Хитрая затея (СИ)

Можно, конечно, отдать Эльзу Липпе церкви, но что-то и тут у меня имелись сомнения — опять-таки из-за языка заклятия. И ещё я даже понятия не имел, какие при таком раскладе могли быть скрыты тонкости из-за канонических различий православной и католической церквей. Не стоило, кстати, исключать и того, что даже при успешном снятии заклятия на верность Липпе могла продолжить упорствовать в своих показаниях уже из любви к матери. Ну это, конечно, если верна моя догадка насчёт способа, которым баронесса оплатила услуги девицы-двойника.
Оставалась ещё возможность допросить под заклятием саму баронессу, но и тут не всё так просто. Лицо благородного сословия просто так под заклятием не допросишь, если только речь не идёт о государственной измене или иных государственных преступлениях, но это не наш случай — никаких оснований обвинять баронессу в соучастии в воровстве казённых денег Ташлиным и его подручными у нас не было. А на допрос под заклятием лица благородного сословия по розыску об уголовных преступлениях требовалось дозволение Палаты государева надзора, но и это, опять-таки, не с тем, что у нас было на баронессу. В общем, касательно баронессы оставалось только надеяться, что её сдаст со всеми потрохами Ташлин, когда за него возьмутся всерьёз. Уж его-то допросить под заклятием ничто не мешало.
Кстати, а что я всё про баронессу?! А если всё вообще наоборот? Если баронесса сама вела себя на людях не пойми как, а убивать Ташлину послала эту Эльзу? Почему я исключаю такую возможность?! Ведь в таком случае для баронессы всё вообще выходило бы превосходно! Никакого обмана с подменой не было вовсе, а что баронесса приличий при встречах со знакомыми не соблюдала, так её в те дни мигрень мучила, женским недомоганием она маялась, встала не с той ноги, да мало ли что ещё! Да и в то, что столь гнусное преступление, как отравление доверившейся, совершила какая-то мещанка, а не благородная госпожа, и присяжным, и судье поверить будет проще.
Обдумав эту мысль и так, и этак, я увидел аж целых два довода в её пользу — во-первых, для самой баронессы такое было куда более выгодно, а что своего эта дама не упустит, я уже почувствовать успел, во-вторых же, оплатить с преизрядной щедростью именно такую работу баронесса могла даже скорее, чем одно лишь создание себе алиби.
Доводов против имелось тоже два, но выглядели они, должен признать, предпочтительнее. Как со слов Дударевой, что была у Ташлиной в услужении, так и со слов самого Ташлина мы знаем, что Антонина Ташлина и Маргарита фон Альштетт приятельствовали. А дурить головушки знакомых на уровне «здравствуй — до свидания» завсегдатаек Ильинского пассажа или публики в театре — это вовсе не то, что пытаться обмануть приятельницу. Вряд ли Ташлина могла бы так ошибиться. Да и Ташлин наверняка бы не одобрил вовлечение в дело лишней участницы. Эх, как же не хватает этому миру дактилоскопии!..
Что ещё меня в положении дел с розыском удручало, так это полное отсутствие каких-либо следов тех самых древних рукописей. У Ташлина их не нашли, у баронессы не нашли — как в воду канули. Где теперь прикажете их искать? О каких-то тайниках, коими могли бы пользоваться Ташлин или баронесса, мы с Крамницем и понятия не имели, но тут же ещё не в каждый тайник такое упрячешь. Это золото, серебро да каменья драгоценные можно хоть в землю зарыть, хоть в стену замуровать, хоть в воде утопить, и ничего им не сделается, а пергаменту и бумаге надобны благоприятные условия, оберегающие их от сырости, плесени, гниения, пересушивания, да Бог знает, от чего ещё.
Я попытался прикинуть путь этих рукописей. Вероятнее всего, в момент бегства Ташлиной и Данилевича из Москвы они были у Данилевича. В самом деле, не могла же Ташлина прятать их у себя, живя под одной крышей с супругом, хотя полностью исключать такое тоже не стоило бы. Но продолжу. Итак, если они были у Данилевича, их забрал Артман не то Артамонов и передал затем баронессе. Если же они были у Ташлиной, их забрала баронесса или Эльза Липпе, что, в общем, одно и то же. То есть так или иначе попасть они должны были к баронессе. И тут встаёт вопрос: передала она их Ташлину или нет? Вероятность того, что рукописи уже проданы Долгогривову, тоже имелась, но её я пока отложил в сторону. На мой взгляд, рановато, такие вещи продают в более спокойных условиях. Для продавца спокойных, я имею в виду, а у продавцов со спокойствием пока что не очень. Ладно, уже очень скоро можно будет как следует потрясти Ташлина, и тогда, надеюсь, всё с этим прояснится.
