Последний хранитель (СИ)

Из-за угла наперерез им вынеслась полицейская машина с мигалками и остановилась, преграждая путь. Влад досадливо поморщился, оглянулся, но с другой улицы тоже раздавался звук сирен.
Дальше все было как во сне. Полицейские выскочили, Миру оттеснили, Влада повалили на землю, скрутили ему руки.
— Да, это он, — раздался голос Артура Никодимовича. Из машины старик так и не вылез, но ожесточенно жестикулировал. — Узнаю и подтверждаю. Этот парень залез ко мне вчера ночью в квартиру, угрожал ножом, забрал пенсию. А девочку эту я знаю. Она с ним раньше не гуляла, вроде в хулиганстве не замечена. Ее можно отпустить.
— Разберемся, — бросил ему полицейский, а потом кивнул Мире. — Полезай в машину, ответишь в участке на пару вопросов.
Тот день закончился для Субукиной адом и ужасным скандалом, который закатила Людмила Аристарховна, явившаяся за ней в участок в три часа ночи. Не знала Мира, что настоящего ада она еще не видела.
  
Глава 9. Разборки в Миллионке
 
Весна явно передумала приходить в Поморск, потому что третий день в городе стояла стылая, по-зимнему суровая погода. Дул пронзительный ветер, с неба сыпала морось, распустившиеся было почки скукожились, трава будто снова пожухла. И эти вечные лужи на асфальте! Ровных поверхностей в Поморске не бывало, одни сопки, ямки, впадины, снова сопки. Со всего этого холмистого великолепия текли ручьи, ручейки и реки — местами еще таял снег. Устремлялась вода, конечно, в море, особо дорогу не выбирая. Клумбы, подъезды, низкие участки дорог — все периодически затапливало, так как ливневки в Поморске, похоже, забились сором и грязью с момента их обустройства и вообще никогда не очищались.
Мира шлепала по лужам, слушала издевательские крики чаек, которые давно считали Поморск одним большим причалом, куталась в теплый шарф, пытаясь спастись от проникающей повсюду влажности, и гадала, кому именно она перешла дорогу, раз в ее жизни установилась такая обширная черная полоса. Из-за приключений с полицией тетка посадила ее под домашний арест на три дня, разрешив только короткие прогулки до рынка. После всех неприятностей Мире и самой не особо хотелось выходить из дома, но с утра у Людмилы Аристарховны закончилась молочная продукция, включая сметану, молоко и творог, и Миру срочно отправили к фермерам, рынок которых располагался неподалеку.
А так как Субукина чувствовала себя обиженной, то она решилась на небольшую месть и отправилась к рынку длинной дорогой — через набережную. Однако никого кроме себя наказать у нее не получилось. Часы показывали половину десятого утра воскресенья, а значит, тетка с Антоном, скорее всего, снова завалились спать. Это только у Миры сна не было ни в одном глазу. Как ее привезли из участка, заснуть она так и не смогла. Все думала — о разном, но больше всех о Егоре. Зачем он так с ней? Может, ей давно пора было отпустить его и больше не терзаться?
С Владом определились еще в участке. Его отпустили даже раньше Миры, из-за чего было обиднее вдвойне. У семьи Авелиных оказался личный адвокат. И все-таки, что же там произошло на самом деле? Странно, что об ограблении стариковской квартиры никто не болтал. Их дома были соседние, и если случалось хоть малейшее происшествие — будь то даже перегоревшая лампочка в подъезде, об этом судачил весь двор. А тут — ограбление! Поведение Влада тоже вызывал вопросы. Вряд ли он хотел ее похитить у всех на глазах, но вел себя очень странно. Надо оставшиеся недели учебы держаться от него подальше. Учитывая, что они в одном классе, это будет непросто.
Мира остановилась у ржавых поручней и принялась глядеть на неспокойные волны цвета неба. А так как сверху над головой установился сплошной мрак неопределенного оттенка, то и вода приобрела неприглядный свинцовый цвет. Пахло йодом, гниющим прибрежным мусором, мокрым железом. Набережная Поморска, нещадно ободранная вандалами сразу же после реконструкции, и в лучшую погоду выглядела отвратительно, сегодня же вполне могла соревноваться за место самого уродливого сооружения города. Однако при всей очевидной непривлекательности городских причалов, Мира любила здесь бывать. В этом месте кончался город и начинался безграничный простор морского великолепия. Поморск уместился на холмах внутри обширного залива, но большая часть прибрежной полосы была застроена, и обычным горожанам недоступна. За доступ к морю надо было платить. Для таких, как Мира, оставалась только набережная — загаженная, разрушенная, но по-своему родная.
 
