Перкалевый ангел. Предтечи этажерок (СИ)

Не теряя зря времени, всего за два дня после прибытия, в выделенном “русским выскочкам” ангаре Алексей с Михаилом полностью собрали свой самолет и даже провели короткий пробный вылет, мгновенно заставив замолкнуть всех скептиков. Все же не только внешний вид, но и продемонстрированные этим аэропланом возможности поразили не только простых обывателей, облепивших ограду войскового плаца, выделенного правительством по договоренности с авиационным клубом для полета, но и именитых авиаторов, примчавшихся в Кале, как только им сообщили о готовящемся перелете.
Все последующие дни то Алексей, то Михаил вынуждены были постоянно находиться непосредственно у аэроплана, свалив ночную вахту на Никифора, дабы оградить свое детище от всевозможных диверсий со стороны конкурентов и от промышленного шпионажа. Все же весь тот пакет привилегий, что Федюнины всей семьей готовили почти месяц, только-только был передан для оформления во Франции и при большом желании, особенно при лоббировании данного вопроса со стороны французского правительства, все эти документы могли неожиданно “потеряться” или “сгореть в пожаре”. Потому то, как ни обижались собравшиеся в Кале французские летчики и авиаконструкторы, никого из них так и не допустили до аэроплана, за что едва ли не на следующий день в многочисленных газетах на Алексея с Михаилом пролилось целое ведро грязи. А вскоре нашлись храбрецы отважившиеся бросить русским вызов.
Слишком многие мечтали первыми перелететь Ла Манш на аэроплане дабы войти в историю аэронавтики наряду с Жаном Бланшаром, первым пересекшим канал на воздушном шаре. Но мало кто отваживался говорить о своих намерениях вслух. Лишь трое - Юбер Латам, Луи Блерио и граф Шарль де Ламберт изъявили желание составить в запланированном вылете конкуренцию прибывшим из России авиаторам. Причем, аэроплан первого еще даже не был завершен, и тому требовалось никак не менее пары недель на достройку, а третий и сам являлся подданным Российской империи, хоть это и нельзя было сказать по его имени. Тем не менее, граф де Ламберт являлся единственным ребенком русского генерал-адъютанта и наместника императора в Царстве Польском графа Карла Карловича де Ламберта. И хоть львиную долю своей жизни он провел во Франции, граф всегда считал себя русским. И именно он встал на защиту своих соотечественников, располагая для этого поистине солидными возможностями. Все же граф де Ламберт являлся не только весьма известным талантливым инженером и создателем судов на подводных крыльях, но также числился одним из основателей Французского аэроклуба.
И его авторитета, вкупе с появившейся в печати торжественным воззванием посла Российской империи во Франции, оказалось более чем достаточно, чтобы перевести направление газетных статей из обидно-обвинительного в конструктивное русло рассуждения о возможностях подобного полета и сравнения возможностей заявленных в вылет аэропланов.
Русскому У-1, чью конструкцию многие из опрошенных инженеров признали, несомненно, весьма прогрессивной, должны были противостоять одиннадцатая по счету и в отличие от предыдущих - весьма удачная модель аэроплана, созданная Луи Блерио уже не в гордом одиночестве, а в соавторстве с Раймондом Солнье, на которой тот еще зимой смог провести удачный полет протяженностью более 40 километров, четвертая по счету модификация творения Лававассера - “Антуанетт IV” и старенький, но отрабатываемый из года в год “Флайер” братьев Райт, на котором собирался выступать граф де Ламберт, являвшийся ко всему прочему учеником Уилберта Райта. И как подчеркивали многие - три из четырех аэроплана имели идентичную общую схему постройки - моноплан, приписываемую именно французской школе авиастроения в противовес бипланной схеме принятой в Америке и Англии. Да, общее направление конструкторской мысли у основных конкурентов планируемого полета было одинаковым. Но вот исполнение… Опутанные, словно паутиной, расчалками, с посредственно натянутой перкалевой обшивкой, не знавшей авиационного лака, а также имевшие общий вид выделанных на скорую руку прототипов, на фоне аккуратного У-1 французские машины смотрелись откровенно тускло, что не смог не подметить даже самый далекий от аэронавтики зритель. Впрочем, не смотря на снижение уровня первоначального накала страстей, в ежедневно появляющихся статьях между строк то и дело мелькала мысль о недопущении передачи пальмы первенства в деле покорения воздушного океана от французов кому бы то ни было.