 
Утром следующего дня выяснилось, что о рукописях я накануне размышлял не зря. Крамницу как раз прислали обе описи Ярославского епархиального архива — до и после распродажи, и он, задав работы своим людям, уже имел перечень всех распроданных единиц хранения. Ясное дело, тут же Иван Адамович спихнул его мне. Так, и что тут?
А тут полное отсутствие у архивных служителей фантазии и желания помочь ближнему своему быстро найти нужную запись. «Историческое повествование года от Р.Х. 1474-го», «Хозяйственная запись года от Р.Х. 1562-го», «Купчая года от Р.Х. 1663-го» и далее в том же духе. Поискав запись с самым старым годом, я обнаружил «Историческое повествование года от Р.Х. 1408-го, список с более старого». Что ж, скорее всего, это оно и есть, по крайней мере, по датировке условиям, обозначенным князем Белозёрским, примерно соответствует, а соблюдение прочих условий проверить можно будет, лишь когда мы найдём саму рукопись.
Чисто ради вежливости я поинтересовался, есть ли что новое с Эльзой Липпе и получил ожидаемый ответ, что никаких новостей тут нет. Липпе упорно продолжала твердить всё то же самое, что и на первом допросе. На всякий случай я изложил Крамницу свои соображения относительно вероятности заклятия девушки на верность, Иван Адамович выслушал меня с интересом, однако же допрашивать Липпе под заклятием пока что и сам не собирался, полагаясь на то, что подробности убийства Ташлиной и Данилевича мы узнаем, когда возьмёмся за самого Ташлина. Делиться с приставом размышлениями насчёт того, что Ташлину отравить могла как раз Липпе, я вообще не стал — раз уж я сам же посчитал, что доводы против такой версии перешивают доводы в её пользу, то тем более нечего смущать Ивана Адамовича, ему и без того сейчас нелегко. Однако уже вскоре мне стало не до этих размышлений.
…Помнится, говорил я как-то ещё майору Лахвостеву в Усть-Невском, что одиночка, каким бы ловким и изворотливым он ни был, против организованной силы государства никто и ничто. Вот и у нас вышло то же самое — из Риги пришёл ответ на запрос Крамница о розыске Юргена Артмана, он же Юрий Артамонов. Получив такое известие, я немедленно двинулся по поднадоевшему уже маршруту и вскорости лицезрел губного пристава, пребывавшего в состоянии некоторого недовольства.
— Что такое, Иван Адамович? — встревожился я.
— Да сами и прочтите, Алексей Филиппович, — проворчал Крамниц.
Я взял поданные приставом листы и начал читать. Да уж, проявить недовольство Крамниц имел полное право, я и сам не обрадовался. Нет, каких-то претензий к рижским губным у меня не возникло, люди добросовестно исполнили службу, и я бы не взялся утверждать, что в изложенных условиях у них был какой-то иной выбор. Тем не менее они, пусть и сделав всё правильно, оставили нас без весьма перспективного подозреваемого, расколов которого, мы бы узнали об убийстве Ташлиной и Данилевича очень и очень многое.
Свой хлеб Рижская губная стража ела не зря и разыскала Артмана довольно быстро, однако же первая попытка рижских губных взять его закончилась плачевно. Артман неожиданно для чинов губной стражи принялся отстреливаться из револьвера, убив на месте одного стражника и ранив двоих, один из коих уже к вечеру того дня умер. Скрыться после того Артману удалось, но ненадолго — обозлённые гибелью товарищей губные выследили его с похвальной быстротой. Как и в прошлый раз, Артман схватился за револьвер, но теперь губные были к такому готовы, а численный перевес и превосходство в огневой мощи оказались на их стороне, что закономерно привело бывшего эконома баронессы фон Альштетт к бесславной смерти.