Безнадежный (СИ)

  
Безнадежный
   
Часть 1
 
Оболтусы.
— Записали условие? — спросила я, нахмурившись, путешествуя от стола к столу и заглядывая к великовозрастным слушателям в тетради.
— Угм, — раздалось в ответ нечленораздельное и нестройное согласие от нескольких студентов.
— Итак, скоррелируйте коэффициент защиты от апатита и золота с коэффициентом берилла и осмуса дэва три.
— Магистр Ш’энн, — перебил меня бедолага, сидевший за последним столом в третьем ряду. — А можно выражаться на едином имперском, а не научно-забубенном?
Послышались смешки и хмыканье.
Я же говорю: оболтусы.
— Загляните в словарик, курсант Харкрисс. Если у вас недостаточный словарный запас, — холодно отрезала я, прошив взглядом черноволосого парня с орлиным носом, криво мне ухмылявшегося.
Несколько студентов нашли ситуацию чрезвычайно смешной — загоготали.
— Уела она тебя, Рэй.
— Расширяй кругозор, остолоп, — прокомментировали друзья Харкрисса.
— Пошли вы, — беззлобно огрызнулся тот, вернувшись к написанию условий задачи.
О-бол-ту-сы. Впрочем, я повторяюсь.
Вот вроде бы сущий пустяк — полтора-два года. Это разница в возрасте между мной, магистром артефакторики, преподавателем высшей академии магии Ровшана, и ими — моими студентами, солдатами северной границы, проявленными огненными магами. Мы практически ровесники, но чувствую так, будто принадлежим к разным поколениям и между нами разница лет в сто, не меньше. Интеллектуальная, разумеется. В физической и боевой сферах эти оболтусы меня обойдут, хотя, если воспользоваться лучом Гоббса…
Да уж. Здоровенные детины в количестве одиннадцати штук. Жесткий, цепкий взгляд, какой бывает лишь у военных, в плечах — косая сажень, ширь и размах ушли в мускулы ну и пороки, типичные для вояк: несговорчивость, упрямство, презрение к людям иных профессий. Сюда еще прибавить армейский похабный юмор, ограниченное мышления, разухабистое поведение, поистине подростковую задиристость, агрессивность и привычку слышать лишь командный тон, и, в принципе, впечатление от данной группы в военной школе при академии будет полным.
Хотя нет, не полным. Есть еще один нюанс. Тоже неприятный.
— Как только получите величины, — я продолжила объяснять задание, возобновив прогулку по рядам, — эти соотношения…
— Сношения? — вновь перебил меня Рэй Харкрисс и засмеялся. Глупую шутку рискнули оценить еще несколько студентов.
— Простите, магистр, но при взгляде на вас ни о чем другом не думается.
Я стиснула челюсти. Нет, подобный выпад меня не задел, уже привыкла к плоскому юмору этих юнцов и завуалированной похабщине. Оценивающие, раздевающие и масленые взгляды перестали нервировать и занимать где-то минут через десять после начала первого занятия в их группе. Ну молодая преподавательница, девчонка совсем, хороша собой, притягивает взгляд, во что бы ни была одета, и возбуждает — в общем, я своих студентов понимала. А еще понимала: во-первых, мы здесь не за этим и в сидящих в аудитории пустоголовых болванов мне за короткий срок придется запихнуть то, что остальные слушатели академии два года изучают, во-вторых, нрав у меня драконий не только потому, что отец принадлежит к этой расе, но еще и потому, что я помешана на своем предмете.
Очень скоро курсанты оценили, чем грозит нарушение дисциплины на занятии, игнорирование заданий и ошибка в восприятии меня как очередной симпатичной мордашки. Ознакомившись опытным путем с системой наказаний и перспективой попасть в рапорт, предъявляемый их командиру, эти оболтусы прониклись, перестали паясничать и звать меня на свидание (шутки ради, приключений для?). Почти перестали. Бывали редкие дни, когда отдельные элементы, такие, как Рэйбанд Харкрисс, впадали в тоску при виде магматематических величин и задач и напрашивались на неприятности.
Но сейчас моя вспышка гнева была вызвана даже не тем, что один особо одаренный, в кавычках, студент мешает учебному процессу, а тем, что его шутки грозят сварой. А за драку на занятии выговор получу уже я. Ректор предупреждал.
 
