Честь семьи Прицци
— Уедем? — недобро усмехнулся он. — Куда?
— Уедем, сбежим, какая разница. Есть люди, которые могут сделать нам новую внешность, документы, отпечатки пальцев. Начнем новую жизнь, вместе.
Айрин действительно хотела уехать. И дело было не в том, что она боялась. Страх не тронул ее. Просто остаться здесь, означало подвергать себя неоправданной опасности. А Айрин не любила ненужного риска. К тому же, как человек, причастный к миру темных дел, она отдавала себе отчет в том, что если уж Прицци зададутся целью, то, рано или поздно, все равно добьются своего. Проще говоря, их убьют. Избежать этого можно было, лишь устранив дона Коррадо и Доминика. Но тогда остальные кланы могут попытаться убить их. Американка, пусть даже в компании сицилийца, убившая дона семьи, оскорбит честь сицилийцев, и автоматически они оба попадут в ранг общих врагов. Она — как убийца, Чарли — как предатель. И никакие обстоятельства учитываться не будут.
И если сама по себе Айрин рискнула бы справиться с ситуацией, то с Чарли сделать это она не осмелится. Одиночка отвечает только за свою жизнь. В сложившемся положении они будут отвечать друг за друга. И потом…
Айрин просто не хотелось, чтобы Чарли убили. Он стал дорог ей — любящий, отдающий ей свое тепло и не сующий нос в ее прошлую жизнь, в ее дела. Они вместе, и в то же время — поодиночке. Идеальный мужчина, ищущий в ней то, чего — как и она — был лишен с детства. Материнской любви, ласки, такого же чисто человеческого тепла. Подсознательное, но вполне естественное желание. Она дает ему это, и он счастлив.
Не нужно хорошо разбираться в психологии, чтобы понять: жизнь — такая, какую ведет Чарли, какую ведут дон, Энджело и другие члены семьи — изматывает человека. В них живет вечная боязнь смерти. Они ждут смерти, постоянно помнят о ней. Эти люди вынуждены вариться в ней, купаться в пламени бесконечного проклятья. И многие из них, как она знает это, с облегчением воспринимают смерть, как освобождение от куда более страшного — ожидания смерти.
Чарли согревается в тепле, которое она отдает ему. Но она не может дать ему спокойствия.
Нужно уехать. Скрыться и жить. Жить, не ожидая щелчка взводимого курка за спиной.
— В Гонконг? — вдруг спросил он.
— Господи, да куда угодно. В Гонконг, Бразилию, Африку. Какая разница? Самое главное — мы будем вместе. Слушай, я три-четыре контракта имела в год, каждый из них оплачивался по самым высоким ставкам…
— Так много?.. — изумился Чарли.
— Ну, — усмехнулась она, — учитывая размеры населения страны, это не так уж и много. Но дело не в этом. У меня есть кое-какие деньги, у тебя — тоже. Давай заберем их и уедем. Куда-нибудь, далеко. Будем жить, как хотим. Все время вместе. Уедем!
— Нет, — лицо его окаменело, хотя в глазах сверкал огонь ярости. Дикой сокрушающей силы. — Они не смогут достать нас. Плевать я хотел на Прицци. Наверняка, есть способ их обойти. Не может не быть! Я позвоню отцу, он лучше всех знает дона, а если Доминик останется один на один со своей яростью, то просто сдохнет. В одиночку он нам не опасен. Но Коррадо не просто хитер, а дьявольски хитер. Нужно рассказать отцу!
Он потянулся к телефону и снял трубку.
Айрин с тоской смотрела на него. Наверное, именно в этот момент она вдруг с отчетливой жуткой уверенностью поняла: их ждет нечто очень страшное. Это все не закончится просто так. Финишная черта окажется залитой кровью…
— …И Коррадо сказал, чтобы ты свое повышение держал в секрете даже от меня?
Энджело, прищурившись, смотрел на сидящего в кресле сына. Айрин устроилась на мягкой подушке подлокотника, по-кошачьи приникнув к мужу, напряженно глядя на расхаживающего по комнате старика.
— Да. — Чарли кивнул.
Энджело обратился к невестке:
— А тебе сказал, что отпускает и прощает долги? Никаких наказаний?
— Да, — подтвердила она.
— А Доминик заплатил пятьдесят тысяч аванса за смерть Чарли?
