Проклятый бывший

– Я сплю, – пробормотала она себе под нос. В конце концов, прошлая ночь выдалась действительно ужасной. Неудивительно, что после такого ей приснился яркий, странный сон, который, пусть и поражал реалистичностью, от реальности был далек.
– Сладость, – снова произнес сэр Мурсиваль, уткнувшись головой в руку Виви, и ладно, нет, это не было сном.
У них был говорящий кот.
– Гвин! – позвала Виви, немного отодвигаясь в своей постели, а сэр Мурсиваль продолжал расхаживать и кружиться по одеялу, пока с его усатых губ срывался постоянный рефрен «Сладость, сладость, сладость!».
  
Виви услышала шаги на лестнице, затем на пороге комнаты появилась Гвин, все еще в пижаме, ее волосы были убраны с лица яркой повязкой.
– Что такое? – спросила Гвин, и Виви кивнула на сэра Мурсиваля.
– Теперь он говорящий.
Гвин моргнула, глядя на нее, затем снова – на сэра Мурсиваля, потом издала восторженный вопль и захлопала в ладоши.
– Что, правда?
Ворвавшись в комнату, она схватила своего кота, держа его перед лицом.
– Что он сказал? – спросила она. – Потому что я всегда хотела говорящего кота, и думаю, что если какой-нибудь кот и может быть стимулирующим собеседником, то это определенно…
– Слааааааааадость, – снова прохрипел сэр Мурсиваль, а затем начал извиваться в руках Гвин. – Сладость, сладость, сладость, сладость, сладость.
– В основном он говорит только это, – заметила Виви, откидывая одеяло, а Гвин нахмурилась, глядя на кота.
– Хорошо, но, может, если дать ему вкусняшку, это развяжет ему язык. – С этими словами она усадила его обратно на кровать и выбежала из комнаты, вернувшись через несколько секунд с пакетом кошачьих угощений. Вытряхнув несколько штук на ладонь, она предложила их сэру Мурсивалю, и он их проглотил.
– А теперь скажи «спасибо», приятель, – наставляла Гвин.
Мурсиваль облизнулся и ткнулся головой в ее ладонь.
– Сладость, сладость, – заладил он опять.
– Я думаю, может, он умеет говорить только это? – предположила Виви.
– СладостьсладостьсладостьСЛАДОСТЬСЛАДОСТЬ!
– Я передумала, – заявила Гвин, пытаясь дать Мурсивалю еще угощений. – Говорящие кошки – плохо. Теперь я это понимаю.
Затем она посмотрела на Виви, которая вставала с кровати.
– Это из-за того, что Рис сделал с лей-линиями? Как и черепа прошлой ночью.
– Это из-за того, что я сделала с Рисом, – со вздохом поправила Виви, ее взгляд упал на спортивную сумку, которую поспешно собрала у себя дома прошлой ночью. Она не могла точно сказать, почему решила провести ночь у Элейн, просто мысль о том, чтобы переночевать в квартире над магазином, определенно не привлекала. Теперь, пока Гвин что-то шептала Мурсивалю, Виви достала юбку и блузку, которые аккуратно сложила в сумку прошлой ночью.
– А значит, мы были правы – впереди еще много отборного дерьма.
Гвин бросила на нее взгляд, пригрев Мурсиваля на груди.
– Это веселое дерьмо, – возразила она, а затем, пока Мурсиваль продолжал просить сладость, пожала плечами. – Ладно, это не самое лучшее дерьмо, но я все еще не думаю, что это свидетельство ужасного проклятия.
Она еще раз улыбнулась Виви, прежде чем отнести Мурсиваля к двери.
– Я же сказала тебе, Виви. Мы все исправим.
Хотела бы Виви чувствовать себя так же уверенно.
Еще она хотела бы не чувствовать себя такой чертовски… смущенной из-за всего этого. Потому что именно это чувство заставило ее пролежать без сна до двух ночи. Конечно, примешались вина, страх и беспокойство, все в общем сумбуре, но сильнее всего то, что Рис знает, что разбил мне сердце.
Мало того, Рис знает, что разбил его настолько основательно, что она сотворила мощное проклятие.
И, очевидно, тогда он об этом не подозревал, ему даже не приходило в голову, что ее так расстроило все это.
Это подтверждало ее опасение – их роман значил для нее гораздо больше, чем для него. Он, вероятно, почти не думал о ней последние девять лет, конечно, не отслеживал ее в интернете, предварительно напившись, и хотя не было сомнений, что их все еще влечет друг к другу, Виви теперь стала старше.
