Сердце знает

— Роя всем будет не хватать, — тихо повторила Хелен слова Джин, когда они вошли в синие двери.
Его она заметила сразу. Окруженный со всех сторон людьми, он, тем не менее, на голову возвышался над всеми, его легко было заметить. Когда она вошла, он посмотрел на нее в упор, но лицо его при этом никак не изменилось, никаких признаков узнавания, радости встречи, недовольства. Он просто смотрел на нее, смотрел и смотрел, словно завораживал.
  
Она попыталась улыбнуться, но ничего не вышло. Перед приходом сюда она думала, а что бы такое сказать ему, если он сразу ее не узнает. Что-то остроумное и дерзко-легко-мысленное. Банальную колкость. Какой-нибудь смешной пустячок, чтобы освежить его память и, может, несколько смутить его. И тогда последнее слово останется за ней. Но он по-прежнему не отводил от нее взгляда, и в его непроницаемых темных глазах ничего нельзя было прочитать, — так и не придумала она ни черта умного.
Поэтому вежливо и сдержанно пожала ему руку и назвала себя.
— Хелен Кеттерлинг.
— Я помню. — Ее рука полностью утонула в его огромной ладони. — Давно не виделись.
— Да, давно.
— Лет 10?
— Больше. Ты смотр… — Она почувствовала вдруг, что задыхается.
— Да, смотрю. — Медленно его рот расплылся в улыбке, глаза потеплели.
Он не отпускал ее руку, а она не отнимала.
— Ты не изменилась.
— Нет, изменилась. Я очень… — Она покачала головой и отвела взгляд. Она собиралась сказать «сочувствую», но это слово показалось невыразительным и жеманным и не имело никакого отношения к его словам. Изменилась. Она и правда очень изменилась, но не хотела говорить об этом, потому что та Хелен не хотела меняться до такой степени.
Он тоже изменился. Она знала его, когда он был тощий, угловатый, тогда в его глазах всегда горело желание, а сейчас она видела перед собой сильного, уверенного в себе мужчину, который добился в жизни большого успеха. — Я здесь недавно, — сказала она тихо, внезапно заметив отсутствие Джин. — Но с твоим отцом мы успели подружиться.
Риз, казалось, удивился. — Ты и он?
— Он помнил меня с…
Его удивление превратилось в ожидание. Скажет ли она это? С того дня, как он представил ее как свою «девушку», а она дразнила его за то, что он употребил это школьное словцо? Бывало она использовала то, что он «совсем зеленый» против него, смущала беззастенчивой попыткой всегда верховодить в их бурных, любовных отношениях.
Не в состоянии дольше смотреть ему в глаза, она отступила в сторону, забрав руку.
— Он пригласил меня брать лошадей в любое время, и, конечно, я не преминула воспользоваться такой возможностью. Когда я приходила к нему, мы говорили о политике, истории, о фольклоре, о жизни вообще. Его интересовало множество вещей, а сколько историй он знал.
— Почему ты сюда вернулась?
— Из-за работы, в поисках хорошего места.
— И ты вернулась сюда, в Бед-Ривер? — Он фыркнул и недоверчиво покачал головой. Он всегда носил длинные волосы, аккуратно подстриженные, доходившие сзади до плеч. — Ну, что ж, хорошо, что я увидел тебя.
— Повод не очень хороший.
— Почему? Хорошо, что ты пришла простится со своим другом. Иногда ты забывала это.
Уколол. Так на него не похоже. Ей следует не забывать, что, в действительности, она его, нынешнего, не знает. Ей пришлось напомнить. — Мы попрощались. Той ночью, под дождем. Помнишь?
Сказала — и сразу пожалела. Она, как сейчас, чувствовала холодные капли дождя на лице, его обжигающее дыхание, напряженность его тела. Он сказал тогда, что у него есть лишь одна попытка, и сейчас пора ею воспользоваться. Он позвонит. Он вернется. Он докажет ей, что она не права. Холодный дождь. Она вспомнила все и вздрогнула, заметив холодок в его взгляде. — Это было давно, — сказала она тихо.
— Не думал, что то прощанье будет прощанием навсегда.
— Оно и не было. И, оказывается, не стало. — Она подняла голову и вымучено улыбнулась. — Привет, Риз!
— Привет, Хелен. — Он обошел вокруг нее, повернувшись спиной к толпе, словно отделял от людей, чтобы сохранить для себя. Раньше ей всегда нравилось, как нежно он опекал ее. Защитник. — Никогда не знаешь, — сказал он тихо, бросив взгляд на гроб, — какое прощание будет последним.
