Собрание сочиннений Яна Ларри. Том первый
— Не понимаю, — сказал Павел, — я не испытывал удовольствия, когда работал в агрогороде. Правда, мне пришлось работать там раз два, не более, но…
Павел пожал плечами, как бы желая сказать, что удовольствие, полученное им, сомнительное.
— В таком случае — остается пожалеть тебя! — сказала Кира. — Ты, очевидно, являешься жертвой бессистемного ознакомления с нашим сельским хозяйством.
— Да я просто совсем незнаком с этой отраслью! — честно сознался Павел.
— Ах, так… Ну, в таком случае моя жалость к тебе становится бесконечной…
— Я уже плачу…
— Смейся, смейся!
Кира взглянула на Павла сияющими глазами и восторженно сказала:
— Если бы я была поэтом, если бы я умела хорошо говорить, я показала бы тебе такие потрясающие картины, что ты, ручаюсь, завтра же сбежал бы из Солнцеграда в какой-нибудь агрогород.
Павел улыбнулся:
— Человек почти никогда не знает о своем истинном призвании.
— Тебя интересует эта тема?
— После того, что ты уже сказала мне, я охотно познакомился бы с прелестями сельского хозяйства.
В это время фабричные репродукторы грянули марш. Цехи наполнились бодрой музыкой, которая радостными волнами покатилась над машинами.
— Разве уже прошло полчаса? — удивилась Кира.
— Очевидно… Тебе не мешает музыка?
— Она должна помочь мне… Тра-та-та тар-рам-там… Чудесный марш, не правда ли? Тира-рам, тай-рим-пом… Ну, так вот представь себе Республику нашу в час рассвета… В росах стоят густые сады. Тяжело качаются на полях зерновые злаки… реками льется молоко… Горы масла закрывают горизонты… Стада упитанного, тучного скота с сонным мычаньем поднимают теплые морды к небу. Нежная розовая заря пролились над бескрайными плантациями хлопка и риса. В мокрой зеленой листве горят апельсины. Трай-ра-рам! Прекрасный марш… Каучуконосные поля гваиюлы и хондриллы шелестят сухою листвой. Бамбуковые заросли шумят и радостно и тревожно… Рощи пробковых дубов тянутся к побледневшему небу могучими руками… Трай-ра-рай… Трай-ра-рай…
Вот заспанный дежурный в далеком Туркестане выходит на платформу… Паровозы вздохнули… Вагоны забормотали буферами, и состав за составом двинулись поезда с хлопком, с полусырьем каучука, с рисом, с фруктами, с мычащим скотом, с рыбой, с шелком в далекий путь.
И вот уже в Сибири, навстречу туркестанским составам, выползают маршруты с лесом, с хлебом, с машинами и с металлом… Товарные вокзалы открыты. Поезда мчатся друг другу навстречу.
Кавказские маршрутные эшелоны благоухают лавандой, камфарой, ванилью, померанцем, плодами и аптекой. От Сухума, Батума, из Сочи, из Анапы бегут вагон за вагоном. И в этих вагонах, слегка покачиваясь, плывут на север важные субтропические гости.
Северный Кавказ хлещет пшеницей. Точно через прорвавшуюся плотину, текут маршруты с тяжелым драгоценным зерном.
Сибирь и Ленинградская область открывают ворота, и в города катятся реки молока, с ревом устремляются бесчисленные эшелоны скота. Украина еле видна… Горы сахарной свеклы, горы хлопка, горы асклепиаса [16] закрывают горизонты. Пирамиды сои высятся около пакгаузов.
Тяжелые пшеничные реки растекаются из Центрально-черноземной области во все концы СССР.
В Западном крае колышутся под ветром океаны льна. Пригородные земли опорожняются, и электрокары бегут, груженные до верху огородными овощами…
— Должен тебе сказать, — перебил Павел Киру, — сельское хозяйство тебе не удается оформить поэтически. Все, что ты говорила здесь, меня не воодушевляет.
— О, варвар, — покачала Кира головой, — у тебя высушенное сердце и вместо крови течет тепловатая вода, настоянная на математических формулах. Я чувствую, что мне придется говорить с тобою языком сухим, как гербарий.
— М-м-м… По-моему, есть предметы, которые так далеки от поэзии, что даже самые замечательные поэты стали бы смешными, когда бы им вздумалось воспевать их.
