Диктатор (СИ)

Я обернулся. Попугай понюхал пепельницу, выгнул шею, подошел к бутылке с ромом, постучал по ней клювом.
Литровая прозрачная бутыль закачалась. Жидкость карамельного цвета в ней забулькала, стекая по стенкам сосуда.
— Тише, тише! — я пригнулся, выставив обе руки ладонями, втянул голову в плечи, ожидая громкий звон разбитого стекла. — Хороший Санти!
Бутылка устояла. Я выдохнул с облегчением. Теперь попугай подошел к моему стакану, где оставалась на донышке горячительная жидкость.
Понюхал, взъерошил перья на затылке и ногой опрокинул стакан, отвернувшись как будто в отвращении и глядя на меня. Ром разлился по большой кожаной вставке на столе, образовав маленькую лужицу.
— Твою мать, — пробормотал я.
Тут попугай лакнул ром. Закричал, замахал крыльями. Потоптался по луже. Лакнул еще.
— Ну хватит, Санти! — я шагнул к столу.
Попугай отшатнулся, увидев мое движение.
— Санти! — снова крикнул, махнул крыльями, задел бутылку. Та опять зашаталась.
— Ну все, успокойся, алкаш! — я метнулся к столу, намереваясь подхватить бутылку.
Санти отскочил от меня и, хлопая крыльями, перелетел на люстру. Я цепко подхватил бутылку.
Санти зацепился лапками за люстру, повис вниз головой. Стал раскачиваться, издавая невнятные скребущие звуки.
Люстра закачалась вслед за ним. Стеклянные украшения стали биться друг о друга, издавая мелодичный звон.
— За что мне это? — пробормотал я. — Какой же сложный, длинный день!
— Санти, слазь! — сказал громче.
Санти продолжал раскачиваться. Из-под крепления люстры посыпалась каменная пыль. Что-то хрустнуло.
Попугай вцепился клювом в изогнутый бронзовый подсвечник люстры и сделал два оборота, взбираясь выше. Добрался до стеклянного плафона. Заглянул внутрь. Громко крикнул, видимо яркий свет ослепил его.
С криком перелетел на штору. Разрывая ее когтями, взобрался на гардину. Люстра выдержала птичью гимнастику и замерла.
— Ну держись, птица безмозглая! — я метнулся к шторе, подпрыгнул, зацепил перо длинного хвоста между пальцев.
Санти заорал, взлетел, но смог описать только полукруг. Перо потихоньку выскальзывало из моей хватки. Тонкая штора зацепилась за мой каблук и обмотала меня, наподобие савана.
— Ох ты ж, — в нос уперлась пыльная ткань, плечи сдавило.
Сверху я услышал треск. Поднял голову. Вопящий Санти и падающая гардина. Темнота.
***
— Если вы хотите наслаждаться, наслаждаться! Если вы хотите танцевать, танцевать! Если вы хотите наслаждаться, наслаждаться! Если хотите танцевать, танцева-ать!
Пел задорный мужской голос. Ему вторил не менее веселый хор. Играла музыка. Гармошка, трубы, гитара. Мелодично шуршали маракасы, отбивали ритм тропические барабаны.
Я разлепил веки. Немного болела голова. Увидел белесую пелену перед глазами. Закрыл глаза, сжал веки, помотал головой.
Снова открыл глаза. Ничего не изменилось. Стало не по себе. Попытался пошевелиться. Движения выходили скованными. Зашуршала штора, в которую я был завернут.
"Как же это все странно", — память возвращалась медленно. Потихоньку всплыли воспоминания вчерашнего насыщенного дня.
— Е-мое! — произнес невнятно, прочищая горло. — Я же не в Москве! Эх, мама, как ты там?
Сел на полу, не без труда распутал штору. Стянул ее с себя. Перед глазами проплыли цветочные аппликации на ткани.
Болело левое плечо, а рука плохо слушалась, постепенно наполняясь покалыванием.
"Отлежал", — подумал я. Оглянулся на балкон. Из приоткрытого окна падал яркий луч света. Он высвечивал длинный прямоугольник на цветастом ковре.
Песня, разбудившая меня, закончилась и началась другая — более спокойная.
— Доброе...Иисус Мария! — вскрикнул Рики, войдя в комнату.
Подбежал ко мне, помог встать.
— Что случилось-с, синьор губернатор? — дрожащим голосом спросил он.
Посмотрел на упавшую гардину и на мой лоб.
— У вас-с шишка, синьор! — произнес с горечью в голосе.
— Надеюсь, мне положена медстраховка? — спросил я. Голова ныла.
 
