Защита Чижика (СИ)
— Вестимо как, розгами. И вышлют из страны.
— А вообще… Вино трудно достать?
— Кому как. Италия, она рядышком, на севере, только море переплыть. На запад — Алжир, на восток — Египет.
— О да, Абу Симбел, — загорелись глаза у присутствующих.
— На побережье контрабандист — профессия древняя и уважаемая. Но нет, пить на людях, появляться пьяным не советую. Как-то пришлось вступаться за одного майора. Выпил дома — это ладно, но он пьяным решил погулять, ну, и…
— Высекли?
— Нет, учли моё заступничество. Я сказал, что поротый офицер непременно застрелится, у нас в Советском Союзе офицерская честь — святое. Обошлись штрафом, и выслали без права въезда в страну.
— Вам-то, врачам, проще, у вас спирт, — разговор развивался непринужденно, как бабочка, порхающая с цветка на цветок.
— У нас спирт, — согласился я. — Но в «Космосе» сухой закон.
— Если кто нарушит — высечете?
— Нет. Уволим. Моментально. Чтобы не пятнали репутацию.
Затем разговор перешел на темы поприятнее. Почему я не участвовал в чемпионате страны?
— Пусть другие штурмуют эту вершину, а с меня довольно, — ответил я. — Да и устал после матча с Карповым изрядно. Потом, было много работы, здесь, в «Космосе». Полезно делать перерыв, выбраться из наезженной колеи, переключиться на другое.
И ещё была причина, которую я не назвал. Призовые в три тысячи рублей меня никак не устраивали, к тому же годичный максимум я давно выбрал. Вообще эта затея с заморозкой крупных вкладов и потолком по доходам экономический эффект дала мизерный. Не так много людей у нас ходят в богачах, по крайней мере, легально.
Но экономического эффекта никто и не ждал. Требовался эффект политический. На одного, ущемленного этой мерой, приходились сотни и тысячи возрадовавшихся. Нет для человека лучшей вести, чем весть о несчастье ближнего твоего. Да и какое это несчастье, думает сторублевый инженер или трехсотрублевый слесарь, хорошо несчастье — зарплату урезали до тысячи. Мне бы такое несчастье. Тем более, есть ещё северные надбавки.
— Как вы считаете, Карпов выйдет на вас в восемьдесят втором? — спросил капитан, показывая, что следит за шахматным расписанием.
— Очень может быть, — ответил я. — Удивлюсь, если этого не случится. Он — сильнейший из потенциальных претендентов. Хотя, конечно, спорт есть спорт, всякое бывает. Но отборочный цикл таков, что из ниоткуда никто явиться не может. Знакомые все лица.
— Значит, вы и Карпов — сильнейшие шахматисты планеты? — это доктор.
— Не забывайте, что есть на свете Роберт Фишер, — ответил я. — Недавно он сыграл в чемпионате Соединенных Штатов. И победил со стопроцентным результатом.
— Так и вы, Михаил Владленович, побеждали со стопроцентным результатом. А какой чемпионат сильнее, наш, или американский?
— Десять лет назад я бы ответил однозначно — наш. А сейчас… Американцы, и вообще западники последнее время сильно прибавили.
— Почему так?
— Доступ к знаниям. Советские журналы, советские книги доступны любому американскому шахматисту. В любом книжном магазине можно заказать советскую книгу, и через непродолжительное время она будет у заказчика. Хоть в Нью-Йорке, хоть в Сан-Франциско, хоть на Аляске. Не очень и дорого, кстати, относительно дохода. Торговля с заграницей у нас в приоритете, стране нужна валюта, чем больше, тем лучше. И покупатели из-за границы в приоритете. А вот нашему любителю купить нашу же советскую шахматную книгу сложно. Нет, нам, гроссмейстерам и мастерам нетрудно, через шахматную федерацию, но любителю-одиночке — как повезёт. Купить же зарубежную книгу сложно и гроссмейстеру. Разве что на выезде, за рубежом.
— А они что, по-русски читают, американцы? — спросил доктор.
— Шахматная нотация интернациональна. Но да, многие гроссмейстеры знают русский, во всяком случае знают достаточно, чтобы понимать шахматные книги. Фишер знает. И на Западе охотно переводят советские книги. Наша с Петросяном книга «Борьба миров» в Соединенных Штатах уже вышла, — не удержался, похвастался я.
