Собрание сочиннений Яна Ларри. Том первый
— Где они?
На опрокинутом разбитом ящике стоял, широко расставив ноги Акулов, разглядывая степь в цейссовский бинокль.
— Видать?
Начальник отряда утвердительно мотнул головой.
— Вон они! — крикнул он, опуская бинокль, протянув руку в сторону курганов.
Выхватив маузер, Акулов побежал вдоль эшелона.
— Орудия к бою! Пулеметчики по местам! Выводи лошадей на ту сторону!
Из-за курганов выехало человек десять конных. Ехали они вразброд, беспорядочно, ломая линию. Впереди на резвой лошади гарцевал всадник с золотыми каплями на плечах.
— Офицерня! — крикнул Волков, торопливо застегивая ворот гимнастерки.
Тяжело пыхтя, по насыпи пробежали пулеметчики, сгибаясь под тяжестью пулеметов. Не спуская глаз с конных, они припали к полотну железной дороги, торопливо устанавливая максимки. Несколько винтовочных выстрелов ударило рядом.
— Не стрелять!
Конные поскакали назад.
— Выводи коней!
Мы бросились в теплушки.
Бестолково суетясь, мы тащим за недоуздки упирающихся лошадей и, наталкиваясь на свои же руки, начинаем седлать. Неожиданно хлопают одна за другой наши трехдюймовки. Амба делает свечку.
— А, дьявол!
Лошадь сбивает меня с ног. Я лечу под откос. Вверху проносится свист, точно полосовое железо уронил кто-то. Ругаясь, я лезу обратно. Оглушительный взрыв раздирает небо. В рот летит песок. Отплевываясь, я поднимаю голову. Карабкаюсь, увязая в песке. Сквозь тучи пыли вижу Краузе. Он бежит вдоль эшелона, придерживая одной рукой шашку, другой размахивая над головой. Он кричит, ругается, но я не слышу отдельных слов.
Что нужно делать?
Поймав Амбу, я стою, точно дурак. Полосовое железо, свистя, проносится над вагонами. Я поднимаю голову. В синеве всплывает розовое облачко. Сильный грохот разрывает воздух, как будто рвут чудовищные железные стены.
«Шрапнель!» — толкается в голову мысль.
— Коней! Коней! — орут красногвардейцы, точно ошалелые, бестолково суетясь у теплушек.
Краузе хватает красногвардейцев за рукава.
— Ну, ну, товарищи! Ничего особенного! Не торопись! Не торопись! Спокойнее, товарищи! Спокойнее!
* * *Снаряды сверлят воздух скрежещущим свистом. Мы не уставая наклоняем головы.
— Не кланяться, товарищи! Не помогут поклоны. Делай свое дело.
Вблизи проносится странный шум. Лица опахивает теплотой. Дьявольский грохот взрывает под нами землю. Ураган камней гудит над головами. Сверху сыплются песок, щебень, комья земли. Нас бросает на рельсы. Мы вскакиваем, но тотчас же оглушительный взрыв с другой стороны откидывает нас назад. Не выдержав, мы бежим врассыпную.
— Куда-а? Наза-а-ад!
Угрожая маузером, к нам бежит растрепанный Акулов. Он бледен. Фуражка еле держится на затылке. Полы кожаной тужурки распахнуты.
Мы кидаемся под откос. Но перед нами вырастает тонкая фигура Краузе с револьвером в руках.
— Не сметь, товарищи!
Спокойный голос военрука останавливает нас. Мы бежим обратно.
— Ж-ж-ж! — визжит в воздухе.
Сильный взрыв засыпает нас землей. Точно слепые щенки, мы мечемся из стороны в сторону.
— Спокойно, товарищи! Спокойно!
Мы останавливаемся. Растерянные, смотрим на невозмутимого военрука. Он стоит, качая головой.
К нам подбегает Акулов. С перекошенным от злобы лицом он бросается на нас, брызжа слюной:
— М…! Перестреляю, сволота!
Ничего не понимая, мы жмемся к теплушкам.
* * *От взрывов стонет земля. Мы спускаем коней под откос, спеша покинуть железнодорожную насыпь. Впереди вагонов захлебываются пулеметы, трещат винтовочные выстрелы. Наши орудия бьют, не переставая.
— Скорей! Скорей!
Рев снарядов, ослепительное сверканье, взлетающие столбы земли. Впереди кто-то кричит истошным голосом.
* * *На рысях мы мчимся беспорядочной толпой вдоль полотна.
Оглянувшись назад, я вижу, как одна теплушка, качнувшись, падает вниз. Эшелон горит. Все полотно кипит огненными фонтанами.