— Мед, что? — переспросил Рики.
— Ясно.
Мы подошли к письменному столу, на котором дрых попугай.
— А вот и виновник, набубенился, — сказал я.
Санти посапывал и иногда дергал правой лапкой во сне. Рядом лежал пустой стакан.
Я посмотрелся в зеркало — вид был аховый — взъерошенные волосы, сонные глаза и большая шишка на лбу.
— Мда уж, — протянул я. — Авторитет понижен.
— Я скоро-с принесу завтрак, синьор губернатор! — сказал Рики и вышел.
Я умылся в ванной, покрутив скрипучий медный кран. Вода была только холодная. Нашел зубную щетку в зеркальном шкафчике, почистил зубы странным зубным порошком со вкусом травы.
Когда вышел, на столе уже дымился большой кофейник с орнаментом. Рядом стоял маленький чайник, такая же сахарница, плетеная корзинка с двумя пышными булками, изящная масленица, тарелочка с ломтиками сыра, тарелка с кукурузной кашей, в стеклянной вазе три банана.
Две серебряные ложки, вилка и нож дополняли картину. У меня потекли слюни.
— Приятного аппетита-с, синьор губернатор! — сказал Рики, замерев возле стола с большим подносом в руках.
— Да, спасибо, Рики! — поблагодарил я, присаживаясь. — Хорошо быть губернатором! Ты завтракал?
— Да, я уже поел-с, синьор! — ответил помощник.
— Это тетя Тереза готовит? — спросил я, принявшись за кашу. — Где у нее кухня?
— На первом этаже-с, синьор, — ответил Рики. — В правом крыле.
Позавтракал я быстро и откинулся на спинку дивана, поглаживая живот. Особенно мне понравились хрустящие булочки, которые таяли во рту.
Я разрезал каждую из них пополам и вложил в середину масло и сыр. Запил вкуснейшим кофе, добавив сливки из чайничка и сахар.
— Мучо уже подъехал-с, синьор, — сказал Рики. — Ждет внизу.
— Хорошо, едем! — ответил я, хотя после сытного завтрака меня опять потянуло в сон. Все же долг перед островом и гражданами был важнее и я поднялся, собравшись с силами.
— Я бы порекомендовал снять вашу выходную одежду-с, синьор, — сказал Рики. — На местности все же лучше будет надеть походную-с.
Он подошел к шкафу, открыл дверцу и достал оттуда темно-синие джинсы, легкую светло-коричневую рубашку и со дна — короткие кожаные сапоги.
— Отлично, Рики! Спасибо! — поблагодарил я.
Быстро переоделся. Помощник пока выключил генератор. Гул стих. Радио замолкло.
Санти проснулся и стал ходить вразвалочку по моему столу, пока Рики не насыпал ему семечек, достав их из кармана штанов. Затем принес из кухни графин и налил птице воды в стакан.
Растрепанный Санти долго лакал воду.
— Я готов, Рики!
— Едем-с, синьор губернатор.
Помощник посадил попугая на плечо, я надел шляпу, натянув ее пониже, и мы спустились вниз. Возле ступеней, на поляне стоял вчерашний пикап.
Я закрыл высокие входные двери дворца своим тяжелым ключом на шнурке и повесил его на шею, спрятав под рубашку.
Мучо сладко спал, откинувшись на сиденье водителя. Из приоткрытого рта вытекла струйка слюны.
— Э, Рики! — сказал я.
— Да-с, синьор! — ответил он.
— Впредь я запрещаю машинам заезжать на эту лужайку перед крыльцом! — сказал я. — А то затопчут всю траву! И что нам потом собрания на голой земле проводить? Да и не эстетично, вид портится!
— Так точно, синьор! — кивнул Рики и записал приказ в блокнот.
— Э-э, Мучо-с! — затем помощник осторожно потрогал спящего водителя за плечо.
Тот тихо промычал, открыл глаза, поднял голову, ошалело озираясь. Увидев меня, тут же выпрямился сидя, стащил кепку с головы, вытер рот и кивнул.
Мы уселись в салон авто (если можно так назвать эту колымагу). Мучо повернул ключ в замке зажигания и стартер натужно загудел. Затем издал протяжный вой. Машина чихнула, сзади вылетело черное облачко.
 
Двигатель заорал, вибрация пошла по всему кузову. Особенно она была заметна в боковом зеркале, куда я заглянул, чтобы увидеть насколько видна моя шишка на лбу.