— А у нас?
— А у нас планируют осенью. В ноябре. Сейчас на первом плане Олимпиада, все мощности на неё брошены, шахматы подождут.
— Зато мы самая читающая в мире страна, — сказал замполит. — В Америке много читают?
— Не знаю. Матч или турнир забирает все силы, на житейское общение времени почти не остается. Книжные магазины хорошие, что есть, то есть. Выбор богатый.
— Потому и богатый, что покупают мало, — и замполит победно оглядел присутствующих, будто только что взял штурмом вражеский редут.
Я спорить не стал. Зачем? Где Америка, где замполит… Вместо этого спросил:
— А что вы сейчас читаете?
Вместо замполита ответил опять доктор:
— Тут вот какое дело, коллега… Перед походом мы получили новый номер «Поиска». Это ведь вы его издаете?
— Нет. Его издает «Молодая Гвардия».
— Нет, я в смысле — вы ведь работаете в редакции?
— Не так плотно, как хотелось бы, но да, по-прежнему работаю. А что?
— Нам, то есть на весь экипаж, выделили один экземпляр «Поиска». А у нас одних офицеров тридцать человек, а всего три с половиной сотни. Журнал ваш интересный, увлекательный, но один номер на триста пятьдесят советских моряков — это маловато. Пока дойдет очередь, и служба завершится. Нельзя ли посодействовать, чтобы «Адмиралу Головко», выделили десять подписок? Ну, хотя бы пять? Иногда ведь хочется отдохнуть, отвлечься, а возможности мало…
Обычная просьба, да. Я иногда выезжаю в колхозы, университеты, автобазы — с лекциями. В Союзе. И просят помочь с подпиской. Почти всегда. Голод на чтение.
— Видите ли, коллега… Редакция не занимается подпиской, и даже издательство подпиской не занимается. Да и не знаю я, как оформлять подписку целому крейсеру, вы же — по морям, по волнам. Я, конечно, могу выйти с предложением выделить пять дополнительных экземпляров Черноморскому Флоту, но сомневаюсь, что журналы достанутся вам.
Видом своим доктор показал, что и он сомневается.
— Но вам лично, как коллега коллеге, я могу оформить подписку. На домашний адрес. У вас есть домашний адрес? Напишите, только разборчиво, не докторским почерком, и я это устрою.
— Мне до востребования. Квартиры-то нет, снимаю комнату… нынче здесь, завтра там…
— А нам можно? — это старпом.
— Всему экипажу? Боюсь, это затруднительно даже Андрею Николаевичу Стельбову Триста пятьдесят подписок…
— А три?
— Одна уже погашена, остается две, — ответил я.
Подписки ушли замполиту и старпому. Капитану просить не с руки. Да ему, уверен, и не нужно, у него уже есть.
— А говорят, что опубликоваться теперь можно либо человеку с именем, либо только по блату, это так? — опять доктор. Выпил он немного, два бокала, но некоторым хватает и этого.
Остальные заулыбались, кто сочувственно, а кто и ехидно. Видно, для доктора это больная тема.
— В каком смысле — опубликоваться?
— Чтобы напечатали стихи, или рассказ, или даже повесть. Новичку без блата не пробиться!
— Если в редакцию принесут повесть хотя бы вот настолько выше среднего уровня — я развел большой и указательный пальцы на пару сантиметров, — её непременно опубликуют. Вне очереди. И попросят автора присылать ещё.
— Так уж опубликуют? — доктор не скрывал скепсиса.
— Я назвал условие: она должна быть лучше среднего уровня. На столько — я опять показал на пальцах.
— А кто решает — лучше, хуже? Редакция? Разве она не может ошибиться?
— Может, — пришлось признать мне. — Но журналов у нас много. Не приняли в одном — ладно, но если отвергли десять — автору стоит задуматься.
— А как же Агата Кристи? Ее романы отвергли сорок издательств, а когда, наконец, попался толковый — она стала королевой детектива!
Я вздохнул. Обычное дело. Отвергнутые авторы раз за разом взывают к духу почтенной бабушки английского детектива.
— Положим, не сорок издательств, а пять. Шестое, журнал The Times Weekly Edition опубликовало The Mysterious Affair at Styles в одна тысяча девятьсот двадцатом году, а затем роман вышел отдельной книгой.