— Именно так. Новенькими купюрами. И двадцать пять после того, как задание будет выполнено.
Энджело повернулся, вышел из пентхауза на крышу, подошел к парапету и остановился, глядя на сверкающую громаду Бруклинского моста.
Чарли, ожидая решения отца, хмыкнул и шепнул Айрин:
— Отца достали по-настоящему. Я еще ни разу не видел, чтобы он так психовал.
Она кивнула утвердительно. В Энджело вдруг появилась неожиданная энергия. Он словно помолодел на двадцать лет. Движения стали резкими, сильными. Даже походка изменилась. Спина выпрямилась, а в глазах появился странный блеск, сходный с тем, который Айрин заметила у Чарли.
Энджело думал недолго. Он вошел в комнату и остановился напротив сына.
— Чарли, — начал старик, — это всего лишь бизнес. Только бизнес.
— И что же нам делать?
— Что самое главное в бизнесе? — Энджело прищурился.
— Ну… не знаю… Честь, имя…
— Деньги. — сказала Айрин.
— Верно. Имя и честь тоже, но главная цель — деньги. Мы не можем нажать на Прицци силой, значит, нужно использовать другие средства. Создать угрозу их деньгам, — Портено-старший ухмыльнулся. — Мы отберем у них то, чем Прицци дорожат больше всего. Филад-жи! Надо похитить Филаджи у Прицци!
— А кто сейчас охраняет Филаджи? — спросил Чарли.
— Мои люди, — улыбнулся Энджело. — Они сделают все, что я скажу. Этот банкир стоит семьдесят миллионов долларов. Что для Прицци вы по сравнению с этой суммой? Они выполнят все наши условия.
Айрин засмеялась с облегчением.
— Это уж точно.
— Угу, — Энджело кивнул. — Они знают, стоит нам выпустить Филаджи, и он станет свидетелем против Прицци. Кроме того, ты, Айрин, можешь обратиться к губернатору, получить охрану из полицейских и федералов, став свидетелем обвинения. Можно сказать, что вы убили жену полицейского, получив приказ от Прицци. Понимаете? — при упоминании о Виктории Холбейт Айрин нахмурилась, но Энджело продолжил: — Вы представляете серьезную угрозу для Прицци сами по себе. Может быть, то, что вы убили эту женщину, не так уж и плохо. По крайней мере, мы имеем возможность шантажировать их.
Он улыбался, довольный тем, что нашел выход из опасной ситуации. Ни Энджело, ни Чарли, ни тем более Айрин не представляли, насколько эти слова близки к истине. Всем троим нравился план, но они не понимали, что смотрятся в зеркало изнутри.
С победным видом Портено-старший достал из внутреннего кармана пиджака сигару, снял обертку и закурил.
— Простите, мистер Портено, — не переставая улыбаться, обратилась к Энджело Айрин. — Вы не знаете, есть ли среди ваших телохранителей и «торпед» очень низенький, возможно, толстенький человек, пользующийся одеколоном «Оулд Спайс»!
— Насчет одеколона не знаю, но маленьких и толстеньких нет. Это я могу сказать точно.
— Ладно, — кивнула она. — Но, может быть, вы знаете частного детектива, подходящего под это описание?..
…Торжество проходило в театре «Вирджиния» на Пятьдесят второй Вест-стрит. К шести вечера почти весь участок Тайм-сквер и Театральный район Бродвея оказались густо заставленными дорогими машинами. Тут стояли «порши» и «олдсмобили», «меркьюри» и «форды-Марк III», «кадиллаки» и «роллс-ройсы». Мужчины в черных фраках, женщины в шикарных вечерних туалетах от «Сакс файв», «Ларош», «Клоэ», «Феро», «Дайаны Фрейс». Сегодня здесь собрался только «джет сет» [16].
Зал, оформленный в стиле «Арт деко», сверкал золотом лепнины, бархатом и белым шелком. Ряды кресел вынесли из зала, а вместо них расставили столики и изящные стулья. Белые гвоздики украшали столы. Искрился хрусталь, сберегая янтарное шампанское.
Напитки сделали бы честь любому ресторану. «Клико», «Периньон», «Чивас Ригаль», «Реми Мартэн», «Шабли», «Либефраульмих», «Смирнофф», «Баллан-тайн» — вот далеко не полный список того, чем могли насладиться приглашенные.
Проворные официанты обносили гостей самыми разнообразными закусками.