— Да, — она робко прикоснулась к рукаву его куртки и подумала, что никогда прежде не видела его в спортивной куртке. Интересно, а была у него тогда куртка? — Мне кажется, боги полагают, что поступают милосердно, когда держат нас в неведенье.
— Нет, не в неведенье, а в неясности, смутности, — ответил он. — Никогда не бывает совсем темно. И если обращать внимание на смутные очертания, использовать знания и навыки, то можно смело шагать вперед. — Он отступил в сторону, обращая ее внимание на столы, на которых стояли чайники с чаем и подносы с едой. — Ты ела?
— Нет, я… — Она подняла глаза, собираясь извиниться. Господи, какая я дура. — Но я поем.
— Хорошо. Лепешки — великолепные. Давно не ел таких. — Он засунул руки в карманы брюк и, подведя ее к столу, глубоко вдохнул аромат хорошо пропеченных дрожжевых лепешек. — М-м-м. Пахнет домом.
— Это было первым, что я искала, вновь приехав сюда. — Я пошла наугад, просто чтобы найти кусочек тепла…
Едва заметным движением головы, он подозвал одну из женщин, хлопотавших у стола. — Бабушка, Хелен надо покормить. Дай ей поесть, и начни с лепешек, хорошо?
— Иди со мной, — позвала старуха.
Он коснулся плеча Хелен, она обернулась и увидела благодарность в его глазах. — Я рад, что вижу тебя, Хелен.
Она напросилась помочь подавать на стол.
С этой выгодной позиции можно было наблюдать, как люди выражают соболезнование сыновьям Роя Блу Ская. Рой был вождем племени, и сейчас люди отдавали дань уважения, что было совершенно понятно. Но Риз считался местным героем, и было нелегко понять, как справляться с этими почестями. Но Риз понимал. Ее удивляло, когда она видела все ту же хорошо знакомую неловкость в его движениях. Удивительно, что такой знаменитый спортсмен, физически совершенный и необычайно сильный, несмело отвечает на рукопожатие старика, когда тот вспоминает его игру во время какого-то давнего матча.
— Никто не мог тогда с тобой сравниться, — говорил старик. — Тебя было невозможно блокировать.
Расправив плечи и склонив голову на бок, Риз лишь кивнул и пробормотал слова благодарности.
— Мы хотели бы с тобой поговорить, — говорил старик. — Не сейчас, попозже. Но очень скоро, Токса. Я и кое-кто из друзей. Друзья твоего отца, родственники, почитатели…
Риз поднял голову и вопросительно поднял брови.
Он чувствовал, что Хелен на него смотрит. Он знал, что она прислушивается к разговорам, даже если сейчас перекладывает остатки картофельного салата на другое блюдо, которое только что поставили на стол. Она громко скребла ложкой по блюду, но все равно прислушивалась. Это было частью ее работы.
Старик похлопал Риза тыльной стороной ладони по груди.
— Не сейчас, но до того, как ты уедешь, мы хотим тебе кое-что сказать.
— Само собой. Вы знаете, где меня найти.
— В доме отца?
Риз кивнул, а старик указал на мальчугана в фуфайке с надписью «Minneapolis Mavericks». Это было название клуба Национальной Баскетбольной Лиги, за который Риз когда-то играл. — Мой внук. Хотел с тобой познакомиться.
Риз обменялся с мальчишкой рукопожатием, а затем присел на корточки, внимательно стал слушать, словно в этой комнате никого, кроме них, не было. Ребенок что-то рассказывал, размахивая при этом руками, и Риз слушал внимательно, вникая в подробности. Хелен представила на месте этого мальчика Сидни, как он разводит худые руки, показывая, какую огромную рыбину поймал или какой дальний пас отдал.
  
Риз поднял глаза и заметил, что она улыбается. Она быстро отвернулась. Понимала, до чего глупое выражение у нее на лице, и какие сентиментальные мысли у нее в голове, а ничего такого она себе сейчас не может позволить. Просто встретить его, даже после стольких лет, было достаточно рискованно, но видеть, насколько открыт он детским интересам, как, благодаря общению с ним, лицо мальчишки сияет, невыносимо. О, Господи. Прежде у нее и в мыслях не было встретиться с ним, по крайней мере, пока Сидни не станет старше. Дед ее сына — да, даже дядя — ладно, но отец — это не входило в ее планы.