 
Неудивительно, что в результате столь в некотором роде скандальной рекламы, ажиотаж вокруг перелета превзошел все ожидания. А уж общий размер ставок на тут же возникшем тотализаторе превысил немыслимые шесть миллионов франков. Сумма - астрономическая, на которую вполне можно было построить современный турбинный крейсер. Причем, больше всего народа поставили на то, что ни один из отважных авиаторов не достигнет Английского берега. Упустить такой шанс было бы настоящим преступлением, и уверенный в своем товарище и их общем творении Алексей поставил на победу тридцать тысяч рублей, предварительно обменяв их на франки, из тех денег, что менее года назад самым бандитским способом были экспроприированы из хранилища государственного банка в Нижнем Новгороде.
Однако ожидание будущих сверхприбылей, о которых друзья хоть и старались не думать раньше времени, но изредка все же грезили в своих мечтах, оказалось несколько омрачено выволочкой устроенной им Александром Ивановичем Нелидовым.
- И как же следует это все понимать, господа? - стоило закрыться двери ангара “мило” поинтересовался действительный тайный советник. - Почему о том факте, что мои соотечественники осуществляют первый в мире перелет на аэроплане через Ла Манш я совершенно случайно узнаю из французских газет, а не по дипломатической почте или хотя бы телеграфу как минимум за месяц до всего этого предприятия! Вы хоть представляете себе, в какое неловкое положение поставили меня своим своеволием!? Меня же буквально засыпали вопросами, как о вас, так и о развитии аэронавтики в России! И что мне нужно было отвечать, коли я совершенно ничего не смыслю в этом новомодном веянии!? Скажите спасибо, что у меня десятки лет опыта службы в дипломатической канцелярии, и я смог не уронить чести Империи! Но, Боже, какой бред мне иногда приходилось нести! И будьте уверены, господа, весь тот бред, что я был вынужден озвучить по вашей милости, вы будете подтверждать слово в слово, каким бы безумным он ни казался. - обвинительно выставив палец в сторону синхронно сглотнувших авиаторов, приступил к настоящему деловому разговору примчавшийся в Кале посол Российской империи.
- Мы же простые люди, Александр Иванович. Уж простите, не знаю, в каком чине вы состоите. - переглянувшись с Михаилом, первым взял ответное слово Александр. С послом они оказались представлены друг другу буквально пол часа назад, но поговорить по-настоящему, а не на развлечение толпы и журналистов, смогли только уединившись в ангаре. - Откуда нам было знать про такие тонкости? Мы ведь и за пределы Российской империи никогда прежде не выезжали.
- Можно просто по имени отчеству. - отмахнулся Нелидов. - Но где же вы получили образование, оказавшееся достаточным для постройки сего агрегата?
- Да какое там образование. - повторил жест собеседника Алексей. - Всю жизнь рабочими по заводам да мануфактурам промаялись. Как отцы наши, а до них деды. Так что высшего образования мы не имеем.
- Но как же так, господа. - изрядно растерялся посол. - Как же вы смогли построить столь успешно показавший себя аэроплан, не имея потребных знаний?
- А про знания я ничего не говорил. - тут же не согласился Алексей. - Пусть университетов мы и не заканчивали, но никто не мог нам запретить покупать учебники и справочники. А уж что касается опыта работы с деревом и металлом, то любой хороший рабочий даст фору неплохому инженеру. Вот и мы, господин посол, все больше практики, нежели теоретики.
- Да вы присаживайтесь, Александр Иванович. - тут же подхватил речь Михаил, - В ногах правды нет. - Отыскав взглядом небольшой ящик, он подтащил его поближе и расстелив поверху свежую газету, жестом пригласил присаживаться. - Может коньячку, для успокоения нервов? - вновь метнувшись вглубь ангара, он вернулся с позвякивающей пузатыми бутылками корзиной. - Нам тут еще после пробного вылета много чего презентовали. Но сами мы в таких напитках не сильно разбираемся. Вы уж сами выберете что открыть.