Худой Мир
– Напиши ей письмо. Бумажку сейчас найдем.
– Письмо? – заинтересовалась Лиза, – Давай напишу. А как мама его получит?
– А мы его передадим, – загадочно сказала Марина, – как встретим кого-нибудь, попросим передать. Мама пойдет за нами следом и получит письмо.
– А вороны умеют носить письма?
– Нет, Лиз, только голуби.
– Вон ворона сидит на пеньке, – Лиза указала пальцем, – Она точно не сумеет?
Ворона действительно сидела на пне, смотря черными глазками куда-то в сторону, и что-то с ней было не так. Нет, зеленому силуэту Марина даже не удивилась, равно как и поблескивающему металлу на крыльях. Птица не двигалась. Не моргала, не поворачивала голову, не переминалась с лапы на лапу. Словно окаменела.
– Лиза, красных точек или чего-то необычного вокруг не наблюдаешь?
Лиза медленно оглянулась, задействовав «Юного натуралиста», и помотала головой.
– Нет ничего. А что, ты что-то заметила?
– Может быть. Давай так. Играем в разведчиков. Ты забираешься воон в те елки и сидишь тихо-тихо, пишешь маме письмо. А я иду в разведку.
– Я хочу в разведку!
– Тише. Пойдешь в следующий раз, обещаю. А сейчас у тебя спец задание. Марш в елки!
– Есть «марш в елки!», – Лиза отдала честь и скрылась в зарослях.
Марина осторожно подошла к вороне и присела на корточки рядом.
– Ну здравствуй, союзная птица.
Она протянула руку и коснулась перьев. Мягкие. Кожа под ними теплая. Колотится маленькое птичье сердечко. И больше ничего, никакого движения.
«Что это, просто сбой микромашин? Или оружие? Тебя ли мы видели полчаса назад, или другую твою товарку?»
* * *
– Я считаю так, – продолжал доктор, закуривая, – «мне приказали, я лишь выполнял» – это все оправдания. Если солдату прикажут вырезать аппендицит, сыграть симфонию Шостаковича или добыть снега летом, он откажется. Скажет, что не может. Однако нажать на курок и лишить жизни другого человека он может. Это кажется ему простым. Это дает власть.
* * *
Марина решила идти ровно пятнадцать минут, и на исходе намеченного времени вышла к развилку – две дорожки уходили, петляя, на восток, во владения несчастного снайпера.
«Похоже, никого», – решила Марина и повернула назад, – «надеюсь, Лизка никуда не ушла».
И как раз в тот момент, когда девушка отошла от перекрестка на несколько шагов, на одной из тропинок показался велосипедист.
* * *
Сколько Марина помнила, отец никогда не проявлял к ней какого либо интереса. Просто по вечерам в доме возникал еще один человек, слабо отличавшийся от людей в телевизоре – тем тоже было все равно, что происходит в квартире, и выключались они одновременно. Лишь на некоторые праздники, в которые, как правило, Маринин день рождения не входил, он приходил чуть пораньше, подобревший и пьяненький, и делился впечатлениями. Иногда это были парады, и тогда он говорил «Да, с такой мощью нам ничего не страшно. Живем спокойно, никто нам не угроза и не указ. Что еще человеку надо для нормальной жизни?». Что он понимал под нормальной жизнью, оставалось загадкой. Что мама, что Марина, по его мнению, жили жизнью ненормальной – много гуляли, путешествовали и пели песни.
Марина рисовала по его рассказам колонны танков и роты солдат. С цветами, радугой, волшебными замками – как она это себе представляла. Он посмеивался, принимая от нее рисунки. Как-то раз Марина нашла их в мусорке и от обиды зареклась рисовать вообще для кого либо. Впрочем, это глупое обещание она не сдержала.
Ожидание второго ребенка ненадолго его оживило – ровно до тех пор как выяснился пол ребенка. Кто знает, как бы все повернулось, продолжайся так еще хоть несколько лет. Но однажды – кажется это опять был военный парад – отец вернулся в пустую квартиру.
