!
Первую крупную партию дворянчик проиграл неожиданно, хотя ему шли все карты. Это его только раззадорило. Он повысил ставки, выругавшись на французский манер, но это не помогло: вторая партия тоже осталась за Юровым. Его оппонент побледнел и предпринял еще одну попытку отыграться. Юров чуть ослабил воротник, и карты красиво заскакали из его рук по столу, поблескивая в приглушенном ламповом свете.
Франт, будто не веря своим глазам, наклонился к сукну стола, а затем судорожно впился пальцами в собственную шевелюру. Купец хмыкнул и бросил свои карты. Молодой купчик лишь сочувственно вздохнул.
Юров придвинул к себе свой выигрыш:
– Господин Проскурин, не желаете ли продолжить игру?
Проскурин метнул в Юрова испепеляющий взгляд и сжал кулаки, но тот лишь захохотал и сделал глоток из стоявшего рядом бокала с вином.
 
– Полноте, – вмешался купец, – остыньте, голубчик. Карты страсть не любят!
Проскурин ошалело поднялся с места.
– Позвольте откланяться, – несколько отстраненно сказал он и направился к выходу. Никто в зале не повернул головы ему вслед, лишь на мгновение все затихли, будто следя за ним краем глаза и прислушиваясь.
В дверях он чуть лбом не столкнулся с уже знакомым Юрову унтер-офицером, за которым следовал еще один посетитель игорного дома в форме пехотного капитана. Сумев все же разойтись с ничего уже вокруг не видящим Проскуриным, они подошли к столу, за которым Юров завершал приготовления к новой партии.
– Вот сюда, ваше высокоблагородие, пожалуйста! Здесь у нас первостепенное общество!
– Рад вашему возвращению, Евстратий Павлович! – отозвался Юров. – Вы пригласили в нашу компанию еще одного партнера? Здравия желаю, ваше высокоблагородие! Хотите к нам присоединиться?
«Что ж, эта ночь явно принесет хороший куш!» – подумал он.
– Не откажусь, – незнакомец улыбнулся в усы и занял освободившееся место напротив поручика.
Купец добродушно, но властно обратился к молодому купчику:
– Ты, Ванюша, тоже бросай это дело. Не твой сегодня день! Сходи-ка, братец, освежись!
Купчик не перечил, хотя тень разочарования и скользнула по его лицу. Его место вновь занял унтер-офицер.
Юров свистнул, и к нему поспешил слуга. Он нес в руках накрытый черным батистовым платком поднос и плыл с достоинством визиря, спешащего доставить султану важную депешу или драгоценный дар иноземного посла. Изящным жестом он скинул платок, явив игрокам и зрителям дюжину новеньких карточных колод в желтой оплетке.
Юров чуть поклонился капитану:
– Ваше высокоблагородие, у вас, как у вновь прибывшего игрока, есть право выбора колоды. Прошу вас!
Тот не раздумывая выбрал пачку и протянул ее поручику:
– Извольте!
Юров в предвкушении радостно потер руки, приосанился, поправил воротник и взял колоду. Оплетка с хрустом лопнула, явив на свет новенькие глянцевые рубашки карт. Поручик раскидал их веером и, с треском пропустив карту в карту, положил колоду на стол:
– Предлагаю для начала ставку в пятьсот рублей!
– Идет! – отозвался капитан.
– Ваша ставка?
– Мирандоль.
– Столько же? Как угодно! Ваша карта?
Капитан вскрыл свою колоду и вынул из нее десятку бубен.
Юров начал метать банк. Направо, налево, направо, налево…
– Ваша взяла! Продолжим?
– Продолжим!
Капитан метнул на стол следующую карту:
– Пароли!
– Ага, тысяча? Что ж, извольте!
Направо легла дама треф, налево – туз червей.
– Увы, господин капитан, ваша дама вам изменила! Вы готовы еще понтировать?
– Охотно! Пароли-пе!
– Ого! Сразу два тысячи! – гоготнул унтер-офицер.
– Что же, милейший Евстратий Павлович, вы полагаете, что я явился в такое заведение без должной подготовки? Господин поручик, вы принимаете ставку?
– С удовольствием!
Так они и играли по очереди, обмениваясь любезностями, шутками и возгласами удивления, радости или досады. Юров опытным взглядом оценил своего нового компаньона: азартен, хоть и изо всех сил пытается казаться сдержанным, упрямый. И по манере играть явно видно: с деньгами. Пусть даже и не со своими, а с полковыми – такое ведь не редкость среди офицеров. Да и не все ли равно? Ставка есть ставка, а деньги, как известно, не пахнут.
Юров сначала проиграл, затем выиграл, потом снова проиграл, потом снова выиграл. Он управлял каждой партией, как дирижер управляет симфоническим оркестром: вдохновленно, возвышенно, даже страстно. Он методично раззадоривал своих жертв, подталкивая их все время повышать свои ставки.
Ему понравился новый игрок. Он не горячился, когда проигрывал, не трясся всем телом, вынимая банкноты из упитанного бумажника, не рукоплескал бурно, когда выигрывал, не пил без меры, но и не сидел сиднем, вжавшись в свой стул и вцепившись в карты. Он, чуть щурясь, улыбался в пышные смоляные усы и подкручивал их в мимолетной задумчивости, следя, как порхают, словно мотыльки над летней лужайкой, расписные рубашки карт с грозными королями, изящными дамами и ветрениками-валетами на обороте.