Вода смыла остатки кошмара, привидевшегося ей, когда она утром задремала на секунду в ванной комнате. Антон всегда смеялся над ее способностью отключаться в любом месте и в любое время, но Миру такие провалы настораживали. Она только присела на краешек ванной, а в следующий миг уже провалилась в какое-то пекло. Падала будто в жерло вулкана, а вокруг взметались снопы искр и языки пламени. Горячо не было, лишь страшно от падения в неизвестность. Открыв глаза, Мира поняла, что только начала соскальзывать в ванную и вовремя спохватилась. Однажды она так грохнулась в коридоре, ушибив локоть. В ванной же вполне можно было разбить голову. Людмила Аристарховна считала, что у нее это от нервов перед выпускными экзаменами, и после таких случаев долго поила ее валерьянкой. Настой валерьяны действовал на Миру плохо, она становилась рассеянной и сонливой. Хорошо, что ее сегодняшний провал никто не видел. Плохо, что он не ограничился только видениями. Голос слышался нечасто, но тревожил сильнее, чем галлюцинации наяву. Хуже всего было то, что он ее не пугал. Наоборот, казался родным, давно забытым, дарил ощущения дома и любви. Вовсе не тех чувств, что она испытывала к Хрусталеву, а глубинных, каких-то запредельных, будто нечеловеческих.
Подобные размышления пугали, и Мира поскорее вернула себя в реальность. Вода всегда вызывала у нее тяжелые мысли, другое дело — огонь, вот он расслаблял по-настоящему. Но в городе открытый огонь — роскошь, граничащая с опасностью, поэтому чаще всего Мира глядела на воду.
Спохватившись, что задержалась на набережной слишком долго, она помчалась к рынку, решив сократить путь по Миллионке — старинному кварталу, оставшемуся от китайцев, которые жили в Поморске до революции. Что с ними сделали потом — убили или просто выгнали, Мира забыла, так как уроки по истории города стояли последними в расписании одиннадцатого класса, и их регулярно прогуливали все школьники. На ее взгляд, не было ничего нуднее, чем изучать, откуда привезли кирпичи для здания мэрии, или почему эта улица называлась так или иначе. Интересы Миры вполне соответствовали ее возрасту — современная музыка, лучше рок, чем поп, фэнтези-романы и, конечно, красивые мальчики, в частности, один красивый мальчик.
Так, в мыслях о Хрусталеве, она торопливо пробиралась старым проулком между замшелыми стенами старых домов и совсем не заметила, что у нее появилась компания.
Карина возникла рядом, выскочив впереди из-за поворота. Мира ойкнула, но, узнав одноклассницу, успокоилась. Впрочем, ненадолго. Вид у Карины был недобрый, а натянутая на самые глаза шапочка и неприметная спортивная куртка, совсем несвойственная для модницы Третьяковой и вовсе навевали тревожные мысли. Тем более что сзади из-за угла вышли три девчонки, которых Мира видела в параллельных классах. Она была с ними незнакома, но о репутации хулиганок слышала.
— Привет, — кивнула она Карине, пытаясь унять колотящееся сердце. Жаль, что в такую рань туристы по Миллионке не ходили. Коренные же обитатели обычно предпочитали не вмешиваться и окна не открывать — даже если кто-то кричал о помощи.
— Я не смогу у тебя работать, прости, — торопливо произнесла Мира, с опаской наблюдая, как к ней приближаются сзади. — Вот, держи, это твой аванс. И еще за чашку.
Она вытащила смятую купюру, которую получила накануне в кафе, а также присоединила к ней половину денег, предназначенных для покупки молока. Пальцы дрожали и открыть кошелек сразу не вышло. Только сейчас Мира поняла, что ходить с такой суммой по Миллионке в одиночку было неумно, ведь можно было встретить и настоящих грабителей. Впрочем, глядя на выражения лиц девчонок из одиннадцатого «А», жадно рассматривающих ее кошелек, Мира сомневалась, что утро закончится для нее хорошо.