Собрание сочиннений Яна Ларри. Том первый
Молниеносно мчались из одного конца Страны советов в другой воздушные поезда.
Сверлили воздух сотня тысяч дирижаблей и самолетов. На горных вершинах бесшумно двигались тысячи телевоксов — регистраторов метеорологических станций.
В промышленных кольцах размеренным ритмом дышали турбины, генераторы, дремали динамометры, термоэлектрические пирометры, поляризационные аппараты, маномикрометры, газоанализаторы, реостаты, сдержанно шумели миллионы машин, сновали приводные ремни, судорожно дергаясь, тянулись ленты конвейеров, мелькали маховики, сияли никель, медь и сталь.
Мощные буры вгрызались в теплые недра земли.
Сады клонились под тяжестью плодов.
В полях гудели машины.
Прошло еще десять минут и вдруг репродукторы взорвали тишину ревом:
— Алло! Алло! Говорит сессия. Разрешите считать доклад по энергетическому хозяйству одобренным. Основные положения доклада и план реконструкции энергетики получают значение общественно полезной работы.
Василий Иванов отошел от микрофона.
Из-за стола поднялся Христофор Лямин, но в это время зашумел огромный двусторонний репродуктор, укрепленный на задней стене.
— Алло! Алло! Говорит метеорологическая станция Северного полярного полюса. У микрофона — Натан Африк. Серьезные причины помешали мне выступить своевременно. Приношу извинения. Алло! Алло! Я хочу, товарищи, сделать серьезное предупреждение. Я хочу предостеречь товарищей от увлечения строительством солнечно-эфирных двигателей. Помимо этого, я предлагаю изыскательные работы в области получения новых источников энергии, по возможности, не связывать с солнцем. К этому выступлению меня толкают мои тридцатилетние работы астрономического характера.
Я убедился в том, что каждая звезда, проходя главную последовательность своего развития, уменьшается в массе в несколько десятков раз: это таяние материи внутри звезды и служит главным источником ее тепла. Солнце, как и все остальные звезды, также теряет свою массу. Медленно, но неуклонно оно сокращается в объеме, ослабляя при этом силу притяжения.
При таком положении вещей наша Земля и все планеты Солнечной системы вот уже тридцать лет как постепенно удаляются от солнца. В один прекрасный день мы можем уйти от него в мировое пространство.
Встретим ли мы там новые солнца? Говорить об этом я воздержался бы. Но уже во всяком случае солнечно-эфирные двигатели были бы для нас бесполезными, как и машины, приспособленные к питанию солнечной энергией и светом. Опасность эта весьма отдаленная, но лучше будет, если мы толкнем исследовательскую мысль в противоположном направлении.
Иванов пожал плечами. Быстро встав из-за стола, он подошел к микрофону.
— Алло, товарищ! Вопрос идет о трехлетием плане строительства.
— Я слышал! И по существу не возражаю.
— Твое пожелание Республика слышит.
— Алло! Больше я ничего не хочу сказать.
* * *Три дня сессия прорабатывала с представителями клубов остальные вопросы жизни Страны советов. Один за другим появлялись на трибуне делегаты сессии, зачитывая наказы клубов.
— От имени Клуба химиков прошу перенести писчебумажные фабрики из Карелии в Сибирь, лесные же массивы Карелии закрепить для лабораторий лесохимии. (Аплодисменты.)
— Клуб химиков благодарит за внимание.
На трибуне появился новый делегат:
— От имени Клуба ихтиологов передаю в распоряжение Республики озера северо-западной части Мурманской области. Опытные работы по обследованию этих озер закончены. Можно приступить к их эксплуатации. Клуб ихтиологов просит на три месяца прекратить какое бы то ни было передвижение и рыбную ловлю в Кандалакшской губе. (Аплодисменты.)
Делегаты сменяют один другого.
