Горькая истина

Раскинув руки и взмахнув пышными рукавами охристо-желтого платья макси, подруга заключает меня в объятия. Прижавшись к ней, чувствую аромат дорогих духов с ванилью и амброй. Каждый раз заново удивляюсь, что Дафну можно запросто обхватить одной рукой, до того она тоненькая. Эта естественная худоба – предмет моей зависти.
– Джоджо, – мурлычет Дафна над моим плечом. – Какая же ты красотка! Рада, что ты приехала! Я по тебе соскучилась.
  
– Я тоже соскучилась, – вздыхаю я, обнимая подругу, и медлю пару секунд, прежде чем разжать руки.
Мы не виделись около месяца. На работе полно дел, не говоря уже об избирательной кампании Доминика.
Дафна отступает на шаг и жестом приглашает меня в дом:
– Проходи.
Переступив порог, я тут же снимаю туфли на каблуке и ставлю их у стены.
– Помню, ты сказала, что с утра будешь только кофе, но я не удержалась и заехала в «Миррен» за круассанами с шоколадом. – С улыбкой Дафна поворачивает за угол и входит в просторную кухню.
Повсюду мрамор и хром, а оранжевые далии в хрустальной вазе на кухонном острове добавляют в интерьер цвета. Стол уже накрыт: на маленьких десертных тарелочках две перевернутые кофейные чашки, рядом сливочник и сахарница.
– Даф, ты же знаешь, мне нельзя, – вставляю я.
Но моя подруга не спеша приносит коричневую коробку с надписью «Миррен» на боку.
Положив сумку на барную стойку, я выдвигаю стул и сажусь. Дафна убирает чашку с моей тарелки и кладет передо мной круассан – золотистый, слоеный, по краям сочится шоколад. Сверху он тоже полит шоколадом, белым и темным. Мое сердце начинает биться быстрее, а рот наполняется слюной. Мне такое есть не надо. Да что там не надо – нельзя! Надеюсь, Дафна не обидится, если я только выпью кофе.
– Спасибо, – бормочу я.
Она садится, кладет круассан и на свою тарелку.
– Всегда пожалуйста. Ну, рассказывай, как дела, подружка. Во всех подробностях. Как избирательная кампания Доминика, все тип-топ?
Дафна наливает мне кофе, и, когда моя чашка наполняется, я добавляю сливки.
– Все нормально, – отвечаю я. Ложь во благо. – У него сегодня митинг. Немного попозже я тоже туда поеду. А как Рикардо?
При упоминании о муже Дафна выпрямляется и с улыбкой замечает:
– Он, вообще-то, сейчас наверху.
– Неужели не в командировке?
– В кои-то веки, – мелодично воркует Дафна.
Ее взгляд прикован к браслетам на моем левом запястье. По крайней мере, надеюсь, что ее внимание привлекли именно они.
– Исключительный случай, – со смешком говорю я, сдвигая один из браслетов, чтобы не было видно синяка. – Но чья бы корова мычала! Доминик вечно в отъезде.
И даже когда муж дома, он от меня далек, очень далек. И духовно, и физически.
– Уж поверь, я тебя понимаю. – Дафна не сводит с меня глаз, наблюдая, как я пью кофе.
Ни я, ни она к круассанам не притронулись. У меня свои причины. Интересно, что мешает Дафне?
На самом деле я ужасная сластена, и в колледже весила фунтов на пятьдесят больше, чем сейчас, – бывало, пока вскарабкаюсь по лестнице в общежитии, вся потом обольюсь. Теперь конфеты мои враги. Да и Доминик обратил на меня внимание, только когда я сбросила вес. А вот Дафна всегда со мной дружила. В университете мы были соседками по комнате и с удовольствием лакомились сластями из ближайшей кондитерской, не замечая, сколько калорий поглощаем, – а впрочем, нам было на это наплевать.
Но в один прекрасный день я очнулась и поняла, что хватит объедаться сверх меры, просыпаться с головной болью и чувствовать себя дерьмово. Я устала быть объектом насмешек, из-за которых засыпала в слезах. С тех пор я тренировалась в университетском спортзале два раза в день в перерывах между занятиями. Я изменила образ жизни и поклялась, что никогда больше не буду той жалкой толстухой. Я достойна лучшего. Так всегда говорил мне папа. Да и мать повторяла то же самое, хотя на эмоции была скупа.
Отвлекаюсь от мыслей о своем весе и с веселой улыбкой смотрю на Дафну. Я и впрямь рада с ней увидеться.
