Запах Вереска (СИ)

Пальцы возятся с последней застежкой, когда их накрывают теплые руки, а к спине прижимается крепкая грудь. Еще секунда, и Ивон уже млеет в таких необходимых сейчас объятиях. Прикрыв глаза и откинув голову на плечо альфы. Чуть обветренные губы прижимаются к макушке и опускаются вниз, чтобы совсем скоро вовсю скользить по шее и легонько прихватывать кожу, вырывая из груди чуть ли не урчание.
- Знаешь, – тихо произнес Кайрен, – меня уже начинает бесить эта война. Она каждый раз отнимает у меня тебя.
Каждое сказанное им слово – правда. Только эта потеря обоюдна, и страх, что когда-нибудь она может стать безвозвратной, заставляет сжать зубы и, резко обернувшись, впиться долгим и глубоким поцелуем в сладкий рот. Стиснуть в объятиях до хруста, кусать и лизать губы, яростно обвивая языки, срываясь в стон, и вдыхать любимый запах снова и снова. Каждый их поцелуй, как последний. Сладко-горький, яростный, долгий, пошло влажный, чувственный и неповторимый.
- Я буду рядом, – с трудом оторвавшись от опухших губ, прошептал Ивон и, взяв в ладони лицо Кайрена, потерся щекой, – всегда...
Уже через час командир мечников, наконец, пересекал городские ворота Брезигара. Опустившись прямо у казарм и кинув мимолетный взгляд на узкие окна башни, где в ярком свете факелов отчетливо вырисовывалась фигура магистра. И недовольство, источаемое им, ощущалось даже здесь.
- Милорд в бешенстве, – тихо произнес незаметно появившийся за спиной один из его мечников, Ридэус.
- И причина этому – Валентин, – совершенно безразлично ответил Ивон, – уже знаю, новости не первой свежести.
- Он подозревает даже нас, – зашипел вампир и последовал за своим командиром, – не понимаю, как учитель терпит этого выскочку?
- Узнаю ответ – поделюсь, – насмешливо ответил белокурый хладный и направился к винтовой лестнице.
Но стоило ему только оказаться на каменных ступеньках, как все эмоции разом умерли, а лицо опять превратилось в ледяную маску. С каждым шагом она становилась толще и грубее, вконец скрывая все мысли и опасения. Он не собирался ни с кем делиться своей душой и мыслями. Они всецело принадлежали только ему, и царил там только златоглазый волк. Ради него он готов был пойти на многое. Предать, убить, лгать всем вокруг, даже не поведя бровью. О, он был способен на все, и первым делом на себе это почувствовал достопочтенный барон Дарион. И о содеянном Ивон ни капли не жалел. Никто не смел прикасаться к ЕГО паре, не имел права даже смотреть в ЕГО сторону, что уж говорить о том, чтобы дышать. Кайрен принадлежал только ему так же, как и он альфе. И за это мечник готов был перегрызть глотку любому. А барону следовало хорошенько подумать перед тем, как посылать какой-то вшивый сброд за его любовником. Что же касается судьбы его семьи, то это совершенно не интересовало Ивона. Достаточно было скрежета отцовских зубов, когда он понял, что вообще-то поддерживал государственного изменника и чуть ли не породнился с ним. Эти бесценные минуты белокурый вампир вспоминал с наслаждением. Однако остался рассвирепевший Валентин и не менее взбешенный магистр. Последний был весьма опасным противником, который теперь охотился за Кайреном, исходя из личных убеждений, что добавляло еще больше неприятностей.
Вступил в комнату на самом верху башни уже холодный и жесткий глава самого сильного и свирепого отряда мечников. Он опустился в почтительном поклоне и, уловив отрывистый кивок своего учителя, сел в кресло рядом с горящим очагом. Магистр так и продолжал стоять спиной к нему и разглядывать ночной город.
- Ты искал меня, учитель? – спросил он.
- Игры Двора уже толком наскучили мне, – мрачно произнес вампир, – глупый юнец, не знающий меру своему гневу. Целый замок, битком набитый всякой липучей, скользкой и льстивой мерзостью. И этот проклятый пес. Признаться, я думал, что разобраться с ним будет легко. Теперь понимаю, почему ты до сих пор не смог поймать его. Он должен исчезнуть в самое ближайшее время. Это приказ, Ивон.
