Ревизор: возвращение в СССР 10 (СИ)
Странный какой-то, — подумала с досадой Диана. — То отвергает в грубой форме. То подглядывает украдкой. Что от него ждать? Непредсказуем, как весенняя погода. Вот даже, если написать о нём Светке, то что писать⁈ Диана уже в своих собственных чувствах к Рафаэлю не была уверена. Её очень ранило, когда он отбросил её во время свадьбы Пашки и Галии. А потом ополчился против неё вместе со всей группой. Её уязвлённое самолюбие потихоньку подталкивало её сделать тот единственный шаг, который отделяет любовь от ненависти.
Диана прекрасно знала, чего достойна, какого отношения к себе заслуживает. И это совсем не то, что она видит от Рафаэля. Взять хотя бы Лёху, что с Пашкой учится. Он же влюблён в неё до мозга костей! Стоит ей пальцами щёлкнуть, и он будет у её ног. Да только к чему он ей, такой…
* * *После пар меня перехватил Лёха, когда я по коридору мирно прогуливался. Показалось ему, что я уходить собрался:
— Ты куда⁈ У нас же заседание!
— Да помню, помню! — кивнул я ему и подошедшей к нам Свете Костенко.
Да уж, забудешь, после этого разговора с Межуевым!
— А что ты, разве не обнаружил ничего плохого на мебельной фабрике? — спросила Света.
— Нет, — развел я руками. — Кроме талантливого руководства, ничего. Хорошее предприятие, образцовое. Вы же сами там были, своими глазами все видели.
Ребята согласно закивали головами. Мы расселись в приёмной Самедова и ждали Борщевского.
— Как дела? — загадочно улыбаясь, подсела ко мне Маша. — Как Галия?
— Всё отлично. Как вы с бабушкой? Передавай ей, кстати, от нас с женой привет и низкий поклон.
— Передам, — улыбнулась Маша. — А мы хотим вас пригласить на выходные в заказник. Родители Вити тащат его, а он не хочет без меня. А мама его говорит, что мне скучно будет там со стариками… Короче, они предлагают пригласить ещё кого-нибудь из молодёжи. Вот мы с Витей и подумали про вас. Вы женаты, вам у родителей отпрашиваться не надо. Поехали с нами! — она умоляюще сложила ладошки и такую рожицу скорчила.
— А тебя-то как отпускают незамужнюю одну? — улыбаясь, спросил я.
— Я уже совершеннолетняя, — задрав нос, ответила Маша. — И потом, моя бабушка знакома с родителями Вити. Они и её пригласили, но она ещё не решила, ехать или нет.
— А чего она думает? — удивился я. Отдохнуть на охоте, что может быть прикольнее.
— Да она говорит, чего она там не видела…
— Мы с удовольствием съездим с вами. Галия охотник неплохой. С отцом своим часто на охоту ходила. Думаю, с огромной радостью согласится.
— Ура! — взвизгнула Маша.
Какая же она смешная, — улыбнулся я. — И счастливая. Так приятно на счастливых женщин смотреть.
В приёмную влетел сосредоточенный и важный Борщевский и с ходу пронёсся в кабинет Самедова, позвав нас за собой кивком головы.
— Прошу прощения за опоздание. Акт печатал по итогам проверки мебельной фабрики, — важно заявил он и положил перед Самедовым машинописный листок.
— Это всё? — отложил он акт и взглянул на меня.
— Можно посмотреть? — протянул я руку за актом. — Кирилл в этот раз сам анализ делал…
Самедов удивлённо вскинул брови и подал мне акт.
Ну как я и думал, Борщевскому захотелось славы и фанфар, и он пустился во все тяжкие. Нашел «очень подозрительные», но на самом деле незначительные перерасходы материала. Кирилл радостно делал самонадеянный, ничем не подтвержденный вывод, что то ли запороли и в отходы списали, то ли на левый товар пустили. Но только на основании небольшого перерасхода одного вида материала, да даже двух, делать выводы о левом выпуске не стоит, чревато. Можно в разговоре с предполагаемыми бенефициарами блефануть с помощью этой информации. Но на серьёзные доказательства злого умысла это всё не тянет. Самедов не идиот, сразу это понял. Кирилл только один с видом победителя смотрел на нас всех свысока…
— Павел, посмотри внимательно, — сказал Самедов, глядя прямо мне в глаза. — Не хотелось бы пропустить что-то серьёзное.