— Вот как?.. А что же, как не поэзия, — зерновые злаки в полярном кругу?
— Гм…
— Ну, конечно, если мы смотрим на поля пшеницы под Мурманском, как на обычное явление, тогда разговаривать нам не о чем. А знаешь ли ты, что еще в самом зародыше даже в первую далекую пятилетку, многие, как ты теперь, не верили в сельское хозяйство в полярном крае.
— Мало ли что…
— Нет, не «мало ли что». Если ты был на севере, ты должен знать, что летний период там настолько короток, что почти ни одно растение не может созреть там и дать плоды. Долгие годы пришлось затратить на то, чтобы добиться более краткого вегетационного периода для злаков, долгие годы работали ученые агрономы, пока не заставили ячмень и пшеницу вызревать в 60 дней. Разве это не поэзия? Разве это скучная проза? Там, где некогда лежала мертвая тундра, ныне качаются океаны зерновых злаков. Где картофель считался когда-то тропической неженкой, ныне табак и сахарная свекла возбуждают к себе такой же интерес, как у нас крапива. А работа с гибридами? Я три месяца работала в совхозах гибридов. Я держала в своих руках плоды и овощи, которые никогда и не снились нашим предкам. Путем скрещиваний одних растений с другими мы создавали плоды и овощи величайших размеров, с необычайным вкусом. Я видела пшеницу, колосья которой были тяжелы и каждый колос весил около 100 граммов. Но это уже была не пшеница, а новое растение, которое породил коллективный ум.
Разве это не поэзия?
Мы ко многому уже привыкли. Мы не видели старого сельского хозяйства, поэтому мы многое не можем теперь оценить. Взять хотя бы обработку земли. Ты, конечно, видел, как в дни пахоты по полям скользят быстроходные земледробилки. Ты, может быть, бродил по вспаханному полю, похожему на мягкую перину, может быть, брал в руки землю, напоминающую пух? А ведь сколько ума и энергии было затрачено, чтобы добиться этого! Я видела в старых книгах машины, которые назывались тракторами и которые считались в старину последним достижением техники. Эти тракторы ползали по земле со скоростью черепахи, утрамбовывали и деформировали своей тяжестью земли, портили ее, отнимали живородящую силу, и все же люди гордились этими уродами. Все-таки это было лучше коня с сохою…
Ах, если бы старые люди взглянули на наши поля. Вот они-то, я уж за это ручаюсь, они, безусловно, почувствовали бы в этом поэзию. А новые, физические методы обработки почвы? Честное слово, ты даже не подозреваешь того, что сейчас делается на полях.
Я некоторое время жила в опытном совхозе… Если бы ты, Павел, видел, какие величайшие революции зреют в этом совхозе. Я могла бы рассказывать до утра о новшествах и все-таки не успела бы рассказать всего. Когда я работала там, мы производили опыты повышения плотности атмосферного электричества над полями.
— Гм…
— Тебе непонятно? Видишь ли, процесс ассимиляции и дыхания в растениях зависит от количества ионов в воздухе. С повышением числа ионов [17], а следовательно, и электропроводности атмосферы, жизненные процессы протекают более интенсивно.
Это зависит от того, что скопление атмосферного электричества способствует повышенному усвоению растениями питательных веществ из воздуха. В этой области мы уже многого добились. Когда же задача будет разрешена окончательно… Знаешь ли ты, что будет тогда?
— Гм…
— Тогда тебе уже не придется никогда в жизни работать на заводах минеральных удобрений. Эти заводы мы закроем навсегда… Поэзия это или проза?.. А пересадка?.. Однако скажи мне сначала, сколько килограммов зерна, по твоему ученому мнению, требуется для обсеменения гектара земли?
— М-м… Кажется, около 100 килограммов.
— Прекрасно. А знаешь ли ты, что в совхозах Северного Кавказа и во многих совхозах Центральночерноземной области для этой цели идет всего лишь 5 килограммов.
— То есть…
— Вот видишь, ты уже заинтересовался. Ах, Павел, как тебе не стыдно! Ведь у нас теперь почти всюду пользуются методом грядовых культур, а ты об этом как будто и не слышал. Нет, ты обязательно должен посмотреть на работу пересадочных машин. Самых умных машин, я сказала бы.