Собрание сочиннений Яна Ларри. Том первый

— Так двое идет, вставай.
— Не убегут!
Румын подумал и крикнул еще раз:
— Слышишь, тут же двое!
В ответ на эти слова из угла полетела крутая брань.
— Да отстань ты, черт длинноносый… Дай хоть минуточку отдохнуть… И чего бы я боялся, дурак божий.
Румын гневно плюнул и, перекинув карабинку, толкнул Степана дулом в спину.
— Вперед. На два шага отойдете — как собак застрелю.
Холодная ночь повеяла в лицо свежим воздухом и сыростью. Арестованные вышли во двор. Над головами повисло темное небо, усыпанное дрожащими звездами, и где-то высоко-высоко расплылся молоком Млечный Путь. Возле ворот, стуча каблуками, ходили мрачные тени часовых, кашляя и перебрасываясь отрывистыми словами.
Сквозь проволочную ограду темнели ночные поля кукурузы, перекатывающиеся под ветром широкими волнами. Ветер шелестел скрипучим листьями, наполняя ночь сухим непрекращающимся шумом.
Румын лениво крикнул:
— Ступай направо!
Степан и Аржоняну повернули направо. Подойдя к ограде из колючей проволоки, арестованные остановились.
— Ну, быстро, чтобы раз и раз!
Румын зевнул. Степан придвинулся к солдату. Румын вскрикнул, чувствуя что-то неясное, хотел отскочить в сторону.
— Назад!
Но было поздно. Железная рука Степана, словно клещами впилась в горло румына, а тупой удар коленом в живот заставил солдата опуститься на землю.
Аржоняну схватил карабин, выпавший из рук солдата, и взволнованно зашептал:
— Тащи к забору… к забору, Македон… Скорее, друже… Скорее!
Кузнец поднял солдата на руки, придавил горло еще сильнее, после чего под пальцами кузнеца что-то хрястнуло, и побежал со своим грузом к проволоке.
— Сюда!
Маленький Аржоняну бросился к проволоке и, царапая себе руки, начал отгибать проволоку.
— Ну?
— Не получается, друже!
— Сильнее, берись!
— А, черт!
— Ну?
— Прочно сделано!
— Ломай от столба!
— Вот черт. Придется лезть через забор… Полезай!
Аржоняну подбежал. Степан, подхватив под мышки румына и не дожидаясь, чтобы его позвали во второй раз, бросился к столбу. Глухой шум от падения тела заставил Аржоняну не мешкая последовать примеру Степана. Минута — и оба были уже за проволокой.
Но шум обратил на себя внимание охранников. Оттуда послышался щелчок ружья и тревожный вопрос:
— Эй, кто там?
— Карабин уронил, — спокойно отозвался Аржоняну.
— А кто это?
— Я.
— Фриму?
— Да… Ну, побежали! — зашептал Аржоняну, обращаясь к Степану.
— А солдат?
— Придется с собой взять.
И в кукурузу скользнули две тени.
— Ну, дружище, теперь надежда только на ноги.
Степан ничего не ответил. Наклонив голову и прижав к груди задушенного солдата, кузнец летел сквозь кукурузу быстрой крылатой тенью.
А когда восток запылал золотым пожаром, беглецы увидели в туманных утренних далях белый Кишинев, спящий в сырой зелени густых садов.
Аржоняну тяжело прохрипел, садясь на землю.
— Отдохнем.
Степан сбросил солдата и часто задышал, как загнанный конь.
— Где это мы?
— В паре километров от наших друзей.
— А этот город?
— Кишинев.
Степан лег на мокрое от росы поле и прижал горячее лицо к влажной земле.
Так лежали они, мокрые, потные, на лбу обозначились синие жилы, а губы ловили утреннюю свежесть. Их лица и потные руки были изорваны колючей проволокой, и кровь застыла на них мертвыми пятнами. Аржоняну протянул вперед свои руки, покрытые синяками и кровью, потом посмотрел на рубашку, перепачканную кровью, и быстро встал.
— Ну, теперь будем приводить себя в порядок, надо кровь смыть.
Степан спросил:
— А здесь есть поблизости река?
— Вряд ли. Придется росой умываться.
И Аржоняну, наклонившись к земле, начал вытирать руки о мокрую траву.
— А что с солдатом делать? — спросил Степан, вытирая лицо подолом рубашки.
— Надо затащить подальше в кукурузу… А его одежда нам еще пригодится… Легче будет идти в Кишинев. А ну, посмотрим, на кого налезет.
— Пожалуй, что на тебя. Солдат, похоже, одного с тобой роста.
Аржоняну подошел к солдату, равнодушно смотревшему в небо выпученными глазами.
  