— От имени Клуба физиков…
— Клуб математиков просит…
— От Литературного клуба…
— Клуб медиков…
— Клуб геологов…
— Биологов…
— Философов…
— Астрономов…
— Инженеров…
— Художников…
— Композиторов…
Три дня шли представители клубов Страны советов. Три дня с трибуны зачитывались наказы. Наконец перед микрофоном появился круглый, толстый человек с сияющей лысиной, с розовыми щеками. При виде его Молибден подскочил в своем кресле и превратился в вопросительный знак. Круглый, толстый человек крикнул в микрофон:
— От имени Звездного клуба я прошу настоящую сессию включить в план общественно полезных работ постройку нового звездоплана С2. (Бурные аплодисменты.)
Молибден сорвался с места. Подбежав к микрофону он закричал:
— Что это? В бирюльки мы играем? Республика стоит перед энергетической катастрофой, а мы будем бросать коллектив в лихорадку из-за нелепых бредней. Вспомните, что делалось перед полетом С1. Люди бросали работу, говорят, было даже несколько случаев, когда в распределителях рабсилы счетчики работали вхолостую. Я спрашиваю вас, вы понимаете, чем является ваше согласие в данном случае?
Потеряв обычное хладнокровие, Молибден метался перед микрофоном, точно спущенный с цепей ураган. Размахивал руками, задыхаясь от негодования, приводил тысячи доводов против работы Павла, но получасовая, гневная речь его не вывела делегатов из равновесия. Он окончил свою речь при гробовом молчании.
К микрофону подбежал Коган:
— Товарищи… Я присоединяюсь к голосу благоразумия… Довольно, товарищи… Пусть Стельмах сначала подработает проект звездоплана… Рисковать своими товарищами мы не можем. Хватит и одной катастрофы…
Сессия молча проводила и Когана.
— Мы будем апеллировать! — проговорил Молибден.
— Пожалуйста! — заулыбался толстяк.
Он подошел к столу, повернул эмалированную рукоятку. Со стен поползли вниз репродукторы.
— Товарищи! — повернулся он к микрофону. — Два члена Совета ста, как вы слышали, протестуют. Они апеллируют к вам. Присоединяетесь ли вы к просьбе Звездного клуба?
Репродукторы затрещали аплодисментами.
— Нет ли товарищей, разделяющих мнение Молибдена и Когана?
Несколько секунд длилось молчание, затем из репродукторов послышались крики:
— Долой!
— С2!
— С2!
— Да здравствует звездоплан!
Тогда в наступившей тишине прозвучал голос:
— Ты стареешь, Молибден! Ты отстаешь от эпохи!
Это был голос Павла.
Глава одиннадцатая
— Ты рад?
— Разве этим словом можно выразить мои чувства?
Кира промолчала.
— Я готов обнять весь коллектив, — сказал Павел, размахивая руками. — В тот момент, когда репродукторы городов кричали «да здравствует звездоплан», я чуть не расплакался.
— Коллектив проявил величайшую чуткость! — усмехнулась Кира.
— Да, да… Но как же могло быть иначе?
— Ты в этом не сомневался? — снова усмехнулась Кира.
— Никогда! — с жаром воскликнул Павел, но тотчас же спал с тона, почувствовав некоторую неловкость.
— Конечно, вообще… я и сам не верил тому, что говорил. Знаешь, Кира… Едем вместе?! А?
— Ты полагаешь, что я могу быть полезной?
— Ты? — вскричал Павел. — Конечно да!
— Я сама хотела тебя попросить об этом.
— Чудесно! Ты увидишь, какая это изумительная работа. Ты будешь бредить так же, как и я. Разве не обидно видеть человека прикованным к земле, как был прикован Прометей к скале!
Вокруг лежат миллионы миров, а ты живешь, точно на косточке от апельсина, и не смеешь двинуться ни на один сантиметр. Одна только мысль о том, что мы сидим в клетке, сводит меня с ума. Не зная, что там, я все же почему-то верю в прекрасное тех миров. Мы разрушим цепи. Освободим человечество, привязанное к Земле. Человек станет владельцем всей Вселенной!
— Если я буду полезной…
— Будешь, будешь…
Вспомнив что-то, Павел кинул на Киру подозрительный взгляд:
— А твоя просьба — не часть программы действия… того письма?
— Ты не забыл его? — покраснела Кира.
— Я шучу. Я сам предложил тебе сотрудничество.
— А я согласилась при условии, если я буду полезной.