Опасения оправдались. Воздух в помещении заполнялся запахом пепла и озона, характерным для магии огневиков, а Харкрисс завопил:
— Ай! Демон треклятый! Ты что, мать твою, творишь!
И это были единственные цензурные слова недалекого Рэя.
Я мгновенно обернулась к студенту, сидевшему за первой партой первого ряда, прямо напротив преподавательского места. Вот он, мой неприятный нюанс, Марэк де Онтэрго. Личная головная боль, самый безнадежный из всей этой группы оболтусов.
— Курсант Отэрго! — одернула я парня, который посветлевшими до ярко-янтарного глазами глядел на сорвавшегося с места и потиравшего зад Харкрисса. На мой окрик Марэк предсказуемо не отреагировал, заклинание не развеял.
— Немедленно извинись перед магистром, — угрожающе протянул Онтэрго.
— Ах ты ж… — Рэй вновь перешел на нецензурщину. Ожог второй степени на пятой точке, видимо, мешал ему выражаться светским языком.
— Курсант Онтэрго! Я зафиксировала применение заклинания третьего порядка и уведомлю вашего командира.
— Фиксируйте, магистр, — наглец мимолетно и как-то снисходительно улыбнулся мне. — Но этот гад извинится перед вами, иначе…
— Простите меня, магистр Ш’энн. Был не прав. Каюсь, — выкрикнул Рэй, кривясь от боли. Бедняга весь побелел, на лбу появилась испарина.
— Так-то лучше, — удовлетворенный Марэк перевел взгляд на меня. Радужки парня вернулись к обычному ореховому цвету. — И не говорите, госпожа Элейна, что этот остолоп не напрашивался.
Я раздраженно выдохнула, направилась к столу парня.
— Хочу напомнить, — произнесла, пристально и со значением глядя на Онтэрго, — что право наказывать здесь имею лишь я.
— Речь шла о вашей чести, магистр, — посуровел мой несносный студент. — Посчитал нужным вступиться за нее.
— В следующий раз посчитайте нужным подготовиться к контрольной. Вы сами топчите мою честь преподавателя, студент Онтэрго, имея незачет по моему предмету. А здесь и сейчас я прежде всего ваш наставник, а уж потом лицо, за честь которого нужно или не нужно вступаться, — припечатала, остановившись напротив Марэка и давя на него яростным взглядом.
И почему он не действует на Онтэрго? Другие всегда съеживались при виде разгневанной меня, отодвигались, спешили закопаться в какую-нибудь работу, лишь бы не видеть моих глаз, в которых, как прекрасно знала, в моменты потери спокойствия вспыхивали золотые крапинки драконьего пламени. Другие, но не Марэк.
Видимо, сказывается кровь аристократов, хладнокровных и помешанных на контроле как эмоций, так и действий, упертых воинов (только таким в империи лет семьсот назад и раздавали титулы). Парень принадлежал к одному из старейших родов. Его отец, правая рука правителя, генерал-командующий восточным округом, преданный солдафон, умнейший тактик, вошедший в учебник истории, и просто герцог. Марэк младший сын. Два его старших брата уже высоко поднялись по служебной лестнице и, кстати, тоже начинали на северной границе провинции Ровшан. Скорее всего, досточтимый батюшка рассматривал здешние земли как неплохую закалку будущим воинам. И трудно с ним не согласиться: здесь постоянно кипели схватки с граагами, расой полудемонов, выживали умелые и сильнейшие.
Младший, полагаю, тоже должен взлететь, подобно братьям, и даже, наверное, повыше, ведь в нем неожиданно проснулась магия. Последнее существенно мешало, по моему мнению, ведь теперь, помимо занятий физической подготовкой и дисциплинами, необходимыми военным, Онтэрго требовалось отточить и магическое мастерство. И как раз с ним не все гладко, хотя заклинания третьего порядка студенту даются легко…
 
Безусловно, Марэк, как и всякий аристократ, чья внешность — плод неустанной селекции (видно ведь, что предки в жены лишь красавиц брали), весьма эффектен. И черная курсантская форма это только подчеркивала. Блондин, чьи светлые выгоревшие на солнце кудри не поддаются укрощению гребнем, большие яркие ореховые глаза, чувственные губы, квадратный подбородок, выдающий упрямую и волевую натуру, по-мужски острые скулы. Военная выправка и стать, армейская форма и галантность, впитанная с молоком матери, — все, что требуется, чтобы разбить сердце романтически настроенным барышням.