Намекает, что написанное Кириллом ерунда, и ему нужны по-настоящему серьезные улики, что на фабрике что-то нечисто. Все еще гнет свою прежнюю линию, что нам нужно что-то там обязательно найти. Вот же как его группировка положила глаз на современное предприятие, выпускающее дефицитную продукцию!
Придётся вскрывать карты.
— Рашид Фархатович, можно с вами с глазу на глаз переговорить? — не отводя от него взгляда, спросил я.
В кабинете повисло напряженное молчание. Студенты удивлённо переглянулись между собой. А бедный Борщевский растерянно переводил взгляд с меня на Самедова.
— Оставьте нас, — распорядился хозяин кабинета. — Подождите в приёмной.
Все вышли, и мы остались с Фархатычем одни. Как вести разговор? В открытую? Решил в открытую, лучше сразу расставить все точки над «и».
— Рашид Фархатович, — начал я. — В понедельник с утра у метро меня перехватили некие люди и очень настоятельно попросили сесть в машину… в чёрную Волгу, — я смотрел в глаза Самедову. — Человек на заднем сидении, куда меня усадили, интересовался результатами рейда на фабрику. Я сказал ему, что фабрика замечательная и рейд ничего не выявил. После чего он похвалил меня за сообразительность. А фамилия этого человека Межуев, — я выждал немного, пока Самедов опять начнёт дышать. — Да-да, который Владимир Лазоревич, через «о». Рашид Фархатович, прошу меня понять и простить, но я ничего плохого про эту фабрику ни писать, ни подписывать не буду.
— А что сразу не сказал? — агрессивно спросил меня хозяин кабинета.
— Да я вообще не из болтливых, — улыбнулся я, — не начни Кирилл на пустом месте ерунду про нарушения придумывать, я бы и сейчас промолчал. Но раз он начал, я обязан вас предупредить, чтобы вы у него на поводу не пошли. Сами понимаете, что человек такого масштаба может со всеми нами сделать, если серьезно обидится.
Комсорг понимал. Еще как понимал, судя по его взгляду. Вся агрессия исчезла. Он вспомнил, что, в принципе, он мне никто, чтобы я такие вещи просто так разбалтывал. И я даже увидел, если не показалось, нотку одобрения во взгляде, что я не из болтливых. Ну так я потому так и сформулировал. Мало ли мне с ним какие дела еще надо будет делать серьезные в будущем, пусть у него закладочка в мозгу останется, что я не побегу тут же трепаться об этом направо и налево.
Фархатыч встал из-за стола и подошёл к окну. С минуту он о чём-то думал.
— Зови всех. — наконец, повернулся он. — Спасибо, что сейчас предупредил. Материалы, что Кирилл принес, там все чисто? Не будет по ним проблем для фабрики?
— Если его отчет подчистить от всяких обвинений, то нет, — заверил его я, — комар носу не подточит.
Я пригласил всех в кабинет. Лёха, Светка и Маша озабоченно поглядывали на меня. А Борщевский уже понял, что что-то не так, и победителем больше не выглядел.
— Заключение, что представил Кирилл, нужно будет переделать. — спокойно огласил своё решение Самедов. — Хорошая фабрика, мне приятно то, как там заботятся о рабочих. Не надо там всяких необоснованных замечаний из воздуха лепить. Павел, займешься этим. А материалы по фабрике приложи к акту. Кирилл, передашь все Павлу.
— Хорошо. — ответил Борщевский, вопросительно глядя на Фархатыча, ожидая ещё каких-то распоряжений. Взгляд у него был, как у побитого пса, любящего хозяина и не понимающего, что он сделал не так. Велели же грязь найти, вот он весь в ней, а хозяин недоволен…
— Всё. С этой проверкой закончили. — подвёл итог Самедов. — Свободны.
Мы вышли, и команда обступила меня, вопросительно глядя.
— И что это было? — озвучил интересовавший всех вопрос Кирилл.
— Просто рассказал на словах, как там все организовано здорово. И станки новые, и рабочие довольны. А уж как о них заботятся! И в такой ситуации предъявлять предприятию небольшой перерасход… Чревато для нас, если по этим материалам устроят настоящую, большую проверку, и ничего не подтвердится. Репутация у «Комсомольского прожектора» должна быть кристально чистой. И комсорг согласился.