Что нужно делать?
Рядом со мною трусит «Всех скорбящих». Фуражка у него скатилась на затылок. Лицо бледное. По лицу блуждает растерянная улыбка. Наши глаза встречаются.
— Жиганул как? — кричит «Всех скорбящих».
Я молчу.
Впереди прыгает в седле согнутый вдвое Евдоха. Рядом с ним — отец. Я настигаю их. Пускаю коня рядом.
— Жив, батька?
Отец бледен и серьезен.
— Мы им дадим сейчас! — хрипит он.
Кони налетают на крупы передних.
Мы останавливаемся.
Краузе соскакивает с коня. Путаясь в полах шинели, Краузе лезет вверх по насыпи. Мы ждем. Краузе припадает к земле. Смотрит. Затем кубарем катится вниз. Вскакивает в седло.
— За мной!
Мы трогаемся с места.
— Пово-од! Рысью а-а-арш!
Куда?
На ходу мы выстраиваемся по четыре. Должно быть, так надо.
— Страшно? — косится на меня Евдоха.
Я молчу. Я и сам не знаю: страшно это или нет. Я чувствую, что нужно что-то делать и что делаем мы все как будто не так, как полагается. Но Краузе, наверное, знает.
Около железнодорожного моста мы останавливаемся. Что там впереди, я не вижу. Красногвардейцы поправляют портупеи. Машинально я делаю то же самое.
Передние ряды поплыли под мост.
* * *Вылетев из-под моста, я увидел впереди, на гнедом жеребце, Краузе. В воздухе сверкнуло блестящее жало шашки. Мы рассыпались лавой. Пустили коней.
Под копытами ахнула земля. Воздух со свистом кинулся в лицо. Вырвав шашки, мы понеслись галопом.
Я вытягиваю шею. Я вижу, как недавно еще пустая степь наполнена бегущими к насыпи фигурками. Мы переходим в карьер. Кони храпят, стелются по земле, поднимая тучи пыли. Порывистое дыханье с боков настигает меня.
Впереди затрещали винтовки.
Свист пуль проносится над головой.
«Скорей бы! Скорей бы!» — сжимается бухающее сердце.
Сбоку вырвался вперед Волков. Он поднял над головой блеснувшую шашку.
— Братва-а!
На мгновенье мелькнуло его лицо, багровое и страшное.
Рот разорвало криком.
— Эх, м..!
И тотчас же, точно бросил кто-то на нас быстро растущие фигурки, несколько человек поднялись с земли, вскинули винтовки на изготовку, но кони растоптали их.
Чехи побежали.
Без крика мы врезались в беспорядочно бегущих чехов, Сверкающие клинки закипели в воздухе. Душераздирающие крики взлетели одновременно и спереди, и сзади, и с боков.
* * *Передо мной бежит, спотыкаясь, толстый чех. Жирные складки шеи лежат на тугом воротнике. Под гимнастеркой шевелятся лопатки. На локтях у чеха куски земли.
Я поднимаю шашку. Но кто-то скачущий рядом со мной рывком выскакивает вперед, падая вправо телом. Ослепительно сверкает шашка. Чех мешком летит наземь. И тотчас же, точно из-под земли, перед конем вырастает толпа бегущих. Конь врезается в середину. Я поднимаю шашку, но подхваченный с боков товарищами пролетаю мимо.
Тогда мы, точно по команде, закричали «ура».
* * *Степь покрыта бегущими. Рассыпавшиеся по степи красногвардейцы скачут с опущенными шашками. Почти у всех на клинках розовеют стекающие полосы.
С курганов ударили пулеметы.
Оправившись от удара, чехи стягиваются в группы и отходят, отстреливаясь залпами. Пулеметный огонь поднимает степь хлопьями пыли.
— Наза-а-ад!
Мимо проскакал Краузе. За ним, пригнувшись к лошадям, неслись Вася Котельников, железнодорожник и кочегар.
Мы влетели под арку моста. Сгрудившись под мостом, мы стоим, тяжело дышим, растерянно похлопывая коней. Кто-то хрипло засмеялся. Мы поглядели друг на друга.
— Это дали! — сказал, задыхаясь, бледный отец. Вытянув перед собой шашку, он смотрит на окровавленный клинок, с приставшими волосами, как бы не зная, что ему делать с шашкой. Невольно взглянули на клинки и другие. «Всех скорбящих» провел клинком по шее жеребца, оставив две темных полосы на шерсти, затем полой шинели вытер шашку и вложил в ножны. И все торопливо повторили то, что сделал он.