– Скоро мы с Рикардо уезжаем, – сообщает она. – Вдвоем.
– Уезжаете? Когда? Куда?
Дафна мнется:
– В следующем месяце, а куда, сказать не могу. Ко гда вернусь, покажу фотографии.
– Здорово!
Она пьет кофе, и некоторое время тишину нарушает лишь звук глотков.
– Ну как, узнала, что на самом деле творится с Домиником? – наконец спрашивает подруга.
Вот мы и подобрались к тому, из-за чего у меня на сердце не просто камень, а целая гора. Хорошо, что Дафна задала этот вопрос. Два дня назад, когда мы с ней говорили по телефону, я рыдала в трубку, как девчонка-подросток. Сидя за ноутбуком мужа и редактируя текст его речи, я наткнулась на имейл от женщины по имени Ния Холл. Признаться, ничего важного эта Ния не писала, только восхищалась интервью Доминика и сообщала, что ей не терпится увидеть его на ближайшем митинге. Доминик ответил – на мой взгляд, чересчур игриво, – что будет ее ждать. Конечно, в этом необязательно должен быть двойной смысл, но я своего мужа знаю и нутром чувствую, что все не так просто.
– Пока нет. – Я провожу пальцем по ручке белой фарфоровой кружки. – Но он точно что-то скрывает, Даф. В последнее время Доминик ведет себя странно. Он как будто от меня отдалился. Сначала я винила себя и боялась, что слишком сильно на него давлю, но ведь мне хочется, чтобы муж добился успеха, что же здесь плохого? Вернее, я хотела этого раньше. – (Дафна кивает и вскидывает брови.) – Доминик ведь поднялся из самых низов. В буквальном смысле из грязи в князи. Я столько для него сделала!
– Ему бы радоваться, что он тебя встретил, – поддерживает меня Дафна.
– Вот именно – «бы».
Дафна кивает и кривит губы:
– Если у него роман… – Подруга умолкает, а у меня сжимается сердце. – Ты же не можешь просто взять и уйти. Вообрази, какой шум поднимет пресса. Все будут строить догадки, почему губернатор и его жена разошлись в самый разгар кампании. Я тебе не предлагаю остаться с этим козлом, но всему свое время, и ты не заслужила того, чтобы увязнуть в дрязгах.
Сглатываю, чтобы избавиться от оставшегося во рту горького привкуса кофе, потом тру кончик носа.
– Дело говоришь, подруга. Но я так от него устала! Скорее бы мы перестали быть мужем и женой.
– Ох, Джо… – Дафна тянется через стеклянный стол и сжимает мои пальцы. – Сочувствую. Ты достойна гораздо лучшего. Но я понимаю, что супружеская жизнь – штука сложная. Если решишь спасать ваши отношения, я тебя винить не стану. Как бы мы ни уставали, держимся за брак, несмотря ни на что. Дерьма в этом деле хватает, но приспосабливаться гораздо легче, чем расставаться.
Я понимаю, что Дафна говорит и о себе тоже.
Со вздохом поднимаю свободной рукой чашку кофе. Раздаются шаги, все ближе и ближе. Оборачиваюсь и вижу, как на кухню входит муж Дафны.
Рикардо Хуарес – высокий брюнет, и женщины считают его красавчиком. На нем джинсы и черная рубашка, темные волосы подстрижены совсем коротко, на армейский манер. Он загорел, будто недавно вернулся из теплых краев; кожа, обычно желтовато-коричневая, приобрела золотистый оттенок. Ему идет.
– Привет, Джо! – восклицает Рикардо и берет с подноса яблоко. – У вас же вроде сегодня митинг.
– Да. – Повернув запястье, смотрю на часы. – И вообще-то, мне надо бежать. Хочу приехать пораньше, пока на парковке не началось столпотворение.
– О нет… Я испортил ваши посиделки? – Рикардо бросает на Дафну виноватый взгляд. – Считайте, меня здесь нет. Я как раз ухожу. У меня пробежка.
Мы с Дафной смеемся.
– Расслабься, Рикардо. Мне правда пора, – отвечаю я. – Но спасибо за предупредительность.
  
Хоть кому-то достался чуткий муж.
Рикардо кивает, и я тянусь за своей сумкой. Заметив, что мой взгляд скользнул по тарелке, Дафна обходит вокруг стола, кладет круассан в коробку, затем протягивает ее мне. Наши глаза встречаются.
– Не поддавайся, – шепчет она.
Плотно сжимаю губы, беру коробку и выхожу с кухни, а в ушах так и звучат слова Дафны.