Шесть лет Марина не видела его и уже стала забывать о его существовании. Как-то раз, вернувшись с подготовительных курсов, она услышала почти забытый голос на кухне. Он сидел, посадив Лизку себе на колени, и беседовал с мамой. Мама улыбалась и смеялась, было в ней что-то весеннее в этот момент, глаза смешливо сияли. Отца было сложно узнать. В камуфляже, военных ботинках (и это по помытому полу!), гладко выбритый, не считая нелепых мелких усиков, он казался стройнее и надежнее, чем шесть лет назад. Разве что глаза остались теми же, только появилась в них какая-то надменность.
Позже мама рассказывала ей восхищенно, что отец занялся какой-то военной реконструкцией. Было модно на тот момент. Показывала фотографии и даже видео, где тот, выступая на трибуне перед толпой цвета хаки, пророчил смерть врагам.
– Ну, это все-таки лучше, чем то что было раньше, согласись уж, – обижалась мама на ее замечания. Впрочем, эта их вторая влюбленность очень быстро сошла на нет. «Нельзя в одну реку войти дважды» – сказала про это мама, пряча грусть. И потом как-то раз обмолвилась: «Я думала, раньше ему было плевать на нас. Оказалось, раньше ему было плевать вообще на все. А сейчас – только на нас»
* * *
Когда Марина остановилась, чтобы определить источник шуршащего звука, было уже поздно – велосипедист показался из-за крутого поворота и резко затормозил, заметив ее. На нем были камуфляжные штаны, запачканные грязью, и полосатый свитер. В багажнике велосипеда что-то было завернуто в камуфляжную же куртку. Силуэт был красным, но каким-то нечетким.
– Привет, – сказал он гулким басом, – не бойся, я тебя не трону. Оу…
Он уставился на ее правую руку, Марина тоже. «И когда только успела», – подумала она, пряча винтовку обратно.
– Видимо это мне надо было опасаться, – улыбнулся он.
– Вы не военный?
– Нет, уже нет. Вы прямо собирались идти?
– Да, – ответила Марина. Глупо было отрицать очевидное.
– Не советую, – покачал он головой, – там у нас подразделение «Сфекс», принимают только своих.
– А про взломы они не слышали, – с сарказмом заметила Марина, – Будто я виновата, что меня… перекрасили.
– Ну, у них своя философия. – Пожал плечами велосипедист, – мое дело простое. Привез, отвез, получил паек.
– Много тут таких… подразделений? – решила уточнить Марина. Ее собеседник странно заулыбался в ответ.
– Они есть. Если знаете, что за лакомый кусочек их тянет, то догадаетесь сами. Если нет – шагайте лучше в город, мой вам совет.
«Все мне что-то советуют постоянно», – проворчала про себя Марина, – «как я раньше без вас советчиков жила – ума не приложу»
– Спасибо за совет. Так, видимо, и поступлю, – сказала она вслух и, развернувшись, пошла мимо велосипеда в обратную сторону. «Дождусь, пока уедет, и пойду забирать Лизку»
Куртка на багажнике вдруг задрожала, и, разрывая ткань изнутри, из нее с жутким визгом вылупился пропеллер. Он бесновался в своей смирительной рубашке, бессильно рассекая воздух, и затем устало затих.
У Марины душа ушла в пятки от страха. Несколько секунд она пыталась отдышаться, вытаращив глаза.
– Ух ты, заработал! – обрадовался велосипедист, глядя на свернутую куртку с любовью, – а то повадился кто-то сбивать дроны, которые я приспособил для передачи сообщений. Катайся ищи их потом.
– Вы… вы знаете, что он делают?
– Он? – он посмотрел на нее озадаченно, – Ну, этот я приспособил под передачу сообщений. Есть там одна хитрая лазейка, через ИК-порт, главное, попасть в зону прямой видимости…
– Этот заставляет людей убивать друг друга? – перебила Марина.
– А, вот вы о чем, – разочарованно протянул курьер, – «Призыв» он само собой транслирует. Но нам-то с вами чего бояться? О! – он заулыбался, будто вспомнил что-то, – Совсем забыл!
У Марины зарябило в глазах и она потерла их кулаками. Сморгнув несколько раз, она вдруг увидела, как контур юноши стал зеленым. Бледно-бледно зеленым, будто система сомневалась.
– Вот, теперь мы с вами не подеремся, – усмехнулся он.
У Марины снова перехватило дух, второй раз за последние пять минут. Неужели…
– Как… как вы это сделали? – она готова была броситься к нему на шею от радости.