Мудрее.
И последнее, что она собиралась сделать, это снова влюбиться в Риса Пенхоллоу.
Пятнадцать минут спустя она спускалась вниз, все еще влажные волосы были собраны в пучок, куртка свисала с плеч, и она была так сосредоточена на том, чтобы выйти за дверь, что потребовалась секунда, чтобы понять, что она слышала голоса на кухне.
И не просто голоса.
Завернув за угол, она посмотрела на уютный кухонный стол своей тети, стол, у которого она делала свечи и собирала лепестки цветов для соли для ванн и никогда, никогда не завтракала, и там был Рис, с кружкой кофе у локтя, липкой булочкой в руке, и он улыбался ее тете.
А она улыбалась в ответ почти… нежно. Снисходительно.
И тут Виви поняла, что на кухне пахнет не обычной смесью трав и дыма, а сахаром и корицей.
– Тетя Элейн, – спросила она, решительно игнорируя Риса, – ты… пекла?
Щеки ее тети слегка порозовели.
– Ты не должна так возмущаться, Виви, – сказала она, махнув рукой, затем встала из-за стола и направилась к кофейнику. – Я умею готовить, ты же знаешь. Просто обычно я предпочитаю этого не делать.
– Что преступно и даже грешно с вашей стороны, – заметил Рис, слизывая каплю глазури с большого пальца. От этого жеста лицо Виви внезапно слегка порозовело. Как он мог так хорошо выглядеть после событий прошлой ночи? Виви почувствовала, что круги у нее под глазами заслуживают собственного почтового индекса, и, посмотрев вниз, заметила, что неправильно застегнула блузку. И вот он сидит перед ней в темных джинсах и сером свитере, и волосы у него все еще в порядке, несмотря на очевидный посыл проклятия, и всего на секунду Виви всерьез задумалась о том, чтобы снова проклясть его.
Вместо этого она тоже направилась к кофейнику, взяв кружку с расположенной над ним полки, одну из тех, что продавались в магазине, белую с фиолетовым силуэтом ведьмы, уносящейся на метле, с витиеватой подписью: «Жизнь – волшебна, лети!»
– Что ты здесь делаешь, Рис? – спросила она после того, как немного повысила процент кофеина в крови. Она из принципа хотела отказаться от липких булочек, но слишком уж хорошо они пахли, поэтому Виви схватила еще теплую булочку со сковороды, стараясь не испачкать юбку начинкой, и присела за стол.
Откинувшись назад, Рис сложил руки на животе и изучающе посмотрел на нее.
– Ну, Вивьен, я не знаю, помнишь ли ты, но оказалось, что я подвергся ужасному проклятию, так что…
Округлив глаза, Виви подняла руку с булочкой.
– Да, знаю, можешь пропустить саркастичную часть своего монолога. Мне только интересно, что ты забыл на кухне у моей тети?
– Мы исследуем проклятия, – пояснила тетя Элейн, присоединяясь к ним за столом. Она кивнула в сторону желтого блокнота и большой открытой книги, которую Виви каким-то образом не заметила сразу, и теперь Виви облизала собственные пальцы, прежде чем потянуться за ней.
Книга была тяжелой, переплет – древним и потрескавшимся, и Виви едва могла разобрать буквы, оттиснутые золотой фольгой на корешке. И даже тогда она не увидела ни одного знакомого ей слова.
– Не многовато ли материала, чтобы надеяться отыскать простой и понятный ритуал для снятия проклятия, а? – спросила Виви, осторожно переворачивая страницы. Бумага была такой толстой, что слегка потрескивала, иллюстрации, нарисованные от руки, носили зловещий характер.
Виви остановилась на одной из них, изображающей человека, повешенного на ветке дерева за лодыжки, с выпущенными наружу внутренностями.
  
– Фу, – пробормотала она, и внезапно оказавшийся рядом Рис наклонился через ее плечо, чтобы посмотреть.
– Ах, да, «Суд над Гентом», – сказал он. – Был у нас предок, который пытался это сделать. Ничем хорошим это не закончилось. Ты, по сути, выпускаешь собственные внутренности, а затем…
– Не хочу знать, – буркнула Виви, быстро переворачивая страницу и также стараясь не обращать внимания на то, как приятно пахнет Рис.