Утром шедшие в Кишинев плугурулы видели, как по дороге в город веселый румын вел бедного плугурула, и удивлялись доброте солдата. Есть мол, хорошие люди и среди румын. Ведет бедняка и сигаретами угощает. Видимо везде есть хорошие люди, даже и среди румын.
Аржоняну действительно угощал Степана сигаретами, которые он нашел в кармане румына.
— Кури, друг, вот сдам в тюрьму, тогда не очень покуришь… Не покуришь! — говорил веселый стражник.
Степан улыбнулся. Этот чудак Аржоняну в одежде румынского солдата и с карабином за плечом действительно мастерски играл роль охранника, но с таким «стражем» Степану идти будет весело.
За поворотом дороги беглецы увидели раскинувшийся перед ними Кишинев, и сердца их заволновались. Беглецы прибавили шагу. Оба радостно в один голос воскликнули:
— Кишинев!
Кузнец тихонько перекрестился.
— Эй, а ну-ка иди сюда! — послышалось сбоку.
Кузнец и Аржоняну быстро повернули головы и замерли.
Перед глазами мелькнула фигура офицера, сидящего верхом на лошади и хмуро поглядывавшего в их сторону, а затем все заволокло туманом.
— Венан коч, — повторил свой приказ офицер, натягивая поводья.
Аржоняну рассерженно толкнул карабинкой Степана, окаменевшего при виде офицера, и, подталкивая кузнеца, подошел.
Офицер спросил — откуда они, кто, куда идут.
Аржоняну смирно вытянулся.
— В Кишинев… Отстал от партии… Большевик.
Собственно говоря, Аржоняну говорил правду. Только они не отстали от партии, а забежали немного вперед, но офицера удовлетворил и этот ответ. Офицер поехал мимо, уже не обращая внимания на Аржоняну, стоявшего перед ним навытяжку.
И только, когда Аржоняну увидел вместо страшных офицерских глаз офицерскую спину, он на радостях стукнул Степана карабинкой по спине и крикнул во все горло:
— Ступай вперед… Убью как собаку!
  
Не знаю, большевик ли я, но если вы против бояр, то и я с вами
 
Если повернуть на Александровскую улицу и пройти по городским закоулкам немного вправо, а затем, свернув налево, пойти мимо белых заборов, что отгородили густые сады от пыльной дороги, то можно попасть в самый глухой закоулок.
И Аржоняну знал, как найти здесь нужный им дом.
…Утром, когда сон еще удерживал город в своих липких объятиях и прочно закрытые ставни защищали предутренние сны, беглецы подошли к маленькому домику, спрятавшемуся во влажной зелени утреннего сада, и забарабанили крепкими кулаками в дверь. В доме, похоже, еще спали. Но вот где-то в комнате заскрипели двери, послышался кашель, и у двери послышались быстрые шаги. Заспанный, недовольный голос спросил:
— Кто стучит?
— Свои… Аржоняну.
— Какой Арж…а-а-а… Николай?
Человек за дверью застучал задвижкой и, открывая дверь, забормотал:
— Вот это удивил… Ну и дела. А я думаю, кто это в такой ранний час при…
Распахнув дверь, человек испуганно отступил назад, не окончив свою речь. Толстяк с испуганным удивлением смотрел на одежду Аржоняну, пытаясь свободной рукой закрыть дверь.
Аржоняну засмеялся:
— Что, не узнал? Ну, пускай уже, а то еще зубы сквозняком прохватит, если будешь так долго держать рот раскрытым.
Пили чай и рассказывали друзьям о своих приключениях. Хозяин гостеприимного домика — рабочий табачной фабрики, Вороняну, внимательно слушал рассказ Аржоняну, а потом задумчиво сказал, что дело их плохо. Придется неделю-другую пожить им у Мушатеску. Им же теперь надо паспорта получить и работу найти?
Аржоняну согласился — действительно, чужой хлеб они есть не собираются.
За окнами в утреннем воздухе завыли фабричные гудки…
— Ну, уже шесть часов. Я пошел… Пора… Полезайте пока в чулан и до обеда спите, на улицу выходить не советую.