Последние слова были сказаны с таким холодом, что у мечника не осталось никаких сомнений – магистр сам начал охотиться за черным оборотнем.
 
- Да, учитель, – уважительно поклонившись, белокурый вампир вышел прочь.
Совершенно не заметив сузившиеся алые глаза и полный подозрения взгляд...
Белокаменный город лихорадило уже несколько недель. После убийства еще одного любимца Совета, Килона, старые волки не находили покоя. Все знали, КТО стоит за убийством самого верного им волка, но никаких доказательств не было. Ведь черный альфа совершенно спокойно разобрался с надоевшим соперником чужими руками. Впрочем, как и всегда.
Однако было и то, что беспокоило еще больше. Желтоглазый волк изменился. Если прежде его целью была власть и сила, то теперь в нем что-то словно сломалось. Он все так же был бескомпромиссен, упрям и горяч кровью, но цель его теперь была другой. Она заставляла гнаться вперед и стать еще более изощренным. Позабыв о былых желаниях, теперь он будто стремился поскорей закончить войну. И Совет очень хотел бы узнать его тайны, но рядом с ним всегда был младший. Такой же упертый, но в то же время более мягкий, чем брат. Но верный настолько, что готов был отдать жизнь за брата и перегрызть глотку любому лишь по приказу своего вожака. Такая преданность была совершенно непонятна, ведь Маркус тоже был весьма сильным альфой. Как оказалось же в дальнейшем, он совершенно не стремился к власти. Его устраивало быть правой рукой и тенью старшего.
Так что, старым волкам сейчас приходилось решать весьма щекотливый вопрос: избавиться ли от не оправдавшего надежды щенка или позволить ему полностью лишить их силы? Последнее, судя по последним его поступкам, было уже не за горами...
В огромном овальном зале Совета, выдолбленном прямо в скалистой породе, сейчас царил гул оживленных голосов. Старые волки, собравшись у костра и восседая на своих каменных ложах, рвали глотки, доказывая свои точки зрения. Скалясь и даже переходя в рычание, подобно дворовым псам, а не высшим вервольфам. Но даже не в состоянии пойти друг другу на уступки, сегодня они были единодушны только в одном вопросе.
- Он попирает память наших предков! – возмущенно ревел мужчина с полуседыми волосами и серыми, почти выцветшими глазами, – Не чтит законы древних, идет против нашей воли, и мы должны все это молча терпеть?!
- Брат Сирон – прав! – встал с места другой, – Совет ничто для него, и наши голоса – пустой звон.
- Но он наша сила против хладных, – возразил третий.
- Хладные были и до него, – подал голос четвертый, – мы боролись и побеждали, он больше не нужен нам. Совет будет в вечной опасности, если будет и дальше зависим от этого бешеного пса. С каждым днем все больше альф следует по следам его лап.
- Валгири сильны, и мы не можем так просто потерять этот клан, – задумчиво ответил другой.
Молчание, воцарившейся после его слов, было долгим, и нарушил его голос, полный покоя и собственного превосходства.
- Тогда, пусть его место займет младший Валгири.
- Он не станет, – отмахнулся седовласый.
- У него просто не будет другого выбора...
Ровные ряды лучников недвижимо стоят на самом верху стены. Они раз за разом пускают стрелы вниз. Туда, где в самом пекле ревут и скрещивают клинки смертельные враги. Здесь перемешались люди, вампиры и оборотни. Последних много, но даже во всем этом кровавом сумбуре ей удается разглядеть серо-бурого волка. Он окружен десятком вампиров и дерется, как безумец. Дикий зверь, скалящий острые клыки и ломящий любое сопротивление. А ей только и остается драться дальше, командуя своими лучниками, и защищать город. Потому что, кроме нее, этого некому сделать, и это чертовски бесит.
Она ранена в плечо, и кровь тонкими ручейками течет по порванному рукаву. Раны от зубов оборотней не заживают так быстро. Ее мечи сегодня настолько пропитались кровью, что им хватит на пару веков вперед. Волосы растрепаны, одежда пропитана алым и грязью, а голос охрип от нескончаемых приказов, которые ей приходится выкрикивать, стараясь перекричать тот грохот, который царит вокруг. Голова болит с самого заката, и Диана не спала уже седьмые сутки. Даже для хладного это слишком, но ей нужно быть сильной.